Полки клонов действительно поредели, и генералы Доцланда вывели на поле боя пейзанские сотни. В небе снова появились деревянные птицы.
– Аршкопф! – зычно позвал прапорщик.
– Я! – пискнул бесенок.
– Цепочка от буя! Разберись с самолетами, – приказал Дубовых.
И тут случилась заминка. Стоило черту приступить к отрыванию крыльев, как над сражением прогремел голос Адольфа:
– Аршкопф, я знаю твое имя! Заклинаю тебя, отступись!
Нечистый нарисовался перед Палванычем:
– Простите, товарищ прапорщик, они обрели надо мной власть. Я не могу выполнить ваше распоряжение.
Дубовых глянул на удрученную мордашку черта:
– Ладно, сержант, вольно пока. Похоже, Дункельонкель снабдил информацией своих прихвостней. Умный, Хейердал!
Маги Наменлоса попробовали ударить по самолетам, но колдуны Черного королевства успешно отбили их атаку. Томас Бесфамиллюр понял, что бомбежки не избежать. Он сорвал черную ткань с Барабана Власти, схватил палочки и осторожно стукнул пару раз.
Эффект был разрывной. В боевых условиях Барабан действовал исключительно на врагов. Звук оглушил доцландских пейзан, ударил по перепонкам колдунов. Томас осмелел и принялся выстукивать простенький ритм. Солдаты падали оглушенные, маги верещали, хватаясь за уши, и тоже валились наземь. Гомункулусы погибали на месте. Самолеты рассыпались на куски. Падающие энергоблохи взрывались прямо в воздухе.
Черные колдуны предприняли отчаянную попытку достать барабанящего монарха. Страдающие от нестерпимой боли чародеи вразнобой лупанули заклятьями в сторону Томаса. Почти все были отбиты ведьмами-охранницами, одно достигло короля, вскользь задев его по лицу. По иронии судьбы, это была Мясорубка Преисподней. Лоб, бровь и щеку монарха рассекли косые стигматы, хлынула кровь. Бесфамиллюр отложил палочки, отодрал от материи полоску, перевязал лицо. И продолжил барабанить.
Защитники Наменлоса благоговейно смотрели на разрушения, которые захлестнули армию Черного королевства. Люди не скрывали облегчения. Близилась победа.
Где-то в тылу оккупантов скрипящий зубами Адольф вытер рукавом кровь, текущую из уха. На лице громилы играла злобная усмешка. Он любил боль.
Повернувшись к расставленным в ряд ящикам, он сжал кулаки и крикнул:
– К бою!
Передние стенки ящиков упали на снег. Из темноты выкатились адские механизмы. Магия Барабана Власти не оказывала на них никакого действия. Они медленно, но неотвратимо двинулись в атаку.
Когда огромные устройства попали в поле зрения прапорщика Дубовых, он снял шапку.
– Ни хрена себе, – выдохнул он. – Танки!
К наменлосской границе перли самые натуральные танки. Они напоминали машины времен Первой мировой. Не современные, конечно, только для местных реалий хватало и музейных экспонатов.
Первый залп огненных шаров, выпущенных из башенных пушек, угодил в склон. Колдуны Наменлоса попробовали пулять в танки заклятьями. Тщетно.
Томас оборвал игру на Барабане.
Второй залп попал в полки, обороняющие границы.
– Командуй отход, твое величество! – заорал Палваныч. – Против танка не попрешь.
Король и сам все отлично понял. Границу придется отдать. Главное, сохранить как можно больше жизней.
– Отступаем! – велел Томас, глядя на свежие вражеские полки, марширующие вслед за бронированными машинами.
Под покровом ночи Тилль Всезнайгель пробрался в дом, где содержались пригнанные в Пикельбург волшебники. Колдуну не давала покоя информация о клейменных пленниках. Зачем Дункельонкелю рабы-чародеи?
Оккупанты выставили вокруг дома усиленную стражу, поэтому разведчик полез через крышу.
Осторожно взломав слуховое окно, Тилль крался по чердаку к лестнице. Под ногами хрустел сухой голубиный помет. Пучки кем-то развешанных трав задевали голову вальденрайхского мудреца.
Подкравшись к деревянной двери, Всезнайгель долго ловил звуки, доносящиеся из-за нее. Тишина, скрипы, редкие вздохи человека, очевидно охранника.
Тилль попробовал аккуратно приоткрыть дверь. Заперто.
Волшебник наслал на того, чье дыхание слышал, чары сна. Подергал ручку. Тихо погремело. Скорее всего, засов.
Приложил ладони к гладкой поверхности. Сконцентрировался. Резко отвел руки от косяка. Засов лязгнул, дверь отворилась.
