Осенью 1926 г. XV партконференция сочла возможным выдвинуть лозунг, призывающий советский народ в исторически кратчайший срок догнать и перегнать капиталистический мир. Значит, разговоры о "черепашьем шаге", о "предельно минимальных" темпах роста сдавались, как го
верится, в архив. Вложения в капитальное строительство, запланированные на 1926/27 год, были существенно увеличены -- до 1 миллиарда 50 миллионов рублей. Вопреки прежним разногласиям, конференция высказалась за сооружение Днепрогэса...
Позиция большинства ЦК выглядела в глазах основной массы членов ВКП (б) предпочтительнее. Его лидеры активно отстаивали принципы нерушимого единства большевиков, союза рабочего класса с крестьянством. Выдвигая лозунги решительного продвижения вперед, ликвидации эксплуататорских элементов, они в то же время неукоснительно предостерегали против "нетерпения", "сверхчеловеческих" прыжков в развитии народного хозяйства и даже против обострения классовой борьбы. И Сталин, и Бухарин, и Рыков призывали к индустриализации, но по средствам, в меру наличных ресурсов и при непременном улучшении благосостояния всех слоев трудящихся. Последнее расценивалось как одно из важнейших качеств социалистического метода индустриализации.
Упор на бескризисное развитие сделан к в резолюциях XV съезда партии (декабрь 1927 года). Принятые им директивы по составлению пятилетнего плана по сей день восхищают экономистов. В директивах торжествует принцип равновесия, провозглашено соблюдение пропорциональности между накоплением и потреблением, между промышленностью и сельским хозяйством, производством средств производства и предметов потребления.
Такая установка не означала отрицание курса на ускорение. Наоборот, она нацеливала на научное осмысление природы и возможностей такого курса, выявление его наибольшей эффективности. Новое общество нельзя было строить без преодоления разного рода внутренних противоречий. Точно так же нельзя было идти вперед, отвлекаясь от капиталистического окружения. Предстояло не просто догнать, как говорил Ленин, цивилизованные народы; надо было обеспечить технико-экономическую независимость завоеваний Октября. Со всех точек зрения проблема темпа развития была очень сложной и требовала мудрого решения. XV съезд предложил своего рода оптимальный вариант, поучительный и сегодня. "Здесь, -- говорилось в директивах, -- следует исходить не из максимума темпа накопления на ближайший год или несколько лет, а из такого соотношения элементов народного хозяйства, которое обеспечивало бы длительно наиболее быстрый темп развития".
Эмоции в устах историков считаются неуместными. Но как не порадоваться за тех, кто сформулировал такие положения, кто голосовал за их реализацию. И как не горевать, зная, что на практике совершилось иное, произошел отход от провозглашенных принципов руководства.
Причем из года в год ситуация ухудшалась. Поначалу лишь немногие коммунисты догадывались о существовании "тройки" (Зиновьев, Каменев, Сталин), фактически предрешавшей принятие важнейших решений в Политбюро. Куда более широкий круг членов партии был озадачен и обескуражен ходом XIII съезда РКП (б), на котором в 1924 г. ленинское "Завещание" ("Письмо к съезду") читали только по делегациям и практически не обсуждали. Через год, на следующем съезде Каменев и Сокольников открыто потребовали замены Сталина на посту Генерального секретаря. Но было уже поздно. Воля, энергия, организаторский талант помогли Генеральному секретарю сплотить вокруг себя надежных единомышленников, превратить Секретариат в своеобразный пульт управления аппаратом ЦК и сосредоточить в своих руках действительно необъятную власть.
Выборность секретарей, особенно в республиках, губернских центрах, в больших городах сплошь и рядом подменялась назначением, согласованным, чаще даже инициированным Москвой. Соответствующая селекция кадров становилась правилом и на местах. Стиль командного руководства, легко оправдываемый в период гражданской войны, не только сохранялся, но фактически поощрялся. Дух армейской дисциплины воспринимался как нечто само собой разумеющееся: ведь борьба продолжается, кулаки и нэпманы то и дело поднимают голову, рвутся к власти; рабочий класс еще очень малочисленен; крестьянин не только труженик, но и собственник. Тем более мало доверия внушали буржуазные специалисты, да и прослойка служащих в целом. И все это в условиях капиталистического окружения, постоянной военной угрозы... Фотографии тех лет углубляют представление о господствовавших тогда настроениях. Присмотритесь еще раз к одежде большинства членов Политбюро, Центрального Комитета, к внешнему виду партработников: гимнастерки, кожанки, шинели, френчи военного покроя, галифе, армейские сапо-ги, фуражки.
Не секрет, состав XIV съезда был сформирован аккуратно, умело. Яркое тому подтверждение, стенограм
ма заседаний. Из сохранившегося в архиве экземпляра видно, как нервничают стенографистки. Сталин говорил тихо, порой невнятно, и они не всегда могли вести запись. Делегаты, оказывается, слышали все. Хлопали дружно, долго. Ну, как по команде. Оппозиционеров встречали грубыми репликами, выкриками, общим шумом.
Поражение Зиновьева и Каменева заметно упрочило авторитет генсека. Впервые (да еще на съезде) он был назван главным "членом Политбюро" (это сделал Ворошилов, совсем недавно назначенный наркомом обороны СССР). Победа над оппозицией придала новые силы партаппарату, в рамках которого все более явно выделялся слой функционеров, хорошо понимавших свою роль в жизни партийных организаций, в борьбе Сталина за единоличную власть и превращение его взглядов в единственно правильные, директивные.
Влияние аппарата росло и по другим причинам. Отдельно нужно сказать о быстром увеличении численности коммунистов и переменах в составе партии. Еще в начале 1922 г. в рядах большевиков значилось около 528,4 тыс. человек, в том числе примерно 410,5 тыс. членов партии и 118 тыс. кандидатов. Через четыре года численность коммунистов превышала уже 1078 тыс. человек. Произошло удвоение, при этом прослойка кандидатов в члены ВКП (б) заметно превзошла численность членов партии, зафиксированных в 1922 г. Большим приемом ознаменовались и последующие годы. В официальных документах и периодической печати того времени восторженно отмечали тягу передовых рабочих в ряды большевиков, повышение боеспособности революционного авангарда страны.
Много меньше внимания уделялось анализу состава ВКП (б). Между тем Всесоюзная партийная перепись, проведенная в середине 1927 г., давала богатую пищу для размышлений. Судите сами. Согласно переписи, около 60 % коммунистов были приняты в партию после смерти В. И. Ленина, т. е. всего за три с половиной года. На долю принятых до перехода к нэпу приходилась лишь одна треть.
Еще более тревожно выглядели данные, характеризующие уровень образования. И дело не только в том, что несколько десятков тысяч коммунистов не умели даже читать и писать, т. е. оставались совсем неграмотными. На десятом году Советской власти свыше 26 % членов правящей партии были, как тогда говорили, самоучками
(или получали домашнюю подготовку) и около 63 % коммунистов (по их собственному признанию) имели низшее образование. Что касается закончивших высшие учебные заведения, то их (вместе с незакончившими) было 0,8 %, т. е. восемь на каждую тысячу членов ВКП (б). Характерна и такая деталь: удельный вес лиц, считавшихся самоучками, в 1927 г. вдвое превышал аналогичный показатель 1922 г.
Приведенные цифры говорят сами за себя. Они еще раз подтверждают мысль о том, что Сталин и его соратники нуждались для проведения своей политики в иной партии, нежели Ленин. Их вовсе не смущала политическая неопытность и теоретическая неподготовленность основной массы вступавших в ВКП (б). Ленин предостерегал от увлечения приемом новых пополнений, от искусственного разбухания. Главной заботой оставалась проблема качества, о чем он снова и снова напоминал в начале 20-х годов.
Партия, насчитывавшая 300--400 тыс. человек, представлялась ему излишне большой, перегруженной непролетарскими элементами. Тогда же он требовал, чтобы рабочим, вступающим в партию, считали лишь того, кто не менее 10 лет работал на крупных промышленных предприятиях (в качестве рабочего).
XIV съезд ВКП (б) упростил условия приема. Создалась обстановка, при которой новые пополнения стали быстро и в расширенном масштабе воспроизводить самих себя. Обычным делом являлись теперь юбилейные наборы. Прежний уровень требований упал. Основную массу коммунистов на исходе двадцатых годов составляли те, для кого Октябрь был уже легендарным прошлым, а споры о демократии -- излишней роскошью. Сама постановка вопроса о невозможности построить социализм в одной стране вызывала удивление, а то и раздражение. А для чего тогда брали власть в 1917 г., кровь проливали в гражданской?
