Сталин мог полностью рассчитывать и на поддержку Бухарина, Рыкова, Томского, будущих ответчиков за так называемый правый уклон. Но... после XV съезда ВКП(б) содружество с ними больше не было для генсека необходимостью. Во всяком случае есть все основания полагать, что в дуумвирате он, наконец, не нуждался. Прежняя коалиция зижделась, главным образом, на совместной борьбе с левой оппозицией. Когда же задача оказалась решенной, потаенные расхождения между Сталиным и Бухариным вышли на первый план. Пожалуй, лучше других эти коллизии политической истории большевизма и советского народа в целом раскрыл американский исследователь Р. Такер. В обширном труде, посвященном жизни Сталина, он убедительно показал суть принципиаль
ных расхождений между линией на медленное, эволюционное движение крестьянской России к аграрно-ксоператив-ному социализму и курсом на ускоренное преобразование страны, быстрое строительство, возможное лишь в случае революционного подхода и даже экстраординарных мероприятий. И когда в 1929 г. Сталин публично обвинит Бухарина в том, что тот "убегает от чрезвычайных мер, как черт от ладана", он тем самым с предельной ясностью обнажит корни неизбежного раскола между ними.
Примерно то же самое пишут многие авторы. Такер пошел дальше. Поездку генсека в Сибирь, его призыв к миниколлективизации он справедливо трактует как сознательные действия, призванные спровоцировать широкое неповиновение крестьян. Сопротивление деревни, в свою очередь, должно было стать оправданием и стимулом для принятия еще более радикальных мер, кульминацией которых задумывалась массовая кампания повсеместного насаждения колхозов и совхозов. Может, кому-то такая оценка событий покажется спорной. Но разве в жизни произошло что-либо другое?
Избрав столь авантюрный политический курс, его организатор намеревался выиграть и последний раунд в борьбе за единоличную власть. Стратегия борьбы не была ноной. Как всегда, Сталин, опираясь на соратников, на аппарат, надеялся вовлечь в борьбу всю партию. В данном случае намечалась политика, прямо противоположная общеизвестным взглядам Бухарина на перспективы и методы экономического развития страны, переустройства крестьянской жизни. Принятие партией курса на чрезвычайные меры автоматически ставило Бухарина и его единомышленников в положение оппозиционной группы.
Разделяя приведенные соображения, следует еще раз заметить, что начинавшийся в 1928 г. поворот в политике был не столько вызван осложнениями в хлебозаготовках, сколько спецификой внутрипартийной борьбы, неуемной страстью Сталина любой ценой упрочить свое положение, добиться безраздельной власти и править единолично. И отнюдь не кризисы нэпа толкали руководство на свертывание политики, провозглашенной "всерьез и надолго". Такое утверждение, исходящее от ряда историков, сеет иллюзии, будто в 20-е годы в ходе осуществления этой политики сложилась целостная система, сформировалось нечто цельное, охватываемое понятием "Россия нэповская".
В реальной жизни мероприятия, связанные с кооперированием, возникновением смешанной экономики, использованием частного капитала и рыночных отношений, с внедрением хозрасчета и самоокупаемости государственных предприятий, с соревнованием укладов между собой осуществлялись непоследовательно, без комплексного плана, без той энергии и целеустремленности, которая обычно характеризовала большевиков. Поэтому правильнее говорить не о кризисах нэпа, имевших место, например, в 1923 г., в 1925/26 гг., на рубеже 1927-- 1928 гг., а о просчетах главным образом субъективного свойства, вызванных в конечном счете противоборством сил, определявших действия руководства в центре и на местах.
Отмеченная непоследовательность нервировала аппарат управления, болезненно отражалась и на поведении широких слоев населения, поскольку ни в городе, ни в деревне не было должной стабильности, твердой уверенности в завтрашнем дне. Цены то и дело менялись; нехватка промышленных товаров приобрела хронический характер. Вопреки лозунгам Октября социальная напряженность не уменьшалась, что толкало рабочих, служащих, крестьян на неприятие нэпа, который они ассоциировали с неравенством, засилием спекулянтов, кулаков, нэпманов, совбуров, т. е. новой буржуазии.
Обещание в этих условиях быстрых перемен, постановка конкретных задач, требующих почти сиюминутных решений, гарантировали весьма массовую поддержку. Сталин сыграл и на этом. Воздадим ему должное. К повороту он подготовился серьезно.
Атака на правых началась задолго до того, как их вождями нарекли Бухарина, Рыкова, Томского. В газетах, на собраниях речь шла о людях, не понимающих важность быстрых темпов переустройства общества, роли тяжелой промышленности в этом деле, наличии хлебных резервов. Все сильнее звучала тема обострения классовой борьбы. Звучало убедительно: социализм набирает вес, его противники не хотят смириться, объединяются, их сопротивление растет: агонизирующий зверь особенно опасен. Но опасны и те, кто не понимает перемен или даже начинает их бояться. Маловерам и паникерам надо дать сокрушающий отпор, какие бы посты они не занимали.