Спустившись по лестнице, Всезнайгель обнаружил спящего часового. Зачарованный сидел на полу, привалившись к стене и свесив голову.
Из стены торчал горящий факел. Света было мало, и лазутчик зажег маленькую магическую лампадку.
– Николас?! – прошептал колдун, присев перед часовым.
Рассмотрев лицо внимательнее, Тилль заметил в нем черты племянницы. «Значит, гомункулус, – подумал он. – Сходство с Марлен поразительное, если, конечно, не обращать внимания на то, что гомункулус – полное подобие барона».
Рядом с чурбаном была запертая на замок дверь. Тилль вновь воспользовался небольшим фокусом, и замок разомкнулся. Волшебник вошел в комнату.
Здесь стояли шесть кроватей, на которых лежали пленные. Они все были в трансе. Открытые глаза бессмысленно лупились в потолок. Веки ненадолго опускались и поднимались через равные промежутки времени. Зрелище было жуткое.
Сев на одну из кроватей, Всезнайгель подержал ладонь над лицом мужчины средних лет, изучил печать ворожбы, наложенную на сознание лежащего, прошептал несколько нужных слов. После снятия заклинания пленник вздохнул, заворочался.
– Кто ты? – спросил Тилль.
– Отлученный, – бесцветно откликнулся мужчина.
Колдуну стало жутковато.
– Имя есть?
– Было. Теперь недостоин.
«Мощно же вас оболванили», – мелькнуло у Всезнайгеля.
– Что это у тебя на лбу?
– Тавро Всезнайгеля. Знак повиновения. Свидетельство моего отступничества от светлой теории колдунизма.
– Чего-чего?!
– Колдунизм – научно обоснованное учение о гегемонии волшебников. Я проявил непозволительную жалость к пейзанам. Не верил в правильность дела Вождя и Учителя. Теперь я верю.
– Поздравляю, – пробормотал колдун.
– Доцланд прежде всего! – обозначил выкрик зазомбированный человек.
Девиз прозвучал мертво, и Тилль брезгливо поморщился. Положительно, у Дункельонкеля совсем мозги отказали.
– У тебя есть задача?
– Зарядка энергоблохов. Когда нужно и сколько нужно, – пролопотал раб.
В ходе дальнейших расспросов Всезнайгель окончательно усвоил, что энергоблохи – это те самые капсулы, которые он навострился взрывать. Клейменый волшебник говорил о неких больших энергоблохах. Дескать, вот-вот начнется настоящая работа на износ. Он называл ее шансом искупить вину.
– Ты будешь трудиться здесь?
– Нет, мы пойдем дальше на восток. Наше место там, где кипит броня.
– Да ты, бедняга, поэт, – прошептал Тилль и усыпил мужчину.
Вальденрайхский колдун узнал достаточно.
Он выскользнул из комнаты, повесил замок, беспрепятственно покинул дом тем же путем, каким пришел.
На чердаке соседнего дома Всезнайгеля ждали бандиты, приставленные к нему Рамштайнтом. Они проводили волшебника к секретному входу в пикельбургские подземелья. Попетляв по туннелям и войдя в потайной лаз, Тилль попал в штаб короля преступности.
– Ну, чего разведал? – поинтересовался Рамштайнт, занятый трапезой.
Колдун полагал, что главный висельник страны не прерывается на обед, а, наоборот, делает передышку на дела.
– Это сломленные волшебники, которые были не согласны с линией Дункельонкеля. Их лишили личности, клеймили и отправили работать, заряжая капсулы.
Преступник прошамкал:
– Слушай, ну, я, тварь из тварей, и то бы до такого изуверства не додумался! Продолжай, прошу тебя.
– У нашего врага все по науке. Есть целое учение о превосходстве колдунов над простыми смертными. Колдуны – сверхлюди. Неколдуны – недочеловеки. Колдуны, не разделяющие точку зрения Дункельонкеля, – отлученные. Сверхлюди не должны заниматься зарядкой капсул, поэтому для черновой магической работы были сколочены бригады отлученных. Конкретно наша завтра выступает в сторону Наменлоса. Меня сильно встревожил один штрих.
– Какой? – Рамштайнт отложил нож и вилку.
– Бедолага, с которым я говорил, обмолвился, мол, там их ждут какие-то здоровенные капсулы. Значит, черный колдун выставил против войск Томаса Бесфамиллюра новое смертоносное оружие.
Король преступности мыслил практично:
– Ясно. Я все думал, когда ты уйдешь. Ну, что ж, друг, пора так пора. Наделай побольше амулетов и лети. А мы продолжим разбойничать.
– Спасибо, Рамштайнт.
– Тебе спасибо. Кстати, как думаешь, стоит ли нам заняться отстрелом этих самых отлученных?
Тилль посмотрел в глаза преступника и сказал:
