Прямо рядом с бриттскими воинами приземлился тоже красный, но не такой огромный дракон, на котором сидел всадник в блестящих доспехах.
Рыцари напряглись, готовые пустить в ход оружие и против этой новой опасности, но сэр Радхаур движением руки заставил их убрать клинки, спрыгнул с коня и направился к дракону. Таинственный всадник тоже ловко соскочил на землю, погладил по шее своего дракона, словно благодаря за службу, и пошел к Радхауру.
Они крепко обнялись.
— Я же кричал тебе, чтобы ты не вмешивался. Это был рыцарский бой! — укоризненно сказал граф Маридунский.
— Я никому не позволю нападать рядом с моими владениями на моих гостей. Если бы вы были в других землях и направлялись по своим делам, другое дело. Вы ведь ехали ко мне?
— Не только к тебе, — честно ответил Радхаур. — Мы хотим повидаться с Моонлав.
— Да, я знаю, она мне это сама сегодня сказала, — кивнул таинственный незнакомец.
Впрочем, многие уже догадались, с кем мог так тепло обниматься граф Маридунский.
К группе всадников устало подошел барон Ансеис. Уррий вдруг вспомнил о лошади без всадника и тревожно спросил:
— Где Отлак? Он погиб?!
— Нет, — улыбнулся ему Ансеис. — С Отлаком все в порядке. Его просто вышибли в схватке из седла, но он хорошо упал. Отлака вытащили из свалки оруженосцы — ни одного перелома или царапины, только синяки.
К ним подъехал сэр Гловер:
— А где Бламур? Что-то я не вижу его, бычья требуха!
— Бламур помогает раненым, — ответил барон. — У него есть какие-то особые бальзамы.
— Много наших погибло? — спросил Гловер, обводя взглядом бриттских рыцарей.
— Виконт Сикард, — сообщил Ансеис. — И раны сэра Манча очень серьезны, боюсь, он не сможет продолжить путешествие…
— Если бы не подоспели эти зверюги, — Гловер кивнул на сделавших свое страшное дело и теперь кружащих в небе драконов, — мы могли все погибнуть, разрази меня гром! Скверное дельце!
— Которое останется в народной памяти, как битва у часовни отшельника Аселена, — усмехнулся Ансеис. — Если, конечно, останется…
Глава девятая
…и направил тогда Бог посланницу свою Моонлав к народу праведному, поклоняющемуся Богу единственному, милостивому и милосердному; послал Бог Моонлав к своему избранному народу, чтобы несла она им слово Его и волю Его.
Директория Моонлав
Перед ними была лестница. Довольно крутая и высокая, уходящая на вершину горы, расположенной посреди пустыни.
— Я пойду первым, — сказал барон Ансеис.
— Да, — кивнул Радхаур. — Я — вторым. Ты, Уррий, третьим. У тебя не должно возникнуть больших сложностей… Главное — не останавливайся и ничего не бойся.
— А чего я должен бояться? — спросил юный рыцарь.
— Ты? Не знаю. Но не бойся ничего. Другой такой лестницы в мире нет. Это — лестница воинов, лестница Моонлав. Вперед, сэр Ансеис, я за вами.
Хамрай улыбнулся обоим Наследникам Алвисида и бесстрашно ступил на ступеньки лестницы. Он сам этого хотел.
Когда фигура барона достигла примерно середины, Радхаур сказал:
— Когда я буду там же, отправляйся за мной, не раньше. Мы будем ждать тебя наверху.
Радхаур второй раз в жизни поднимался по лестнице. Он мог обойтись без этого. Но он шел к Моонлав не как проситель. Как посол Алвисида. А послам не к лицу пользоваться черным ходом.
Он знал, кого увидит на этих ступенях первым. Он не мог вспомнить всех, кого здесь встретит, — может, поэтому и решил подниматься по ней второй раз?
Но он пожалел об этом — никаких чувств, ни гордости, ни жалости, видения на лестнице Моонлав, у него не вызвали. Потому, наверное, что он стал воином. Безжалостным, не останавливающимся ни перед чем для достижения своей цели. И он ее достигнет.
Наверху его ждал Хамрай. Старый маг был бледен.
