— Пора уносить ноги, парень!
— Не убивай меня! — взмолился тот.
— Кому нужно тебя убивать? Убирайся!
Тот поплелся прочь на подгибающихся ногах, а Друсс отвязал старика от дерева, опустил его наземь и вытащил нож из его бедра. Варсава подошел к ним.
— Это надо зашить. Пойду принесу котомку. Старик через силу улыбнулся:
— Спасибо, друзья. Боюсь, они в конце концов прикончили бы меня. Где Дулина?
Друсс огляделся, но девочки нигде не было.
— С ней ничего худого не случилось. Наверное, убежала, когда началась драка. — Друсс наложил старику жгут на бедро и пошел посмотреть на убитых. Двое, на которых напал Варсава, и еще один, со сломанной шеей, были мертвы, остальные лежали без сознания. Друсс перевернул двух живых на спину, растолкал и попытался поднять. Один тут же повалился обратно, а другой спросил:
— Ты кто?
— Друсс.
— Кайивак тебя за это не помилует. На твоем месте я убрался бы подальше в горы.
Друсс поставил на ноги второго, и вояки побрели прочь. Варсава вернулся с котомкой в сопровождении девочки, придерживавшей на себе порванное платье.
— Глядите-ка, что я нашел, — сказал Варсава. — Она пряталась под кустом.
Друсс, буркнув что-то в ответ, пошел к ручью, стал на колени и напился.
Будь Снага с ним, лощина была бы залита кровью и завалена трупами. Друсс сел на берегу, глядя на струящуюся воду.
Когда он лишился топора, с души словно свалилось тяжкое бремя. Капалисский жрец был прав: это демонское оружие. С разгаром войны Друсс все больше чувствовал на себе его власть — неутолимая жажда крови накатывала, как прилив, а после битвы приходили пустота и разочарование. Самая пряная пища казалась пресной, самые ясные дни — серыми и унылыми.
Но однажды в горах наашаниты застали его одного. Он убил пятерых, больше пятидесяти пустились за ним в погоню. Он попытался пройти по скале, но топор мешал ему. Потом карниз обвалился, и Друсс, кувыркаясь, полетел вниз. Падая, он отшвырнул топор в сторону и хотел перевернуться головой вниз, но не успел и хлопнулся в воду спиной, так что весь воздух вышел из легких. Бурная река подхватила его и несла больше двух миль, пока он не ухватился за какой-то корень на берегу. Он подтянулся и сел, глядя на воду, вот как теперь.
Снага пропал — и Друсс освободился.
— Спасибо, что помог дедушке, — раздался нежный голосок у него за спиной, и Друсс с улыбкой обернулся. — Они ничего тебе не сделали? — Нет, только больно били по лицу.
— Сколько тебе лет?
— Двенадцать, скоро тринадцать будет. — Девочка была хорошенькая, с большими ореховыми глазами и легкими каштановыми волосами.
— Ничего, все уже позади. Вы с дедом из деревни?
— Нет. Мой дедушка лудильщик. Мы ходим с места на место, он точит ножи и чинит посуду. Он у меня очень умный.
— А родители твои где?
— У меня их никогда не было, только дедушка. Ты очень сильный — только тебя поранили.
— Ничего, малютка, заживет, — усмехнулся Друсс. Он снял колет и осмотрел рану на бедре — это была просто царапина. Подошел Варсава.
— Давай я и тебя зашью, герой, — с заметным раздражением сказал он.
Друсс вытянулся на земле, и Варсава без церемоний принялся орудовать кривой иглой. Закончив, он сказал:
— Лучше нам уйти отсюда и возвратиться в Ланию. Думаю, наши приятели не замедлят вернуться. Друсс надел колет.
— А как же крепость и твоя тысяча золотых?
— Из-за твоего геройства все пошло псу под хвост. Вернусь в Ланию и возьму с заказчика сто золотых за сведения о мальчике. Тебе же вольная воля — иди куда хочешь.
— Очень уж легко ты сдаешься. Ну, разбили мы пару голов — что из этого? У Кайивака сотни людей — не станет он обращать внимания на каждую потасовку.
— Меня волнует не Кайивак, а ты. Я не для того сюда пришел, чтобы спасать юных дев и убивать драконов — что там еще полагается делать героям? Предположим, мы явимся в крепость, и ты увидишь там какую-нибудь несчастную жертву — что тогда? Сможешь ты пройти мимо, чтобы выполнить то, что мы задумали?
Друсс поразмыслил и сказал:
— Нет, мимо я не пройду.
— Так я и думал, будь ты проклят! Ну и что ты хочешь этим доказать? Желаешь, чтобы о тебе сложили новые песни, или просто стремишься умереть молодым?
— Ничего я не хочу доказывать, Варсава. Пусть я умру молодым — зато, глядясь в зеркало, не устыжусь, что оставил без помощи старика и дал надругаться над ребенком. И дух злодейски убитого миротворца не будет преследовать меня.
Ступай куда хочешь, Варсава, и уведи этих людей с собой в Ланию. Я пойду в крепость.
— Тебя убьют там.
— Все умирают, и я тоже не бессмертен, — пожал плечами Друсс.
— Ты просто глуп, — огрызнулся Варсава и пошел прочь.
Мишанек положил окровавленный меч на парапет крепостной стены и отстегнул ремешок бронзового шлема, с наслаждением подставив потную голову холодному ветерку. Вентрийцы отошли в беспорядке, бросив за воротами свой огромный таран, окруженный многочисленными трупами. Мишанек прошел к заднему краю стены и крикнул солдатам внизу:
— Откройте ворота и затащите таран в город. — Потом достал из-за пояса платок, обтер меч и вложил его в ножны.
Четвертая атака успешно отражена — больше враг сегодня на приступ не пойдет. Но люди не спешили уходить со стены. В городе среди населения свирепствовала чума, унося каждого десятого. Каждого десятого? Нет, теперь, пожалуй, дело обстоит куда хуже.
Горден не стал запруживать реку, но велел набросать туда всякой дряни: полуразложившейся падали, отбросов и нечистот, производимых одиннадцатитысячной армией. Неудивительно, что в городе зараза.
Воду теперь брали из колодцев, но никто не знал, насколько они глубоки и надолго ли в них хватит воды. Мишанек взглянул на чистое голубое небо: ни облачка, и вот уж месяц, как не было дождя.
К нему подошел молодой офицер:
— Двести получили легкие ранения, шестьдесят убиты и еще тридцать три ранены тяжело. Мишанек кивнул, думая о другом.
— Как там дела в городе, брат?
— Чума пошла на убыль. Нынче умерли всего семьдесят человек — в основном дети и старики. Мишанек встал и улыбнулся юноше:
— Твои сегодня хорошо дрались. Непременно доложу об этом императору, когда мы вернемся в Наашан. — Глаза братьев встретились, и невысказанная мысль пробежала между ними: если мы вернемся в Наашан. — Ступай отдохни, Нарин. У тебя измученный вид.
— У тебя тоже, Миши. Я отбивал только последние две атаки, а ты здесь с самого рассвета.
— Да, я устал. Но Патаи, как всегда, оживит меня.
— Вот не подумал бы, что ты способен любить кого-то так долго, — усмехнулся Нарин. — Почему ты на ней не женишься? Лучшей жены тебе не найти. В городе ее почитают. Вчера она обошла весь беднейший квартал, врачуя больных. Это просто изумительно: ей удается больше, чем любому лекарю. Стоит ей возложить руки на умирающих — и язвы исчезают без следа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
