В то самое время, когда самолет ВВС-1 совершал посадку в аэропорту Индианаполиса – в город, по семидесятой дороге въехала машина.
Человека, который вел эту машину – можно было в чем-то заподозрить, только если иметь богатое, очень богатое воображение. Это был среднего роста, лет тридцати от роду лет человек, тщательно, до синевы щек выбритый, темноволосый, с правильными чертами лица, среднего роста, без лишнего веса, аккуратно одетый. Он говорил по-английски правильно и совершенно без акцента, он ехал через всю страну, тщательно соблюдая скоростной режим, он ни с кем не вступал в конфликты, он останавливался только на автоматических заправках, где автомат, наподобие платежного терминала – принимал купюры и выдавал бензин, за все время своего пути он ни разу не зашел в придорожное кафе, чтобы обедать, ни разу не свернул к мотелю, чтобы поспать. Он был похож на военного в штатском. Он ничего не ел, и пил не кофе, а минеральную воду без газа, он не ел уже три дня – но ему, привыкшему к суровому воздержанию и смирению плоти – было привычно чувство голода. Его никто и нигде не остановил – но если бы и остановил, у него нашлись бы водительские права на имя Митча Уэйна выданные как раз в Индиане. Если бы дорожный полицейский захотел проверить их по компьютеру – он узнал бы, что Митч Уэйн ни разу даже не привлекался за нарушение скоростного режима, не говоря уж о более серьезных неладах с законом. В наши суровые времена, времена PATRIOT Act и всевластия спецслужб и это не спасает от проявления пристального интереса и возможного превентивного заключения – но это в том случае, если ты привлечешь внимание. А этот человек – в том то все и дело – внимания не привлекал. Вообще.
Этот человек не был зомби или кем-либо еще. Просто он были верующим. Настоящим – верующим, в нашем мире уже не осталось места искренней вере во что бы то ни было – а вот этот человек верил. Он верил так, как верили средневековые инквизиторы, отправлявшие на костры ведьм, как верили кальвинисты, устроившие в Швейцарии геноцид всех, кто не верил. Это была суровая, требовательная вера, ожидающая от своего адепта – готовности на все.
И он был готов. На все.
Когда самолет ВВС-1 замер у выстеленной в аэропорту ковровой дорожки – пожилой негр махнул рукой, и оркестр иезуитского колледжа – довольно слаженно заиграл "Привет вождю".[69]
Президент Дарби Морган появился на трапе один, приветственно вскинул руки. Он был фотогеничным и умел пользоваться этим. Более того – в отличие от многих других президентов он лояльно относился к прессе и сейчас, у трапа был не только губернатор штата и иные официальные лица – но и корреспонденты местных изданий. В этом был тонкий расчет: журналистский пул путешествовавший с президентом в основном был представлен корреспондентами крупных телевизионных каналов, это была линия коммуникации для крупных городов. А вот жители мелких городов, захолустья, нутряной Америки – в основном читают местные газеты и доверяют им. Вот почему президент настаивал, чтобы представителей местной прессы пропустили к самолету – он искал пути к сердцам жителей глубинки, пытался вырвать коврик из под ног республиканцев. Для этих репортеров – встреча с президентом может быть событие всей их жизни и уж они-то восторженных эпитетов не пожалеют.
Сойдя по трапу – президент попал в плотное кольцо репортеров, со всех сторон сверкали вспышки. Он улыбнулся, поднял руки.
– Сдаюсь, парни. Несколько минут, не больше.
– Господин президент, правда ли что вы намереваетесь поднять налоги?
– Нет, это неправда. Администрация шла и идет скорее по пути выравнивания налоговых шкал и упрощения налоговой системы. Нужно не повышать налоги, а добиваться того, чтобы их платили все. Мы больше внимания уделяем уклонению.
– Господин президент, что вы думаете о деле Фуэнтеса?
Президент мысленно выругался. Проклятье, только этого не хватало – как раз перед выборы. Скверное, готовое взорвать и так накаленную обстановку на юге дело. Мексиканский парнишка – не из лучшей семьи – тайно встречался с белой девушкой и вроде как подсадил ее на кокаин. Отец девушки – парню было семнадцать, девушке и вовсе пятнадцать, дети совсем еще – ворвался с ружьем в мексиканскую забегаловку и положил незадачливого ухажера на глазах у всех. Пять зарядов картечи с двух метров – страшное зрелище. Потом – сдался полиции. Мексиканцы вышли на улицы, тут же вспомнился еще один парнишка, в спорной ситуации убитый полицейскими за неповиновение – и понеслось. Пока все держалось под контролем – но это пока.
