Отлично, подумала она, когда один из рабочих помог ей установить дверь на место. То, о чем она мечтала. Силла подождала, пока останется одна, и медленно провела пальцами по дереву.
— Привет, красавица, — промурлыкала она. — Теперь ты моя.
Напевая вполголоса, Силла принялась врезать замки.
Она выбрала лакированную бронзу, как и для всего остального дома, и, установив замок, убедилась, что сделала идеальный выбор. Темная бронза великолепно сочеталась с нежными оттенками красного дерева.
— Красивая дверь.
Оглянувшись, она увидела вылезающего из машины отца. Силла привыкла видеть его в одежде, которую считала костюмом учителя, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к джинсам, футболке и кепке.
— Парадный вход, — откликнулась она.
— Дело явно движется, — он остановился, чтобы рассмотреть газоны перед домом. Трава была аккуратно скошена, проплешины засеяны, а сквозь стерню пробивались нежные юные ростки. Здесь же начинались зеленые насаждения — молодые азалии и рододендроны, несколько гортензий, уже устремившихся вверх, и тонкий клен с блестевшими на солнце листьями.
— Здесь нужно еще кое-что сделать, но до следующей весны я не собираюсь разбивать цветочные клумбы, если только осенью не посажу многолетние растения.
— Ты уже многое успела, — он поднялся к ней на веранду и подошел так близко, что она уловила аромат мыла «Айриш спринг». Он внимательно оглядел дверь и замки. — Выглядит надежно. Радует глаз. А как насчет охранной сигнализации? Слухи уже распространяются, — добавил он в ответ на ее удивленный взгляд.
— Я на это и надеялась. Отпугивают не хуже, чем сама система. Вчера установили.
— Ты должна была мне позвонить, когда это случилось, — отец грустно посмотрел на нее своими карими глазами.
— Ты ничем не мог помочь. Подожди секунду, я почти закончила. — Она ввернула последние винты, отложила аккумуляторную отвертку и залюбовалась результатом. — Да, красиво. Я чуть было не выбрала пластинчатую конструкцию, но подумала, что она будет выглядеть слишком массивной. Эта действительно лучше. — Она несколько раз открыла и закрыла дверь. — Хорошо. Черный ход будет в том же стиле, но крытый дворик… Прости, наверное, тебе неинтересно.
— Интересно. Мне интересно все, что ты делаешь.
Немного удивленная его обиженным тоном, Силла повернулась к отцу.
— Я имела в виду технические детали — форму набалдашника или ручки, раздвижной или поворотный механизм, освещение. Хочешь войти? — она снова открыла дверь. — Там шумно, но прохладнее.
— Силла, чем я могу тебе помочь?
— Я… Послушай, прости меня, — боже, она не в состоянии даже просто общаться с отцом. А что еще от нее можно ожидать? — Я не имела в виду, что тебе безразлично то, что я делаю.
— Силла, — Гэвин вновь закрыл дверь, чтобы приглушить доносившийся изнутри шум. — Что я могу сделать, чтобы тебе помочь?
— Помочь с чем? — она почувствовала вину и растерянность, не зная, что сказать.
Он вздохнул и сунул руки в карманы.
— Меня не назовешь мастером на все руки, но я могу вбить гвоздь или завернуть шуруп. Я могу подавать и приносить. Я могу готовить холодный чай и сэндвичи. Могу подметать.
— Ты… хочешь работать в доме?
— Школа закрылась на каникулы, и у меня нет летних занятий. Я располагаю временем, чтобы помочь, и я хочу помочь.
— Но… зачем?
— Я прекрасно понимаю, что у тебя здесь много рабочих, и все они профессионалы, и ты им платишь. Но я никогда ничего не делал для тебя. Я платил алименты. Закон обязывал меня это делать. Надеюсь, ты знаешь или поверишь, что я делал это не по обязанности. Я не учил тебя ездить верхом или на велосипеде, не учил водить машину. Я не покупал тебе игрушки на Рождество и на день рождения — в те несколько раз, когда это случилось, ты была слишком мала, чтобы об этом помнить. Я не помогал тебе делать уроки и не лежал в постели без сна, пока ты не вернешься со свидания. Ничего этого не было — и еще сотен других вещей. Поэтому мне хочется хоть что-то для тебя теперь сделать. Что-то осязаемое. Если ты позволишь.
