гресс, с другой стороны -- деформации, ошибки, перво-проходческие трудности. Попробуем и мы изложить свои представления.
Итак, политика скачка, борьба за ускоренное превращение страны в индустриальную державу, действительно, имеет точкой отсчета 1928 г. А как же рассматривать тогда XIV съезд ВКП(б), который Сталин сам назвал съездом индустриализации? А строительство заводов, фабрик, нефтепромыслов, проходившее в 1926--1927 гг.? С высот победы, одержанной в 1945 г., вождь уже спокойно оценивал прошлое. По его мнению, до 1928 г. пришлось заниматься восстановлением разрушенной промышленности, залечиванием ран, полученных в результате первой мировой войны и гражданской. Довод, на наш взгляд, верный, ибо во многих отраслях и регионах страны восстановительные процессы продолжались и после 1925 г.
И все же о главном Сталин со свойственной ему хитростью умолчал. Он не счел нужным вспомнить про катаклизмы, которые сотрясали партию в 20-е годы, про безнравственную борьбу за единоличное лидерство, про удушение демократических начал и методов коллегиального руководства.
А мы должны вспомнить, иначе нельзя должным образом понять, что собой представляла политика скачка, проводившаяся в период довоенных пятилеток, и почему ее начало, действительно, связано с 1928 г.
Сама мысль ускорить экономическое развитие страны не была изобретением большевиков. Еще в начале прошлого века такую задачу обсуждали будущие декабристы (один из них даже писал о пятилетних периодах роста). Общеизвестны и призывы Ленина догнать цивилизованный мир, превзойти капитализм по производительности труда. План ГОЭЛРО, составленный при его участии, стал первой советской программой первоочередного развития крупной промышленности и вытеснения ручного труда машинным во всех сферах народного хозяйства.
В середине двадцатых годов экономика, как уже отмечалось, приближалась к показателям 1913 г. На очередь вставала задача не столько переоснащения действующих заводов, шахт, нефтепромыслов, сколько строительства новых предприятий. Ведь страна по-прежнему оставалась преимущественно аграрной, крестьянской, основная масса работающих была занята ручным трудом; в городе росла безработица, деревня оказалась перенаселенной. "Если
исходить из имеющихся у нас заводов -- социализма нам никогда не создать, -- писал тогда председатель ВСНХ СССР Ф. Э. Дзержинский. -- И количественно, и качественно они для этой цели не годятся..."
Необходимость расширения масштабов индустриализации, поворота к новому строительству нашла отражение в решениях XIV партийной конференции, III съезда Советов, в документах Госплана, в газетных и журнальных публикациях 1925 г. Наиболее ревностным поборником концентрации сил в сфере государственной промышленности выступал Л. Д. Троцкий, в это время работавший в ВСНХ СССР. Успехи восстановления, считал он, подводят нашу страну к "старту", с которого начинается подлинное экономическое состязание с мировым капитализмом, а потому особое значение приобретает проблема темпов. По его подсчетам, совокупность преимуществ, которыми располагала Советская власть, позволяла вдвое-втрое, если не больше, ускорить промышленный рост по сравнению с дореволюционной Россией. Речь, следовательно, шла примерно о 18--20 процентах ежегодного увеличения продукции. Оппоненты Троцкого увидели в такой постановке вопроса яростный призыв к сверхиндустриализации, чреватый большим изъятием денег из деревни, отрывом промышленности от сельского хозяйства, разрушением союза рабочего класса и крестьянства.
Доклад "Об очередных вопросах хозяйственного строительства" по решению Политбюро к XIV съезду готовил Л. Б. Каменев. Им же написан проект тезисов, которые предварительно были опубликованы в печати. Тезисы получили одобрение Пленума Центрального Комитета, но доклад не состоялся, поскольку непосредственно на съезде Каменев голосовал против резолюции по отчету ЦК. Борьба за лидерство все более осложняла деятельность Политбюро, Центрального Комитета, партии в целом.
В результате, вопреки назревшим потребностям, съезд не обсуждал проблемы экономического развития страны; вопрос о ближайших перспективах народного хозяйства, о путях перехода к его реконструкции по существу не был проанализирован.
