Том сделал большой глоток эля, его взгляд стал отсутствующим. Он молчал так долго, что Кроукер был вынужден спросить:
— Что с тобой, друг?
Глаза Мэйджора остановились на Кроукере.
— Я подумал... Действительно страшно...
— О чем ты?
— Названия компаний. Моргана и Мэлори. Они напомнили мне одну легенду. Моргана была сестрой Мерлина и, как говорится в легенде, могущественной волшебницей. Ее волшебство основывалось на обычаях друидов. Легенду эту рассказывали на разные лады сотни лет, но самая известная ее версия — «Смерть короля Артура» — была написана сэром Томасом Мэлори. Немногие об этом знают, но он был преступником — браконьером, вымогателем и, наконец, убийцей. Книгу он написал в тюрьме. — Мэйджор взглянул на Кроукера. — Какая муха тебя укусила, старина?
Кроукер сильно побледнел. Тяжелая пища камнем лежала у него в желудке.
— Том, где, по легенде Мэлори, был двор Артура?
— В Камелоте. Это всем известно.
— А как называлось то тайное место, где он должен был править?
— Авалон. — Том вскинул голову. — Что-то вроде сказочного города, плавающего в тумане. Некоторые считают, что это был друический дом Морганы. А к чему это ты?
Мозг Кроукера лихорадочно работал, однако рациональная его часть вступила в противоречие с интуицией. Он вспомнил, как Джон Джей Архам рассказал ему, что за обучение Веспер заплатил фонд «Авалон». Фонд этот назывался так же, как сказочный город в «Короле Артуре».
— Мой напарник внедрился в одну компанию, которая тоже занимается мошеннической торговлей оружием, — сказал Кроукер. — Она входит в международный картель, состоящий из членов американской мафии и японской якудзы. — Он посмотрел Тому в глаза. — И что еще хуже, в прошлом году мы с напарником обнаружили, что в это дело замешаны некоторые члены правительства США. Эта компания называется «Авалон, лтд.». Я считал, что «Авалон», «Моргана» и «Мэлори» были конкурентами.
Мэйджор покачал головой.
— По-моему, как раз наоборот — они все являются частями одной гигантской организации.
Кроукер чувствовал, что стоит на пороге важнейшего открытия. Решив уйти на дно, Оками с самого начала настойчиво указывал Кроукеру и Николасу на компанию «Авалон, лтд.». Почему? Он предполагал, что Годайсю владел и руководил компанией «Авалон, лтд.». Потом, когда он вышел на компанию «Моргана», его первой мыслью было, что Оками и Гольдони ввели в игру свою собственную сеть торговли оружием, чтобы вытеснить компанию «Авалон». Теперь же, когда он знал, что «Авалон», «Моргана» и «Мэлори» были частями единого целого, перед ним встал вопрос: кто же монополизировал рынок международной торговли оружием? Имя Годайсю было ответом, лежащим на поверхности. Это было вполне возможно и, к тому же, отвечало на вопрос, почему Оками указывал им на компанию «Авалон». Винсент Тинь, глава компаний Николаса в Сайгоне, был убит — Николас сказал, что это сделал Рок. Его тело спрятал один из членов якудзы, который выдавал себя за владельца компании «Авалон». Названный им адрес в Лондоне оказался вымышленным. Теперь Кроукер был почти наверняка уверен в том, что Годайсю имел непосредственные связи с Роком и Плавучим городом.
Но Джонни Леонфорте был представителем Годайсю в Америке и в прошлом году был также убит. Так кто же направлял нескончаемый поток краденого у правительства США оружия из УНИМО? Вероятно, это был человек, нанявший Леонфорте и к тому же курировавший УНИМО, — сенатор Ричард Дедалус!
* * *
Старая сгорбленная женщина проковыляла по дорожке, выложенной камнем, остановилась и потянула за толстую пеньковую веревку — зазвенел бронзовый колокол. Стоя перед храмом Синто, старуха дважды хлопнула в ладоши, поклонилась разбуженному ею ками и начала свои молитвы. Глядя на нее в окно, Николас продолжал допрашивать Зао, но тот твердил, что ничего не знает, и даже пытался их запугать:
— Считайте себя мертвецами. — Зао переводил взгляд с Николаса на Тати. — Вы даже не представляете... — Он не докончил, так как его рот открылся от удивления, когда Сидаре закатал рукав рубашки и показал ему свою татуировку ирезуми.
Зао сидел в кресле со связанными за спиной руками. Лицо его пылало ненавистью, а глаза говорили: кто бы ты ни был, здесь, в Киото, ты никто, и для меня ничего не значишь.
