Поборник толерантности опять тяжело вздохнул и вперил свой взор в генерала Ермолова:
— Понял ли ты теперь, генерал, в чем твой маневр? Отправляйся на Кавказ и помни: толерантность, толерантность и еще раз толерантность!
Генерал Ермолов огляделся по сторонам и, не увидев поблизости никакой дамы в интересном положении и в ранге министра обороны, понял, что мы пока еще не дореформировались до испанского образца, с горя отдал честь Поборнику толерантности и удалился в сторону Кавказских гор. Затем Поборник обратил свой взор на Глеба и призвал его к сопереживанию, солидарности и сочувствию:
— И почему только Выдающийся госдеятель не последовал примеру Всемирно известного и своему собственному?! Жили бы мы с тобой сейчас в Среднерусской Швейцарии и катались, как сыр в масле. Имена и фамилии свои изменили бы на швейцарский манер… Ты швейцарский язык случайно не знаешь?
— Там, вроде бы, два языка — немецкий и французский… или итальянский, точно не помню, — отговорился Глеб.
— Ну я бы, например, назвался Алексисом фон Малахо́вка, а ты будешь Глебиус де JIa Пан.
— А почему фон Малахо́вка, а не фон Мала́ховка? — удивился Глебиус де Ла Пан.
— Нет, фон Малахо́вка звучит как-то более аристократично и благородно и на немецко-швейцарский манер.
— Но если в Швейцарии говорят не по-немецки, а на итальянском языке? Я же только предположил, что на немецком и французском. Проще говоря, ляпнул наобум.
— Ну тогда я буду Алессио делла Малахо́вка, хотя Алексис мне нравится больше, а ты — Глебиус де Ла Панини. А вообще, ты как хочешь, а я стану Алексисом в любом случае, даже если Московский регион не превратится в Среднерусскую Швейцарию, потому что я взялся вести новое ток-шоу на телевидении. Я стану приглашать в свою передачу только замечательных певцов и певиц, преимущественно оперных, знаменитых балерин и балерунов, дизайнеров и дизайнерш, кутюрье и кутерьерш и так далее. Но только тех, кто в политику — ни ногой! Их все любят, ими все восхищаются: и правые, и левые, и средние, и полусредние… А то ведь знаешь, куда подевались телеведущие, потрясавшие электоральное пространство России заоблачными рейтингами своих политических ток-шоу? Одни выращивают бузину на своем огороде, и отнюдь не в районе Рублевки, а другие с горем пополам пристроились у знакомого дядьки в Киеве. А гости моей передачи будут рассказывать только, как они поют, то есть рулады какого рода испускают, как танцуют и ногой об ножку бьют, как украшают интерьеры особняков, зимних садов и тех же огородов и тому подобное. И никто не будет иметь ничего против них, а значит, и против меня. И просижу я на этом телеканале до морковкина заговенья, пока спокойненько не заработаю себе на особнячок где-нибудь в Испании или в той же Швейцарии, перееду туда и с полным правом назовусь Алексисом фон Малахо́вка. Могу и тебе дать возможность подзаработать и пригласить к себе в передачу. Расскажешь о каком-нибудь интересном расследовании преступлений очередного серийного убийцы. Только чтобы он убивал исключительно тех, кто никаким боком не касается политики. Есть у тебя такой на примете?
— Недавно такое дело мы как раз закончили расследовать, — подтвердил Глебиус де Ла Панини. — Там один выродок угробил человек пятьдесят. Суд признал его невменяемым. Теперь сидит в психушке.
— Прекрасно! — обрадовался Алексис. — Этот психбольной, конечно, скоро выйдет на свободу и примется за старое. А ты заранее все места его будущей криминальной славы зафиксируй на кинопленку. И в ходе будущего расследования все-все фиксируй. Потом придешь ко мне в передачу и расскажешь… Ну, как обычно, мол, когда он убивал первых десятерых, мы эти убийства одно с другим не связывали. Думали, что развлекаются какие-нибудь безобидные подростки, вовсе не экстремисты, или гастарбайтеры борются за прожиточный минимум. А уж после десятого убийства мы поняли, что это орудует маньяк, объединили все уголовные дела в одно, пошли по следу серийного убийцы и после пятидесятой жертвы его задержали… И все это с видеорядом натурных съемок. Только чтобы маньяк, не дай бог, не убил какого-нибудь депутата, или даже депутатского помощника! Сразу приплетут политическое покушение. Мне неприятностей не надо! И тебе их заиметь не советую.
И тут Алексис-Алессио фон Малахо́вка вслед за Ермоловым стал удаляться в туманную даль, а Глебиус де Ла Панини вдруг увидел себя вновь на опушке березовой рощи, машущим рукой вослед удаляющимся под сень берез пегобородому козопасу и его рогато-бородатым парнокопытным воспитанницам.