Каких-либо конкретных заданий на ближайшее время или длительную перспективу, указаний насчет источников накопления, темпов роста промышленности, соотношения отраслей, организации нового строительства, подготовки кадров и т. д. ни в отчетном докладе, ни в резолюциях
съезда нет. Более того, политический отчет съезду содержал ряд формулировок, которые плохо или даже совсем не согласовывались с определением курса на индустриализацию. Например, отмечая, что промышленность, завершив восстановление, не может развиваться прежними темпами, Сталин в то же время уверял, будто сельское хозяйство "может двигаться на известное время быстрым темпом и при нынешней технической базе" (эти слова -- из опубликованного доклада Сталина, им же собственноручно отредактированного. А на съезде он говорил, что сельское хозяйство "может двигаться семимильными шагами вперед"). Отсюда и его вывод: "Поэтому несоответствие баланса промышленности балансу сельского хозяйства в дальнейшем на ближайший ряд лет будет еще расти..."
Такое утверждение противоречило тезису, что страна уже вступила в период "прямой индустриализации", давало оппозиции повод в одних случаях говорить о продолжающейся аграризации, в других -- о недостаточном внимании к созданию промышленной базы.
Масло в огонь подлил Н. И. Бухарин. Остро и горячо критикуя Зиновьва и Каменева за их неверие в возможность построения социализма в нашей стране, он говорил, что "мы можем строить социализм даже на этой нищенской технической базе, что этот рост социализма будет во много раз медленнее, что мы будем плестись черепашьим шагом, но что все-таки мы социализм строим и что мы его построим". Фраза о "черепашьих темпах" вошла в арсенал тех, кто считал Бухарина идеологом зажиточного крестьянства, противником ускоренного роста промышленности.
Очевидно, к 1925 г. ни Сталин, ни Бухарин, ни их сторонники еще не имели сложившегося плана экономического преобразования страны, ясных представлений о темпах и методах индустриализации. Сталин, например, резко возражал против разработки проекта Днепростроя -- скорее всего, в пику Дзержинскому и Троцкому. Он высказался против прокладки нефтепровода в Закавказье и сооружения новых заводов и фабрик в Ленинграде и Ростове, где имелись квалифицированные кадры.. Однако считал целесообразным развернуть промышленное строительство, в частности, в Тамбове, Воронеже, Курске, Орле, где их тогда почти не было.
Мог ли кто-нибудь тогда говорить о каком-то "сталинском плане социалистической индустриализации"?! Дума
ется, сам Сталин это отлично сознавал. Поэтому и не было в послесъездовских выступлениях руководителей ни слова о курсе на индустриализацию. Для Сталина и его приверженцев в то время на первом плане была борьба за власть -- разгром группы Зиновьева--Каменева, их дискредитация, низведение до уровня второстепенных руководителей.
В архиве сохранилась утвержденная на Политбюро "Схема доклада" с обширным набором установок, предназначенных для пропаганды решений съезда. И там тема поражения оппозиции была основной, об индустриализации -- ни слова. И еще один характерный штрих. В начале 1926 г. Сталин выпустил в свет работу "К вопросам ленинизма". Заканчивал он словами: "Историческое значение XIV съезда ВКП(б) состоит в том, что он сумел вскрыть до корней ошибки "новой оппозиции", отбросил прочь ее неверие и хныканье, ясно и четко наметил путь дальнейшей борьбы за социализм, дал партии перспективу победы и вооружил тем самым пролетариат несокрушимой верой в победу социалистического строительства".
Сказанное не меняет того, что на XIV съезде партии Сталин впервые говорил о курсе на индустриализацию как о генеральной линии партии в противоположность той, согласно которой, по его же определению, "наша страна должна остаться еще долго страной аграрной". Тогда же была сформулирована главная задача индустриализации: превратить СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, в страну, производящую машины и оборудование, чтобы в обстановке капиталистического окружения СССР представлял собой экономически самостоятельное государство, строящееся по-социалистически.
Речь шла таким образом о сознательно планируемой партией и государством деятельности трудящихся, призванной обеспечить самостоятельность и технико-экономическую независимость диктатуры пролетариата. Но вот что примечательно. Если в плане ГОЭЛРО говорилось о необходимости подведения машинной техники под все отрасли народного хозяйства, то на XIV съезде партии разговор касался исключительно сферы производства средств производства, точнее, лишь тяжелой промышленности. Как будет показано далее, такое представление об индустриализации возобладало не сразу, во всяком случае не ранее первой пятилетки. Поэтому не случайно в 1946 г., говоря о превращении страны из аграрной в индустри
