на копчик неожиданно льется что-то прохладное. Смазка. Тонко пахнущая, маслянистая. Ох, а я ведь знаю, для чего она… Густые потеки медленно стекают ниже, между ягодиц становится скользко, а Илья лениво проходится пальцем по сжатому кольцу мышц, очерчивая его, лаская, нажимая…
— Встань на четвереньки и прогни спину.
Я слушаюсь, в животе покалывает от страха и восторга.
Скользкий палец бесконечно долго проникает в меня, разминает тугие стенки, ласкает чувствительный вход.
Второй рукой Илья легко сжимает мое горло, потом ласкает подбородок, касается губ легкими дразнящими движениями, а затем вдруг командует:
— Открой рот.
Я торопливо размыкаю губы, и на мой язык ложится что-то плотное, тяжелое, с бархатистой силиконовой поверхностью.
— Оближи.
Я послушно облизываю и обсасываю, чувствуя неживой, пластмассовый вкус во рту. Я стараюсь не думать, но все равно думаю. Судя по форме, это пробка. Наверняка новая, запах такой, будто недавно распаковали и помыли с клинером для игрушек. Это пробка увесистая и немаленькая. Совсем немаленькая, а ведь там во мне ничего кроме пальцев не было…
— Я хочу, чтобы ты приняла в себя эту игрушку, солнышко, — порочно шепчет Илья, а я не выдерживаю и невнятно мычу, потому что во рту все еще пробка, а во мне уже два пальца, которые двигаются, практически трахая меня сзади. И это не больно, только странно. — Цвет?
На мгновение мой рот освобождается.
— Зеленый, — я сглатываю слюну, задыхаюсь.
Пальцы напоследок бесстыдно оглаживают меня изнутри, заставляя заскулить от стыда, а потом выскальзывают, и вот на мою дырочку уже надавливает пробка своим бархатистым округлым концом.
— Расслабься, Дина. Ты примешь, ты сможешь. Такая хорошая девочка, ты же постараешься для меня, правда?
— Дааа, — стону я, чувствуя, как расходятся в стороны мышцы, пропуская в себя твердое, непривычное, широкое. — Оххх…
— Вот так, все. Умница, переворачивайся на спину.
Оказываясь на спине, я коротко ахаю, потому что так пробка ощущается еще острее. Это очень странная, непривычная, но дико возбуждающая заполненность.
Илья устраивает меня так, чтобы моя голова свешивалась с края кровати.
— Хочу тебя, — шепчет он жарко. Ох, не меня одну тут кроет. — Пиздец как хочу.
Моих губ касается скользкая головка, и я едва не всхлипываю от счастья. После неживого силиконового вкуса пробки так хорошо ощущать во рту горячий, твердый член. Пока мне не дали новых команд, я тороплюсь, боясь не успеть: поспешно, жадно облизываю нежную тугую головку, снимаю языком скользкие солоноватые капли смазки, хоть это и жутко неудобно делать в таком положении.
— Цвет, солнышко? — его голос сейчас густой, низкий, порочный. Мне кажется, он может меня отыметь, даже не касаясь. Одним своим блядским голосом.
— Зеленый.
— Расслабь горло.
Едва я успеваю это сделать, как Илья начинает трахать меня в рот — по-другому просто не скажешь. Он безжалостен, напорист, но всегда успевает остановиться за мгновение до того, как я начинаю задыхаться. Вытаскивает и дает мне эти пару секунд, чтобы глотнуть воздуха. Вокруг моего рта слюна, из глаз бегут слезы, повязка становится влажной, и вдруг меня словно разрядом тока пробивает, потому что… потому что эта чертова пробка у меня в заднице начинает вибрировать. Медленно, волнами — и это такая глубокая и проникающая вибрация, что я бессильно хнычу прямо с членом во рту.
— Интересные ощущения, правда? — мурлычет Илья. Он выходит из меня, усаживает, давая мне опереться на спинку кровати, сцеловывает с щек слезы и подносит к моим губам стакан с водой. Я жадно пью, всхлипывая от благодарности.
— Красивая моя, любимая, самая прекрасная на свете… ты так хорошо слушаешься меня… мне так это нравится, солнышко…очень нравится…
Ласковые слова, сказанные любимым голосом, льются медом, словно запечатывая меня в этом болезненно-сладком моменте.
Пробка все еще вибрирует, и в теле начинает скапливаться болезненное, не находящее выхода возбуждение, от которого зудит каждая клеточка. Я приоткрываю рот, чтобы попросить о разрядке, но Илья впечатывается в мои губы и целует властно и требовательно.
— Молчи, — шепчет он мне в рот. — Если будет красный, поднимаешь вверх руку. Поняла?
Я киваю.
Илья снова устраивает меня так, чтобы я лежала, и продолжает издевательства: пока коварная вибропробка нагоняет волнами возбуждение в мое тело, Илья делает все, чтобы я распалилась еще сильнее, но не кончила. Он идет с козырей, лаская все мои эрогенные точки, которые так хорошо успел изучить за этот месяц: втягивает в рот соски и ласкает языком их чувствительную верхушку, вырывая из меня стоны. Кусает в шею, заставляя тело покрываться мурашками от удовольствия. Скользит поцелуями по нежной коже с внутренней стороны бедра и удовлетворенно хмыкает, когда я изгибаюсь, пытаясь подставить под его язык влажную, невозможно чувствительную промежность.
— Ты сегодня кончишь, но позже, — Илья шепчет мне это куда-то в живот, и меня скручивает от возбуждения, сжимает болезненно-приятным спазмом, который уже невозможно терпеть. Кажется, я скулю. Или плачу. Я уже не понимаю.
— Я войду в тебя, — продолжает он. — Но пробку мы вытаскивать не будем. Ты готова к двойному проникновению, солнышко? Можешь говорить. Цвет?
— Зеленый, — всхлипываю я. — Пожалуйста… Я не могу уже, мне очень надо. Пожалуйста!
В этот момент колено Ильи вклинивается между моими бедрами, раздвигая их, а через мгновение он сам уже на мне. Жесткий, тяжелый, горячо дышащий и необходимый как воздух.
Вибрация становится резче, а он наконец входит в меня — влажную, скользкую, готовую. Кажется, внутри что-то сдвинулось из-за пробки, потому что его и без того немаленьких размеров член сейчас ощущается просто огромным. Он заполняет меня полностью, но это до безумия сладко. Член моего парня абсолютно и полностью идеален. Лучшее, что создал этот мир. Я обхватываю его собой так тесно, что Илья шипит сквозь зубы что-то матерно-влюбленное, а потом двигается…
И тут я кричу. В голос. И кончаю. Вот так, внезапно, всего лишь после пары фрикций.
Меня будто скручивают в тугую пружину, а потом резко отпускают, и в каждой клеточке тела болезненно-ярким спазмом вспыхивает удовольствие. Но Илья продолжает меня трахать, в анусе продолжает вибрировать пробка, и я стону, дрожу от того, что все это воздействие идет на мою обостренную оргазмом чувствительность.
— Ты сможешь, — шепчет мне Илья взбудораженно, — сможешь, солнышко.
И в этот момент он неожиданно снимает с меня повязку. Ударяет светом, хоть и приглушенным, я зажмуриваюсь, потом открываю веки, и
