Правильно! – перебил его Сосо, пристукнув кулаком себя по колену.
Он, конечно же… – продолжал Пантелеймон. – Но несколько легковесен. Да-с. Легковесен. Опять же, здоровье… Итак, принято решение о назначении нового избранника.
Кто-о? – хрипло выдохнул Сосо. Только теперь он заметил, что Пантелеймон сменил штатский костюм на полувоенный френч с накладными карманами. Его бородка и усы приняли несколько иную форму, чем обычно, и… Прическа. Он изменил прическу. Теперь его рыжая шевелюра была не аккуратно прилизана на косой пробор, а неукротимым костром вздымалась вверх в полном художественном беспорядке, как… Как… Как… Как у ненавистного Левки-Лейбы! – О-о-он?!!
Прикрыв глаза и печально опустив книзу уголки рта, Пантелеймон кивнул.
Я протестовал. Но голосование было не в мою пользу. Перевес в один голос.
Вы решаете такие вопросы голосованием? – Лицо Сосо перекосила гримаса презрения. – Неважно, кто как голосует, важно, кто считает. – С трудом выговорил он дрожащими от негодования губами.
Весьма, весьма прискорбный факт. – Пантелеймон развел руками. – Но у меня не хватило аргументов в вашу пользу.
Эх, ты… – только и смог вымолвить Сосо. – А со мной не мог посоветоваться предварительно?
Дверь в каюту широко распахнулась, и в проеме показалась сутулая спина невысокого Клима.
А вот и чай прибыл, – радостно воскликнул он, входя в каюту задом наперед. В одной руке он держал большой, тяжелый чайник с кипятком, а в другой, на растопыренных пальцах, поднос с заваркой, стаканами и сахарницей. – А вот и чай… – Повторил он, обернувшись и оторвав взгляд от подноса. – Лев Давыд… – Да так и застыл с открытым ртом.
Нет, это не он, – постарался успокоить его Сосо. – Поставь чайник на стол, а то обваришься. – Клим, как завороженный, не отводя испуганных глаз от гостя, сделал несколько шагов и поставил на стол чайник и поднос. – Это мой старый товарищ, Клим. Еще с Батума. Пантелеймоном его зовут. Да сядь же ты, не стой истуканом.
Клим, как болванчик, послушно закивал головой и, видимо, все еще не веря Сосо, попятился в самый дальний угол каюты и плюхнулся там на стул.
Увиденное несколько позабавило Сосо, угрюмое выражение на его лице сменилось улыбкой.
Вот видишь, до чего ты человека довел, – криво улыбаясь, обратился он к Пантелеймону. – Ему тоже не нравится твоя новость. Правда, Клим? – Клим угодливо затряс головой. Сейчас бы он подтвердил любые слова Сосо, зная, что защитить его от могущественного председателя реввоенсовета республики может только он. – Послушай, Пантелеймон… – Сосо принялся раскуривать свою трубку. – Мне нужно встретиться с твоим руководством.
Так я и есть руководство. Вернее часть руководства. У нас коллективное руководство, – заегозил Пантелеймон. – Если вы думаете, что я намерен вас оставить, то вот-с, извольте… – Растопыренной пятерней он указал на телефонный аппарат.
Телефон тут же громко зазвонил, заставив всех вздрогнуть от неожиданности.
Возьми, – строго глянув на Клима, приказал Сосо.
Клим подскочил к столу и, сорвав трубку с аппарата, приложил ее к уху. С каждым новым услышанным словом щеки его все сильнее покрывались румянцем, а губы растягивались в улыбке, больше похожей на оскал овчарки.
Молодцы, так держать! – радостно воскликнул он, выслушав доклад, и с чувством шмякнул трубку об рога жалобно звякнувшего аппарата. – Из Сарепты звонили. В тылу у белых появилась какая-то неизвестная часть и с боем прорывается к нам на соединение. У белых паника. Наши ударили навстречу.
Это подошла отступающая Стальная дивизия бывшей одиннадцатой армии, – охотно пояснил Пантелеймон.
Хорошо, – удовлетворенно кивнул Сосо. – Клим, налей-ка чаю.
Клим засуетился, принялся разливать чай, потом бросился к двери, раскрыв ее, крикнул кому-то: – Принеси еще один стакан, – и вернулся к столу.
Хорошо, – повторил Сосо. – Но этого мало. Какое положение на остальных участках фронта? Клим, позвони. Выясни.
Клим было схватился за трубку, но тут в дверь постучали, и ему пришлось, оставив трубку, метнуться к двери, а оттуда, уже со стаканом в руке вернуться к столу. Он наполнил кипятком третий стакан и принялся крутить ручку аппарата, вызывая телефониста.
Алло, алло, дежурный? Дай северный участок.
В результате длительных и подробнейших переговоров с командирами обороняющихся частей картина обрисовалась весьма нерадужная. И хотя под Сарептой с помощью Стальной дивизии удалось немного потеснить противника, все свидетельствовало о близкой катастрофе.
