Вдруг я и сама ощутила желание к ним присоединиться, потанцевать в кругу прекрасных и раскрепощенных богов, ощутить на теле прикосновение, захмелеть от радости… Подняв руки, я стала массировать свои виски и гадать, от вина ли меня так повело, или все дело в магии? Но почему тогда не работает дядина защита?
Вцепившись в сиденье ледяного стула, который не таял подо мной и вообще никаким образом не ощущался, как холодный, я стала медленно считать про себя до десяти, чтобы замедляющиеся и путающиеся от вина мысли еще сохраняли какую-то ясность.
Какая же я дурочка, великовозрастная дурочка… разнежилась от комплиментов, выпила вина, оказавшись в компании, не заслуживающей доверия… Веселая музыка проникла в голову, голодный жар разгорелся в теле, опалив изнутри губы. Вспомнилась почему-то ночь, когда я потеряла невинность, и каждое давнее прикосновение первого любовника ожило на коже… вместе с этим вспомнились и другие прикосновения, другие поцелуи…
— О, Богиня… — шепнула я, закрывая лицо руками, и потеряла контроль над мыслями и телом. Только инстинкты еще работали и кричали о том, что я должна каким-то образом уйти.
— Идем танцевать, друидесса.
Я не хотела танцевать, мне стало страшно, но не смогла даже пикнуть «нет». Меня развезло, и дядина защита, выручавшая прежде, не сработала. Кто-то взял меня, ослабевшую, на руки, и понес…
Я ощутила холод и вздрогнула. Только не холод, пожалуйста! Только не Элидир…
— Только не ты, — запротивилась я, уходя от прохладного прикосновения рук.
— Просыпайся, госпожа друидесса, — услышала я мужской почтительный голос.
Открыв глаза, я моргнула несколько раз, пока картинка перед глазами не обрела четкость, и увидела с детства знакомое лицо героя. Маэнун, спаситель Аранты, склонился надо мной.
— Не бойся, — проговорил он успокаивающе. — Я унес тебя с бала.
— Зачем? — хрипло спросила я.
— Для твоего же блага.
Я приподнялась и поглядела вокруг. Маэнун унес меня из дворца на улицу, в беседку. Было довольно темно — а я в холме я уже забыла, что такое темные ночи — и густо падал снег. Я лежала на скамье, ничем не укрытая, и мне было холодно. Зябко поежившись, я вопросительно посмотрела на сидхе.
— Я вынес тебя наружу, и попросил холм тебя немного взбодрить, — объяснил Маэнун, и добавил с легкой улыбкой: — Файдкамен и на мои слова откликается сразу.
— Это чтобы я быстрее пришла в себя?
— Да.
Я села на лавке и обхватила руками плечи. Холод кусал, но был легко переносим, к тому же хорошо прояснял голову. Как же я опростоволосилась с вином! Ничего не скажешь, умница! Я стыдливо глянула на сидхе.
— Приглашение — ловушка. Люди легко поддаются соблазнам, особенно молодые и восторженные. При всем желании ты бы не смогла противиться власти Сладкой смерти, — без обиняков сказал Маэнун.
— Но песня Эдоны не подействовала на меня…
— Песня и не должна была подействовать на тебя, она действует только на фейри. Дело в самой Эдоне. Она богиня удовольствий, которые сводят с ума. Своим касанием она вызывает в памяти самые приятные и волнующие ощущения, которые когда-либо были испытаны тобой, и усиливает их до такой степени, что разум и воля растворяются в слепящем, безрассудном удовольствии… Одно ее присутствие пьянит, а прикосновение может свести с ума. В вине, которое мы пили, ее кровь.
«Так вот в чем дело, — отметила я про себя, — дядина защита не сработала, потому что прямой угрозы не было, и удовольствие, которое меня опьянило, было сильнее страха».
Вот что, значит, задумал Элидир… Что может быть забавнее пьяной «человеческой соплячки», обезумевшей от удовольствия, оказавшейся в объятиях такого же обезумевшего сидхе? Вспомнив, как поглядывал на меня Марагдет, я поняла, что роль соблазнителя досталась ему.
— Значит, меня заманили в ловушку, — проговорила я вслух.
— Ты сама пришла, — возразил Маэнун. — И это странно: все друиды знают, что фейри доверять нельзя.
