С Юлией Константиновной, Юленькой мы подружились. Ее муж, заместитель директора Вахтанговского театра, милейший Исай Спектор любил оперетту, и они ходили на все мои премьеры. Это была удивительно приятная пара. Исай обожал свою жену, и, пока он был жив, Юля была за ним, как говорится, как за каменной стеной. Они жили своим миром, своим театром. Несмотря на известность, Юлия Константиновна всегда была очень «домашней» — не любила разного рода мероприятия, шумные актерские сборища, предпочитая всему этому узкий друг друзей.
Мне тоже не близки люди, которые везде мелькают, везде появляются. Есть у нас такие актеры — хлебом не корми, дай попасть под глазок телекамеры, дай обозначиться. Ходят, как свадебные генералы, на всевозможные открытия, закрытия, презентации… На все без разбору.
Конечно, это вовсе не исключает, что такие люди могут быть добрыми, хорошими, приятными. Но мне больше по душе те, кто охраняет от посторонних, от суеты свой мир, мир близких им людей…
Вышло так, что я могла бы не просто дружить с вахтанговцами, не просто посещать их театр, но даже стать… их коллегой. Не больше не меньше. В. А. Канделаки знала вся театральная Москва, многие крупные актеры, режиссеры, и мы нередко ходили с ним в разные театры, когда его приглашали на премьеры, на какие-то особые спектакли. Там он знакомил меня со своими знаменитыми друзьями. Я же, повторю в который раз, стеснялась — их громкие имена действовали на меня подавляюще. Помню, пришли мы в Театр имени Моссовета по приглашению Ю. А. Завадского. Усадили нас в директорской ложе, и Юрий Александрович оказался рядом со мной. И я весь вечер была такая скованная, такая «зажатая» — боялась, что вот он заговорит со мной, а я ничего умного не смогу ему ответить. Завадский действительно пытался со мной разговаривать, я же умирала от страха: для меня, совсем молодой актрисы, он, известный режиссер, был человеком из какого-то особого мира, чуть ли не небожителем.
Познакомил меня Владимир Аркадьевич и с Рубеном Николаевичем Симоновым. Они давно были в дружеских отношениях — оба из одного поколения. Конечно, каких-либо близких контактов у меня с ним быть и не могло — Симонов был знаменитый режиссер знаменитого театра, а я так, девочка. Но, приходя в Театр имени Вахтангова и встречая его там, я чувствовала, что он относится ко мне не просто хорошо, а с явным расположением. Что за этим стояло, я понять не могла, и уж тем более мне и в голову не приходило, что приглядывается он ко мне неспроста. Поняла я интерес Рубена Николаевича к моей скромной особе тогда, когда мне позвонили от его имени и сказали, что у него есть мысль предложить мне сыграть роль Маши в «Живом трупе». Думаю, не надо объяснять, почему я испугалась и отказалась…
Должна признаться, что это было не единственное приглашение из драматического театра мне, артистке оперетты. В конце 50-х — начале 60-х годов, после успеха «Белой акации», «Поцелуя Чаниты», других наших спектаклей, после съемок в «Гусарской балладе», в результате частых записей на радио, выступлений на телевидении на меня, видимо, обратили внимание не только зрители, театралы, но и серьезные режиссеры — что-то они во мне «узрели». И вот однажды раздался звонок из Ленинграда — звонили от Леонида Сергеевича Вивьена, главного режиссера Академического театра драмы имени А. С. Пушкина, знаменитой Александринки: «Как вы отнесетесь к тому, чтобы приехать к нам, переговорить с руководством театра?» Хотя сказано все было в весьма осторожной форме, никаких конкретных предложений, я поняла, о чем у нас может быть разговор. И как ни была привлекательна перспектива работы в столь престижном театре, я отказалась, ответила, что мой театр стал мне родным, что я не могу расстаться с ним, потому что люблю «играть музыку»…
А еще об одном, правда только предполагавшемся, предложении я узнала относительно недавно, и узнала от человека, не доверять которому не могу, — от Валентина Гафта. С ним мы знакомы очень давно, еще со времен, когда он, молодой актер, работал у режиссера Майорова в театре около Елоховской площади. Это было в 60-х годах. А познакомила нас тогдашняя жена Валентина, Леночка Изергина, манекенщица из Дома моделей на Кузнецком мосту.
В этом Доме моделей, тогда очень знаменитом и едва ли не единственном в Москве (если не считать ателье ГУМа), у меня была приятельница, художница Тося. Работала там манекенщицей и Валя, одно время учившаяся у нас в Глазуновке. Надо сказать, что тогда манекенщицы с Кузнецкого моста были не просто, как теперь говорят, «моделями», бесстрастными демонстраторшами одежды — нет, каждая из них была индивидуальностью, в каждой было что-то неповторимое, своеобразное. Особенно известной была в те годы Регина Збарская, красавица с огромными черными глазами, с каким-то особым шармом. Регулярно посещая Дом моделей, я познакомилась со многими манекенщицами, в том числе и с Леной Изергиной, а через нее — с Валентином Гафтом. Лена впоследствии ушла из Дома моделей, в ее жизни многое изменилось — она рассталась с Валентином и вышла замуж за известного тогда журналиста Даля Орлова…
В Доме моделей я, конечно же, познакомилась с молодым, но уже набиравшим все большую популярность Славой Зайцевым. Одеваться у него было мечтой многих женщин. Помню, как я подходила к кронштейну с его моделями и замирала от восхищения. Но носить его вещи я не решалась — настолько они были необычно и не соответствовали моей индивидуальности. Зайцев говорил мне: «Ну кому же все это носить, если не вам?» Я отвечала: «Славочка, поймите, я не могу ходить в таких туалетах — они не для меня. Зато я с удовольствием куплю у вас концертные платья». У меня действительно было тогда два очень красивых его платья для выступлений — под девизами «Весна» и «Лето». А для повседневного использования, чтобы ходить на работу, в гости, я покупала на Кузнецком мосту те модели, которые снимались с показа и шли в продажу. То есть когда они переставали быть остромодными…
Что касается знакомства с Валентином Гафтом, то на какое-то время жизнь развела нас, встречались мы не слишком часто, каждый был занят работой в своем театре — Валентин работал тогда уже у Анатолия Васильевича Эфроса. Зато если уж мы встречались, Валя всегда говорил мне о том, как обожает оперетту. Он ее действительно любит и даже написал стихи об этом.
И вот относительно недавно мы встретились с ним на юбилее у нашей великой гимнастки Ларисы Латыниной. Анатолий Львович давно знаком с мужем Ларисы Семеновны. Юбилей отмечали в ресторане. Гости рассаживались по своим столикам, но Валентин Гафт и его жена, красавица Ольга Остроумова, не захотели сидеть там, где им были отведены места, и пересели к нам. И вот тут-то во время разговора я и узнала от Валентина поразившую меня вещь — оказывается, в свое время Анатолий Васильевич Эфрос хотел пригласить меня в свой театр. Сам Эфрос! Даже если это легенда, услышать такое мне было приятно. Хотя, повторяю, не доверять Гафту у меня оснований нет — человек он серьезный.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