Видишь, Пантелеймон, как погано у нас обстоят дела, – нажимая на слово «погано», вымолвил Сосо. За то время, пока Клим выяснял обстановку, он успел выпить два стакана чаю, согрелся и теперь, не торопясь, обстоятельно размешивал ложечкой сахар уже в третьем по счету стакане. – Все-таки мне необходимо побеседовать с твоим руководством, уважаемый товарищ. Вы там… Не понимаете, какое значение имеет Царицын. Вроде, городишко – тьфу, дрянь… Но место… Место… Здесь была Золотая Орда, Разин здесь был, Пугачев был… А теперь я здесь. – Он поднял указательный палец, как бы призывая к всеобщему вниманию. – Место тут особое. Мис-ти-чес-кое. Кто тут сражение выигрывает, потом всю войну выигрывает. Понимаешь, дорогой товарищ Пантелеймон?
В дверь постучали. Клим открыл и, выглянув в коридор, доложил:
Обед принесли. Заказать еще одну порцию? Для товарища Пантелеймона, а?
Нет, нет, что вы… – воспротивился Пантелеймон. – Э-э… Да я и вам не советовал бы обедать.
Почему? – изумился Сосо.
Видите ли, уважаемый Сосо… Кухаркой на этом достопочтенном судне состоит его бывшая владелица. Некая Анна. Анна на «Анне». Смешно-с, не правда ли? – Пантелеймон коротко хихикнул. – Она, естественным образом, не питает благорасположения к новой власти. К тому же, мечтает отомстить за убитого мужа. Сегодня ей представилась такая прекрасная возможность… Она не могла ею не воспользоваться. Пища отравлена.
Ах, мерзавка! – возмутился Клим. – Да я ее…
Капитан не мог не знать об этом, – подправил его Сосо. – Пойди, Клим, разберись. Капитана – в расход, а бабу эту давай сюда. Поглядим на нее.
Клим ужом выскользнул за дверь.
Сосо поднялся с дивана и принялся расхаживать по каюте – правая рука за спиной, в левой – трубка.
И все-таки ты должен мне помочь, Пантелеймон, – прервал он затянувшееся молчание. – Как-никак, я для тебя не совсем чужой человек. Нет? – Повернувшись, он уперся в Пантелеймона тяжелым взглядом своих желтых глаз.
Пантелеймон заерзал на стуле, суетливо принялся двигать по столу стаканы, потом схватился за чайник, видимо, собираясь налить чаю, но, обжегшись, ойкнул и схватился обожженными пальцами за мочку уха.
Ну, не могу, не могу я пойти против воли избранника! – в сердцах воскликнул он. – Ну, не любит он вас, уважаемый Сосо! Уж чем-то вы ему сильно насолили.
Ва-ах, тоже мне… Нашел избранника… – возмутился Сосо. – Разве это избранник? Павлин… Наплачетесь вы с ним. Ничем для дела не пожертвует. Только собой интересуется. Ладно… – Сосо снова начал мерить каюту своими неслышными, кошачьими шагами. – Слушай, Пантелеймон… Я тебе сделку предлагаю. Ты меня делаешь избранником, а я тебе за это Россию отдам.
То есть, как это? – удивился Пантелеймон.
Все люди, что здесь живут, что когда-нибудь здесь родятся… Все души их, все тебе достанутся, – спокойно пояснил Сосо. – На веки вечные.
Так не бывает, – ошалевший Пантелеймон помотал головой из стороны в сторону.
А я сделаю, чтобы было, – уверенно сказал Сосо и глянул на Пантелеймона. Тот продолжал мотать из стороны в сторону своей рыжей башкой и что-то шептал себе под нос, беззвучно шевеля губами. – Я людей знаю, этих людей знаю. – Сосо притопнул ногой по ковру. – Всю натуру их вот до такой малюсенькой черточки изучил. – Большим и указательным пальцем он показал размер этой самой черточки. – Я знаю, как с этими людьми обращаться, что с ними делать нужно.
Нет, нет… Это невозможно-с… – растерянно забормотал Пантелеймон. – Ну, нынешние… Ладно. Допустим. Но говорить о тех, кто еще не родился… Нет. Невозможно.
А я говорю – возможно! – Сосо снова топнул ногой. – Ты только правильно посчитай, когда вы там голосовать будете. – В конце концов, чем ты рискуешь? Дай мне десять-пятнадцать лет. Не понравится, снова Лейбу избранником сделаешь. Или Старика.
Но как?! Как вы этого добьетесь?! Не понимаю. – Пантелеймон втянул голову в плечи и развел руки в стороны. – Вы просто-таки обязаны объяснить, каким образом собираетесь добиться столь невероятного результата.
Ва, – криво ухмыльнулся Сосо. – Фома неверующий… А скажи-ка, уважаемый Пантелеймон, где это ты видел, при каком таком голосовании, чтобы объясняли как и что делаться будет? У нас так не принято. Сказали – коммунизм будем строить, но как – этого никто не говорил. Может быть, у вас по-другому? – Хитро улыбнувшись, он подкрутил пышный ус, глянувшись в большое зеркало, укрепленное на стене. – Может быть, Лейба вам все объяснил, когда вы его избранником выбирали?