Ее сердце трепетало от странной смеси радости и боли. Она отчаянно пыталась найти нужные слова, но у нее ничего не выходило.
— Да. Ты когда-нибудь красил?
— Ну конечно, я превосходный маляр, — напряжение на его лице уступило место довольной улыбке. — Тебе нужны рекомендации?
— Я устрою тебе испытание, — она улыбнулась ему в ответ. — Пойдем.
Силла повела отца в гостиную. Покраска стен была не первым делом в ее списке, но ничего не мешало заняться этим теперь.
— Штукатуры закончили стены, и я сняла наличники. Пришлось. Еще нужно заменить поврежденные участки, покрыть морилкой и лаком. В любом случае тебе не понадобится малярный скотч и не нужно обходить наличники. И не беспокойся насчет кирпичной кладки камина. Я собираюсь облицевать его гранитом. Или мрамором. Здесь больше никто не работает, так что ты не будешь мешать, и тебе никто не помешает. Пол и материалы, которые здесь сложены, мы закроем. Неси сюда стремянку, лотки, валики и кисти. Грунтовка в десятигаллонных канистрах, промаркированная. Краска для гостиной обозначена как «ГО». Я попала на распродажу и поэтому купила все заранее. Все равно начинать нужно с грунтовки.
Она мысленно вновь пробежалась по списку.
— Так что… хочешь, я помогу тебе начать?
— Я справлюсь сам.
— Ладно. Послушай, это долгая и трудная работа, так что бросай, как только устанешь. Если тебе что-то понадобится, я буду заниматься дверью черного хода.
— Давай. Все будет в порядке.
— Хорошо… Я приду, когда закончу с кухонной дверью.
Занимаясь дверью, она отвлекалась два раза — один раз ради удовольствия пройтись вверх и вниз по только что законченной наружной лестнице. Нужно еще покрыть морилкой и лаком ступеньки, и дверной проем в ее будущий кабинет пока останется закрытым фанерой. Но сама лестница ей так нравилась, что, спускаясь вниз, она исполнила импровизированный танец — под одобрительный свист и аплодисменты рабочих.
Она совершенно забыла про отца и покраску гостиной, пока вдруг через три часа не вспомнила, что оставила его там наедине с кистями и валиками. Охваченная беспокойством и чувством вины, она побежала в гостиную, ожидая увидеть там неумелую работу маляра-самоучки. Вместо этого ее глазам предстал полностью застеленный пол, две загрунтованных стены и почти законченный потолок.
Отец, насвистывая веселую песенку, наносил валиком грунтовку на следующую стену.
— Ты принят, — сказала она, остановившись у него за спиной.
Он опустил валик, повернулся к ней и усмехнулся.
— Буду работать за лимонад, — он взял высокий стакан с газировкой. — Нашел у тебя на кухне. Мне понравилось твое представление.
— Прости?
— Танец на ступеньках лестницы. Ты выглядела такой счастливой.
— Так и есть. Угол наклона, площадки, переходы. Инженерное чудо от Силлы Макгоуэн и Мэтта Брюстера.
— Я уже забыл, что ты умеешь так танцевать. Не видел, как ты танцуешь, с… Ты была еще подростком, когда я приехал на твой концерт в округе Колумбия. Помню, я пришел за кулисы. Ты была белая как мел.
— Страх сцены. Я ненавидела концерты. Я ненавидела выступления.
— Но ты только что проделала это.
— Станцевала? Нет, одно дело выступать, а другое дурачиться. Я валяла дурака. В отличие от тебя. Отличная работа. А ты сам? — Она подошла ближе, чтобы внимательно его осмотреть, — и, черт возьми, опять почувствовала запах мыла. — На тебе ни пятнышка.
— Многолетний опыт, от покраски школы до привычки Патти вечно все перекрашивать. Комната приобрела иные очертания, — добавил он. — Дверной проем расширился, и помещение будто бы увеличилось.
— Слишком?
— Нет, милая. Дома должны меняться, чтобы соответствовать новым людям, которые в них живут. И мне кажется, ты поймешь, если я скажу, что она по-прежнему здесь. Дженет все еще здесь, — он положил ладонь на плечо Силлы, и этот жест связал их. — И мои бабушка с дедушкой, и мой отец. Даже я сам маленький. То, что я вижу, — это возрождение.