Глава 19
«Вот оно как, — думал Глеб, прощально помавая рукой неутешному пегобородому пастырю и его обреченным неумолимыми рыночными законами на заклание мясистым подопечным, — прошли буквально считанные секунды, а Марфа успела за это краткое время продемонстрировать перед моим мысленным взором видения еще и из курса Новой истории… И показала эти живые картины она, разумеется, не просто так, а со значением, причем, как и Юлия, не удержавшись от менторского тона. И на это не следует обижаться. Ведь женщины склонны считать мужчин довольно бестолковыми существами, нуждающимися в постоянном их руководстве, особенно в вопросах быта и вообще жизнеустройства. Юлия, будучи пока еще незамужней девицей, не считает себя достаточно компетентной в вопросах секса, любви, семьи и брака, поэтому привлекла для моего поучения общепризнанные авторитеты в этой области — олимпийских небожителей: бога курортных интрижек, адюльтера и свободного секса Эрота, бога возвышенной и платонической любви Амура и бога законного брака и семьи Гименея. А выпускница исторического и психологического факультетов Гарвардского университета Марша-Марфа рассматривает все исторические события с либеральных позиций и поручила озвучивать свои либеральные взгляды Поборнику толерантности, потому что более ярого либерала, чем он, трудно отыскать даже на российском телевидении. Полагая, что по причине общемужской тупости поучительных примеров из Древней истории для моего вразумления окажется недостаточно, Марфа уполномочила Поборника толерантности дополнить их яркими эпизодами из Новой истории. Слава богу, что анализировать Новейшую историю двадцать первого века благоразумный Поборник, по-видимому, категорически отказался. И все же паранормальные способности никандровских дочек меня пугают. Не будь я влюблен в Юлию, предпочел бы держаться от этих подросших «деток-индиго» подальше. Мало ли какими видениями и когда именно им взбредет в голову отключить мое сознание? Может, именно в эту роковую секунду какой-нибудь бандюган прицелится в меня, а я, вместо того чтобы, упредив его, влепить правонарушителю пулю в лоб, буду смотреть живые картины из Древней или Новой истории и выслушивать добрые советы Эрота, Амура и Гименея? С другой стороны, если я не подстрелю бандюгана, меня не затаскают по прокурорам и следователям и не посадят в тюрьму. А бандюган, может, и не убьет меня, а только ранит… Как говорится, нет худа без добра. И потом, я убежден, что ни Юлия, ни Марфа не желают мне зла. Юлия уважает меня за спасение мною четверолапой боевой подруги Найды, а Марфа, хоть и мудрая, как все женщины, но в то же время, как и все дамы, трусоватая, благодарна мне за добросовестную охрану. Я не отходил от нее ни на шаг, закрывая своим телом от всех мало-мальски подозрительных субъектов. А ведь после трагических происшествий с ее сводными братьями — Дэном и Никитой у нее были веские основания опасаться за свою жизнь. Нет, Юлия и Марфа не то что не желают мне зла, напротив, они желают мне добра и в меру своих паранормальных способностей стараются помочь добиться счастья в личной жизни и успехов в труде. Несколько обидные советы привлеченных Юлией божественных экспертов типа того, что с девицы сначала следует совлечь одежды и только потом заниматься с ней любовью, а если последовательность нарушить, ничего не получится, вполне объяснимы и извинительны. Видимо, наглядевшись со своих олимпийских вершин на картины из российской жизни, боги посчитали всех россиян малость того… Так что с инспирированными Юлией поучительными видениями разобраться легко, и я сделал для себя должные выводы. За науку спасибо и ей, и Амуру с Эротом, и даже Гименею, хотя его советы, к сожалению, помогут мне, как мертвому припарки. Не зря Новиков обозвал меня «бесприданником», сравнив с героиней знаменитой пьесы Островского. Я тоже, как и та, несостоятельная в финансовом смысле девица, не могу надеяться на законный брак с представительницей высшего сословия. Но в неформальных связях с богатыми купцами эта бедная девушка, помнится, очень даже преуспела. Я за числом не гонюсь, да и из богатых девушек знаком только с двумя — Юлией и Марфой. На эротическое внимание Марфы не претендую, а вот любви Юлии, пусть лишь неформальной, готов добиваться всеми способами. И тропинку к ее сердцу я, надеюсь, уже протоптал. Она проходит аккурат через собачьи питомники, пансионаты, санатории, а также через иные, менее респектабельные злачные места, вроде свалок, помоек и мусорных контейнеров, пользующихся популярностью среди бродячих четвероногих друзей человека. Марфины поучения тоже объясняются ее желанием помочь мне в первую очередь добиться успехов в труде, конечно, в современном понимании, то есть в смысле успешного карьерного роста. Уполномоченный ею Поборник толерантности, как самый компетентный эксперт в этой области, на исторических примерах из девятнадцатого и двадцатого веков показал, что успехов в труде добиваются только толерантные деятели. Чем больше толерантности у деятеля, тем больше успехов. Особо цепкие альпинисты, карабкаясь по карьерной лестнице, достигают ее вершины, в награду получают высшую власть и тут же затевают реформы. В результате их благодетельных усилий разваливается все, буквально от А до Я: от Армии и Авиации до Ясель и Яровизации, не исключая даже Вакцинации. Нерушимо остается стоять только Гуманизация — как высшее проявление толерантности к все еще кое-где имеющимся недостаткам и их носителям. Нечто подобное мне говорил еще раньше и следователь Курсаков, предсказывая несомненный будущий карьерный успех своего младшего коллеги Духанского, исключительно толерантно относящегося к сильным мира сего, в данном случае в лице олигарха Артюнянца и его родственниц. Да я и без того знаю, что правоохранительные органы возглавляют исключительно толерантные к правонарушителям начальники. Будь иначе, разве бы они смирились с том, что страна кишит криминалом, как бродячая собака блохами?! (Заочно приношу Юлии свои извинения за некорректное сравнение.) Конечно, хорошо быть генералом, и я тоже не прочь стать генералом, но генеральского уровня толерантности мне никогда не достигнуть. Великих политико-тектонических сдвигов и разрушительных экономикотрясений моя скромная оперативная работа тоже не произведет, и мне остается только удивляться и изумляться титаническими свершениям такого рода, коими прославились Известный и Выдающийся. О, нет, нет — Всемирно Известный и Всемерно Выдающийся госдеятели, тем более, что один из подвигов последнего, возможно, даже попадет в Книгу рекордов Гиннесса!»