— Еще страннее то, что ты помог мне. Раз это была ловушка, и я попала под чары Сладкой смерти, зачем ты унес меня, Маэнун? И зачем рассказал обо всем? Как приближенный короля, ты должен действовать в его интересах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— У меня есть правило: относиться к людям так, как они этого заслуживают, — ответил бог. — Ты хороший человек и сама должна решить, остаться при дворе или нет.
— Ты точно такой, как в сказках, которые я читала в детстве, — задумчиво проговорила я. — Слишком благой для неблагого.
— А ты слишком легкомысленна для друидессы.
— Именно! — согласилась я. — Кто-кто, а я уж точно не заслуживаю права колебать весы Равновесия. Когда вернусь домой, сразу сдамся Общине друидов и будь, что будет.
— Если хочешь вернуться домой, то должна быть осторожнее. Элидир твердо решил сделать тебя собственностью Неблагого двора.
— Зачем я ему? Фейри всегда недолюбливали друидов и тем паче друидесс.
— Наш двор слаб, люди не боятся нас, давние страшилки не пугают их больше, рассказы о Дикой охоте не заставляют леденеть кровь. Люди знают, что никто им больше не причинит вреда. Торикс совершил роковую ошибку, подписав тот Договор… Равновесие уже нарушено. Элидир считает, что ты можешь склонить чашу весов на нашу сторону. Твоя сила будоражит. Ты устроила пожар, сломала о колено меч риора, сняла проклятье с Ириана, сдерживаешь Злой рок.
— Какой еще рок?
— Скендера. Он Злой рок.
— Точно, — улыбнулась я. — Как же я сама не догадалась, что он Злой рок!
— Ты проводник огромной силы, Магари. Элидир не захочет тебя отпускать.
Заскрипел снег, и мы с богом обернулись. К беседке подошла Тэрада и ее саму, казалось, обескуражило то, что снег под ее ногами заскрипел. Сидхе обычно ходят бесшумно по холму, даже если под ногами сухая трава… Это может значить только то, что холм хотел, чтобы мы узнали о ее приближении.
— Вот вы где, — проговорила богиня.
Подойдя к беседке, она замялась у входа, начала теребить рукав.
— Что такое, Тэрада? — спросил Маэнун.
— Король послал меня за тобой. Он хочет знать, зачем ты унес друидессу.
Сидхе, поднявшись, пошел к выходу из беседки. Я вспомнила, что так и не поблагодарила его, но при Тэраде почему-то постеснялась сказать даже обычное «спасибо».
— Маэнун! — сказала я ему вслед, и он обернулся. — Можно я как-нибудь возьму у тебя интервью? Это когда задают вопросы.
— Вряд ли ты узнаешь что-то новое от меня, — удивленно сказал он. — Я много раз рассказывал, как отношусь к людям и зачем спас Аранту.
— Нет-нет, я хочу узнать о тебе самом, всякие мелочи о твоем характере, биографии, чтобы понять, чего о тебе недоговаривают в статьях — не можешь же ты быть таким идеальным, каким тебя описывают? В общем, хочу тебя немножко очернить для баланса. Не против?
Лицо бога осветилось улыбкой.
— Давненько меня не пытались очернить… Конечно, я согласен! Надоело быть белой вороной при дворе. Вернешь мне статус настоящего неблагого, а, Магари?
— Постараюсь!
Пройдя мимо Тэрады, сидхе выразительно посмотрел на нее, а потом и на меня, транслируя нам одно и то же предупреждение: «Будь осторожна», и ушел. Снег, что примечательно, не скрипел под его ногами.
Сумеречная дева помялась еще у входа и вошла.
Что ей нужно? Подсознание упрямо советовало мне держать ушки востро рядом с этой богиней — очень уж подозрительно она себя ведет. Присев рядом со мной на лавку, Тэрада сцепила пальцы в замок и, не отрывая от них взгляда, спросила:
— Как Скендер?
Такого вопроса я не ожидала. И, растерявшись, машинально дала ответ:
— Плохо.
— Это все, что ты можешь о нем рассказать? — дрожащим голосом спросила она.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мне ли о нем рассказывать? Я при Неблагом дворе чуть больше двух месяцев, а самого Скендера знаю и того меньше. Скорее ты мне можешь рассказать о нем.
— Я давно не видела его… Редко двору выпадает жребий проводить год в Файдкамене, а я всегда следую за двором.
— Двор в Файдкамене с Самайна. Если хотела узнать, как Скендер, могла бы уже много раз его повидать и спросить самой.
