124. С наступлением дня Сципион сделал нападение на насыпь, так как она была удобным опорным пунктом для нападения на гавань. Итак, разбивая таранами возведенное на этой насыпи укрепление и подведя много осадных машин, он часть его обратил в развалины. Но карфагеняне, хотя и страдали от голода и различных бедствий, ночью сделали вылазку на осадные машины римлян, но не по суше (так как туда не было прохода) и не на кораблях (море здесь было мелководно); войдя нагими в море, где их никто не ожидал, неся незажженные факелы, чтобы не быть замеченными издали, одни из них шли, погруженные по шею, а другие плыли, пока, наконец, достигнув машин, они не зажгли огонь; оказавшись замеченными, они понесли большие потери, так как, будучи обнаженными, получали много ран, но и врагам нанесли большой урон благодаря своей безумной храбрости. Несмотря на то, что в их груди и лица вонзались наконечники стрел и копья, они не отступали, бросаясь, как дикие звери, под удары, пока не зажгли машин и не обратили в бегство приведенных в смятение римлян. Ужас и смятение охватили весь римский лагерь и страх, какого прежде никогда не было, вследствие бешенства голых врагов, так что сам Сципион, испугавшись возможных последствий, стал объезжать со всадниками места за этой косой и приказал даже бить своих, если они не прекратят бегства. И было несколько таких, которые были ранены и убиты, пока большинство не было загнано силой в лагерь, где они и переночевали вооруженными, боясь отчаянной решимости врагов. Карфагеняне же, сжегши машины, вновь переправились к себе домой.
125. С наступлением дня карфагеняне, так как их уже не беспокоили машины врагов, восстановили упавшую часть укрепления и возвели на нем много башен на определенном расстоянии друг от друга. Римляне же, выстроив другие машины, стали возводить насыпи по всей линии против башен. Они бросали на башни факелы из сосновых лучин и серу в сосудах и смолу; несколько башен они сожгли и, обратив в бегство карфагенян, преследовали их. Место, где они бежали, было настолько скользким от запекшейся недавно обильно пролитой крови, что римляне поневоле прекратили преследование убегавших. Завладев всей насыпью, Сципион укрепил ее рвом и возвел стену из кирпичей не ниже стены врагов и на небольшом расстоянии от них. Когда у него было выстроено это укрепление, он послал в него четыре тысячи воинов, чтобы они безнаказанно бросали во врагов копья и дротики. Оказавшись на одном уровне с врагами, они стали метко поражать их. Так прошло все лето.
126. Когда началась зима, Сципион решил сперва уничтожить те силы карфагенян, которые были у них вне города, и их союзников, откуда им посылалось продовольствие. Разослав в разных направлениях других своих командиров, он сам двинулся на Неферис против Диогена, бывшего после Гасдрубала начальником гарнизона в Неферисе, водой, а Гая Лелия[610] послал кругом по суше. Прибыв туда, он стал лагерем на расстоянии двух стадиев[611] от Диогена и, оставив Голоссу[612] нападать непрерывно на Диогена, сам отправился к Карфагену; затем он постоянно курсировал между Неферисом и Карфагеном, все время наблюдая за ходом событий. Когда два пролета стен между башнями у Диогена рухнули,[613] прибыл Сципион и, послав тысячу отборных воинов в засаду в тыл Диогену, сам с другими тремя тысячами, выбрав и их по доблести, стал наступать через развалины пролетов, ведя их не сразу толпой, но отрядами очень близко один за другим, чтобы первые, даже очень теснимые врагами, не могли бежать из-за следующих за ними и на них напиравших. Когда поднялся большой крик и развернулось сражение все ливийцы устремились сюда, воины из этой тысячи, как им было приказано, пользуясь тем, что никто не заметил их и даже не подозревал, что они тут находятся, смело напали на укрепление, разрушили вал и перелезли внутрь крепости. Как только первые из них оказались внутри, они быстро были замечены, и ливийцы побежали, считая, что вошедших не столько, сколько они видели, но много больше. Голосса, налетая на них с большим числом номадов и со слонами, произвел большое избиение, так что погибло, вместе с невоенными, до семидесяти тысяч, в плен было взято до десяти тысяч, убежало около четырех тысяч. После лагеря взят был и город Неферис, осаждавшийся Сципионом другие двадцать два дня при очень тяжелых условиях: зимой и в холодной местности. Эта победа имела очень большое значение для взятия самого Карфагена. Ведь это войско доставляло им [осажденным] продовольствие, и, взирая на этот лагерь, ливийцы чувствовали прилив уверенности. Когда же Неферис был взят, то и остальные укрепленные пункты Ливии сдались полководцам Сципиона или без труда были взяты. Карфагеняне лишились продовольствия и ничего не получали морем ни из Ливии, перешедшей уже в чужие руки, ни из другого какого-либо места, как из-за самой войны, так и из-за бурной зимней погоды.
XIX.
127.[614] Когда началась весна, Сципион стал осаждать Бирсу, а из гаваней так называемый Котон.[615] Ночью Гасдрубал сжег часть Котона, которая была четырехугольной. Предполагая, что Сципион еще (]ti) сюда[616] сделает нападение, и когда все внимание карфагенян было направлено в ту сторону, Лелий незаметно с другой стороны Котона поднялся на круглую его часть. Карфагеняне испугались крика, поднявшегося как бы при одержанной уже победе, римляне же, не обращая ни на что внимания, рвались уже со всех сторон подняться на стены, набрасывая на промежутки[617] балки, мосты машин и доски, поскольку защитники ослабели от голода и нравственно пришли в отчаяние. Когда была взята стена вокруг Котона, Сципион занял находившуюся поблизости площадь. Не имея возможности сделать что-либо большее, так как наступил вечер, он вместе со всеми провел ночь вооруженным. С наступлением дня Сципион вызвал четыре тысячи других свежих воинов, которые, войдя в святилище Аполлона, где стояло его позолоченное изображение и его ниша, покрытая золотыми пластинками, весом в тысячу талантов, стали грабить и резали золото ножами, не обращая внимания на приказы начальников, пока не поделили добычи, и только тогда обратились к делу.
128. Главное внимание Сципиона было обращено на завоевание Бирсы: это было самое укрепленное место города, и очень многие бежали в нее. С площади в нее вели три входа, и со всех сторон их окружали многочисленные шестиэтажные дома; римляне, поражаемые отсюда, захватили первые из домов и отражали с них занимавших ближайшие. И всякий раз, как им удавалось их одолеть и прогнать, они, набрасывая бревна и доски на промежутки между домами, переходили по ним как по мостам. В то время как эта война шла наверху, на крышах, другая развертывалась на узких улицах со встречными врагами. Все было полно стонов, плача, криков и всевозможных страданий, так как одних убивали в рукопашном бою, других еще живых сбрасывали вниз с крыш на землю, причем иные падали на прямо поднятые копья, всякого рода пики или мечи. Но никто ничего не поджигал из-за находившихся на крышах, пока к Бирсе не подошел Сципион. И тогда он сразу поджег все три узкие улицы, ведшие к Бирсе, а другим приказал, как только сгорит какая-либо часть, очищать там путь, чтобы удобнее могло проходить постоянно сменяемое войско.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