– Об этом думать следует не мне, а присяжным.
– Но администрация выскажет свою точку зрения, господин Президент?
– Безусловно, нет.
– Как насчет требований о сокращении поддержки фермеров? Администрация пойдет навстречу?
– По крайней мере – не в том виде, в каком они выражены. Мы настаиваем на своем праве проводить самостоятельную политику и поддерживать тех, кого считаем нужным. Однако, фермерам тоже стоило бы задуматься. Мы собираемся принять обязательные требования об использовании топлива Е85,[70] фермерам нужно быть готовыми к этому и соответственно планировать культуры. Я бы сажал тростник под спирт, как раньше в Бразилии.
– Господин президент, а как насчет русской торговой делегации? Они будут покупать нашу сталь?
Если бы…
– Мы сделаем все, что от нас зависит…
– Господин президент, как насчет мер по поддержке проблемных банков?
– Они были и будут избирательными. Я придерживаюсь старомодных взглядов и считаю, что несостоятельным бизнесменам не стоит помогать из государственной казны. Но я прослежу, чтобы люди, вложившие в банки заработанные ими деньги не потеряли их.
– Господин президент…
– Уже шесть вопросов, джентльмены – вместо пяти. Встретимся на старой кирпичнице…
Президент устало опустился на заднее сидение Бегемота – созданного на раме Шевроле Субурбан президентского лимузина с дизайном от Кадиллак. Он весил семь тонн и стоил три миллиона долларов за машину. В эпоху локальных войн и глобального терроризма – руководителю одной из сверхдержав было опасно ездить на чем-либо ином.
– Черт… Еще не началось, а я чувствую себя усталым.
Один из ближайших друзей Президента, политический советник Томас Лодж – протянул ему банку холодного, безалкогольного пива
– Все нормально…
– Ты заметил, что пока не задали ни одного вопроса о войне?
– Это хорошо.
– Нет, это плохо – сказал Президент – республиканский кандидат постоянно педалирует эту тему. Они слушают его, а не меня.
– Ему больше нечего сказать.
– Ошибаешься.
– Лейтер придурок.
– И снова ошибаешься. Он далеко не дурак.
– Господи, у него взгляды как у питекантропа.
– Люди хотят простых решений, которые мы не можем им дать. Но Лейтер может говорить о них свободно. Я – нет…
Сопровождаемый мотоциклами кортеж – мчался по дороге, ведущей в Спидвей, пригород Индианаполиса. Навстречу беде…
Спидвей, небольшой, на двенадцать тысяч жителей городок у окраины Индианаполиса – был известен всему миру. Несколько раз в год – он превращался в настоящий цыганский табор, его население возрастало примерно до семисот тысяч человек (по подсчетам независимых наблюдателей). Причиной этого была Старая кирпичница – овал для гонок с трибунами, выложенный кирпичом. Точнее – он был раньше выложен кирпичом, сейчас здесь был асфальт – но название осталось…
Президентский кортеж въехал на старую кирпичницу через ворота, по которым завозят на стадион гоночную технику. Президент Дарби Морган вылез из лимузина, оглядывая толпу. Собралось не меньше двадцати тысяч человек, здесь по льготной цене продавали пиво и бесплатно раздавали предвыборную символику. Над толпой – колыхались надувные ослы,[71] плакаты "Морган – Мейлин" и "Еще один срок".
Президенту подали микрофон, он чуть отошел от машины, чтобы лучше смотреться.
– Доброе утро, верзилы! – крикнул он в микрофон
Толпа – взорвалась приветственным ревом.
В это же время, неприметный фургончик – свернул с дороги примерно в километре от стадиона и остановился. Его водитель прислушался – громкий, усиленный динамиками голос Президента Североамериканских соединенных штатов – доносился даже сюда в виде невнятных отголосков. Со всех сторон – стояли машины, народа было немного – в отличие от гонок торговцы здесь особо не заработают.
Человек достал из-под сидения пульт и нажал на нем несколько кнопок. Таймер бесшумно начал свою работу.
Человек закрыл лицо руками, его губы шевелились.
И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри.
Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.