— Да, Радхаур, ты прав, мне надо было пройти через это. Но во второй раз я бы не пошел…
— Во второй раз это зрелище уже не вызывает тех чувств, что в первый, — ответил граф Маридунский. — Что, очень много было, по трое на ступеньке стояли?
— Ты о чем?
— Об убитых тобой врагах. Ведь их же ты видел на лестнице.
— Если бы… — ответил барон Ансеис и отвернулся.
Радхаур оглядел место, где оказался, — оно изменилось за прошедшие пятнадцать лет. Ложа Моонлав он не увидел, перед ним были высокие двери из черного резного дерева, а перед ними стояли два бойца с пиками и старец — возможно, тот самый, что тогда готов был умереть, но не допустить осквернения своей богини. Наверное, тот самый — потому что старик склонился в поклоне перед Радхауром, словно узнал его. Впрочем, об их визите слуги и охрана Моонлав были предупреждены посланцем Ламорака. Их должны были ждать.
К ним присоединился запыхавшийся Уррий.
— А в чем была опасность? — спросил он у Радхаура шепотом, озираясь по сторонам. Приемная богини, похоже, впечатлила юношу.
— Ты на лестнице ничего не видел, никого не встретил? — спросил Радхаур.
— Нет, — удивленно ответил юноша. — Но я, как вы и говорили, взбирался быстро и не смотрел по сторонам.
Радхаур задумчиво кивнул. Интересно, что же такого увидел на этой проклятой лестнице барон Ансеис?
— Богиня Моонлав ждет вас, — провозгласил седобородый старец.
Мускулистые воины с обнаженными торсами (видимо, Моонлав не утратила интерес к сильному мужскому телу) отвели пики и распахнули двери.
Моонлав в поистине царских нарядах восседала на троне. Позади выстроился почетный караул из старейшин ее народа. Да, глядя на их важные физиономии нетрудно было догадаться, что торжественные приемы здесь проводятся не часто. Но и не впервые, поскольку церемониал отработан.
У хрустальной стены сидел Ламорак рядом с супругой, королевой драконов, и с любопытством взирал на происходящее — за последние годы в его жизни развлечений тоже было немного. Радхаур прекрасно понимал, что сегодняшнюю ночь он спать не будет — до утра просидит с Ламораком за бутылочкой того удивительно вкусного и крепкого ягодного напитка, которым их некогда потчевала королева драконов. Впрочем, об этом Радхаур подумал не без удовольствия. У них с Ламораком было несколько часов, пока они скакали на лошадях через пустыню, и самыми важными новостями они обменяться успели. Но разве это заменит неспешную беседу ни о чем с дорогим другом после долгой разлуки?
Новости были весьма интригующими — к Дапро и Ламораку явился посланец с Юпитера, с властителями которого повелители драконьей страны еще в древности подписали мирный договор, и под угрозой разрыва дружеских отношений запретил принимать в ближайшие месяцы гостей в стране драконов. То есть, иными словами, запрещал допускать свидания Моонлав с кем бы то ни было. Если бы речь шла «о ком бы то ни было», Ламорак, может быть, и послушался. Но, едва узнав, о ком идет речь, указал посланцу на дверь. Королева драконов подтвердила приказ мужа, но вечером это послужило причиной серьезной семейной размолвки — Дапра с уважением относилась к обязательствам предков. В свою очередь, Ламорак был потрясен, узнав, что объявлен Армагеддон — посланец с Юпитера ни слова не обмолвился об этом, словно не сомневался, на чьей стороне выступит повелительница драконов. А ведь Армагеддон, так или иначе, освобождал Ламорака от вынужденного плена в драконьей стране. Сладкого плена, спору нет, он обожает свою королеву (Ламорак так и сказал — не жену: королеву), но он так соскучился по родному замку, по матери, по Этварду, наконец. Когда он узнал, что какие-то тевтонские рыцари напали на Радхаура и его спутников, он ни минуты не сомневался, как поступить. Ламорак никогда не забывал о мальчишеской клятве у Озера Трех Дев. Но посланец-то с Юпитера каков — ведь ни словом об объявленном Армагеддоне не обмолвился. Ни словом! И Моонлав ничего не знает…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