Так, исподволь, вполне организованно массы подводили к тому часу, когда можно будет персонально назвать руководителей, уклонившихся от генеральной линии пар
тии, отступивших от Ленина, тормозящих движение масс к новой жизни. Механизм обработки общественного сознания действовал безотказно на всех уровнях. Поначалу даже Бухарин выступал с речами и статьями против опасности справа. Можно только дивиться тому, с каким опозданием он увидел направление удара.
Стратегическую суть поворота, масштабность замысла часто недооценивают и в наши дни. Если верить Р. Медведеву, то административный нажим в начале 1928 г. был вынужденней реакцией. "Несомненно, -- утверждает автор, --Сталин поначалу не собирался сделать чрезвычайные меры основой политики в деревне на длительное время. Своими директивами он хотел, по-видимому, лишь попугать кулачество и сделать его более уступчивым". Итак, в одном случае, "несомненно", в другом -- "по-видимому". А где же доводы? Фактически их нет, ибо нельзя же доказательство видеть в высказывании самого Сталина, сделанном несколько позднее, когда он говорил о нежелательности повторения подобных акций.
Большинство историков рассматривает ту же проблематику много более обстоятельно. И все же так называемый кризис хлебозаготовок чаще всего оценивается в отрыве от других важнейших событий того времени.
В самом деле, неужели случайно совместились начало чрезвычайщины в деревне с пересмотром планов развития промышленности, Шахтинским процессом, наконец, высылкой Троцкого и большой группы его сторонников?
В марте 1928 г. Политбюро рассмотрело финансовый план на текущий хозяйственный год, начавшийся 1 октября 1927 г. Позади уже было 6 месяцев напряженной работы. Председатель Совнаркома, понимая ограниченность оставшегося времени, серьезных перемен не предлагал. Неожиданно он подвергся критике за невнимание к машиностроению и металлургии. Тут же была назначена комиссия в составе Орджоникидзе, Куйбышева и Кржижановского для изыскания дополнительных вложений в капитальное строительство. Рыков в нее уже не вошел. Комиссия поручение выполнила; центральное место в ее предложениях заняли строительство Сталинградского тракторного завода, Уральского завода тяжелого машиностроения, Кузнецкого металлургического комбината, Рост-сельмаша и ряда других больших предприятий. Удельный вес расходов на капитальное строительство в общих затратах на развитие промышленности только за один год удваивался, достигая почти 27 %. Первый практи
ческий шаг к сталинской индустриализации состоялся.
В том же месяце газеты сообщили о раскрытии в Шахтинском округе Донбасса вредительской организации, занимавшейся экономической контрреволюцией. Подробнее этот вопрос будет освещен в следующем разделе. Здесь же заметим следующее: суд над инженерно-техническими работниками завершится лишь в июле, однако с помощью газет, партсобраний, разных активов и совещаний уже обсуждается и осуждается деятельность диверсантов, связанных, конечно, с капиталистическим Западом. Нагнетается атмосфера страха и раздражения. В апреле 1928 г. пленум ЦК ВКП (б) рассмотрит итоги "Шахтинского дела" (уже итоги!). Генсек (как теперь установлено, он был главным режиссером этого судебного спектакля) наставлял партию и весь народ: "Шахтинское дело знаменует собой новое серьезное выступление международного капитала и его агентов в нашей стране против Советской власти. Это есть экономическая интервенция в наши внутренние дела". Так говорил руководитель партии, лучше кого-либо знавший абсурдность и фальшь обвинений в адрес невиновных работников, в корыстных целях посаженных на скамью подсудимых. Знал он и другое. В Донбасс выезжала комиссия ЦК ВКП (б) -- Каганович, Молотов, Томский, Ярославский. Только Томский, возглавлявший советские профсоюзы, постарался объективно взглянуть на положение вещей. Почти на каждом предприятии он увидел бесхозяйственность, техническую неграмотность, обычную небрежность и не отнес это "к злому умыслу руководителей". Впрочем, остальные члены комиссии отнесли. Украинские работники ОГПУ тоже правильно поняли Сталина. И хотя в Политбюро некоторые расхождения в оценках Шахтинского дела выявились, ни Бухарин, ни Рыков, ни Томский фактическую сторону дела сомнению не подвергли. Тем самым генсек одержал еще одну очень важную для себя победу. Американский историк С. Коэн правильно подметил суть выигрыша. Сталин дискредитировал бухаринскую политику гражданского мира и сотрудничества. Одновременно он ставил в неловкое положение Рыкова, под чьим началом в государственном аппарате работало большинство старых специалистов. Частично был задет и Томский, поскольку профсоюзы тоже отвечали за работу спецов.