Николас, наблюдавший из окна за старухой, молившейся у храма, перевел взгляд на Сидаре. Они приехали в этот Отель Любви потому, что здесь жильцам, как правило, не задавали лишних вопросов. Отель был расположен на небольшой боковой улочке квартала Джи-он. Это уродливое железобетонное здание находилось рядом с множеством старых ресторанчиков совершенно иной архитектуры, а неподалеку стоял прекрасный храм Синто, одна из достопримечательностей Киото.
— Так мы ничего не добьемся, — шепнул Николас Тати. — И время работает против нас.
Сидаре кивнул.
— Знаю. Можешь не сомневаться, люди уже рыщут по городу в поисках своего босса. И если его оябун уже знает, что...
Николас понимал, о чем говорил Тати. Если имя Сидаре каким-то образом будет замешано в деле похищения Зао, это может привести к серьезной схватке за честь между ним и оябуном Зао.
— Он знает, что время работает против нас, — сказал Николас. — Мы должны заставить его рассказать все, что он знает, и смыться из Киото прежде, чем его люди найдут нас.
Повернувшись к Николасу, Тати тихо, чтобы Зао не услышал, сказал:
— Не волнуйся. Он расскажет нам все, что нужно, а потом даже и не вспомнит об этом.
Тати встал перед Зао, слегка расставив ноги. Его руки свободно висели вдоль тела, пальцы рук были расслаблены. Он глубоко дышал. Зао уставился на него как на помешанного.
Сосредоточившись, Николас почувствовал, как Тати постепенно концентрирует свою психическую энергию — так гадюка перед атакой свивает свое тело в кольца. Но только в тот момент, когда Тати начал нараспев свой монотонный монолог, Николас осознал всю чудовищность того, что должно было произойти.
Мысленным взором он почти воочию видел, как сливаются два потока — свет и тьма, Акшара и Кшира, две полярные противоположности тау-тау. И, как по волшебству, перед ним возникла киу, сферическая оболочка тау-тау, внутри которой он увидел луч света, Акшару, и его темную противоположность, Кширу. Обе эти половины свивались и закручивались между собой подобно молекулам ДНК. Наблюдая за ними, Николас понял, что сбылись его худшие предположения. Он узнал эти темные узелки в структуре Кширы. Кансацу, его учитель и враг, действительно нашпиговал свое учение об Акшаре зернами Кширы. Подобно глубоко запрятанным минам замедленного действия, взрывающимся при малейшем приближении к ним, наставления Кансацу стали неотъемлемой частью Николаса, и спасти его теперь могло только слияние света и тьмы в единое целое.
Николас был ошеломлен. Он был уверен, что присутствует при совершении таинства сюкен. Сидаре владел искусством корёку, силой озарения, которая вела к единению, сюкену. В свое время Николас очень хотел познать тайны корёку от Микио Оками, но кайсё слишком быстро исчез из его жизни.
Тати что-то говорил, воздух в комнате становился вязким, но Зао не замечал всего этого. Его веки вздрагивали, дыхание стало ровным и глубоким. Когда активность его мозга была сведена к минимуму, Сидаре жестом показал Николасу, что можно задавать Зао вопросы, на которые он упорно не желал отвечать. Интересно, что голос допрашиваемого звучал отчетливо и даже настороженно. Он не был ни в состоянии транса, ни в состоянии гипноза. Николас понял, что Зао находился под влиянием невидимой для него сферы, которая вращалась в сгустившейся атмосфере прямо перед его лицом. И эта сфера, в которой Акшара и Кшира уже не были врагами, а скорее частями единого целого, заставляла Зао верить всему, что говорил ему Тати. Возможно, ему казалось, что он спит и видит сон или что разговаривает с Павловым. Это не имело для него никакого значения. Зао подробно рассказал о том, как Павлов приходил к нему в «Ниньо-ро», как потом он пригласил русского к себе домой на ночь, а на следующий день отвез его туда, куда ему было нужно. Имена, адреса, сделки — он выдал им все. Наконец, когда Николас исчерпал свои вопросы, Тати прекратил свое психическое воздействие на Зао и взглянул на Николаса. Между ними возникло нечто, чему Линнер не мог подобрать определения Они оставили Зао одного в комнате, приоткрыв дверь так, чтобы кто-нибудь случайно наткнулся на него.
Сейко смотрела, как Линнер и Сидаре уходили из Отеля Любви. На ней был плащ до щиколоток, в руке большая сумка. Она спряталась в тени храма Синто, и они не заметили ее, да и очень торопились. Сейко чувствовала, что между Николасом и Тати существует некая глубинная связь. Это вызывало в ней ярость и ревность. К тому же она чувствовала себя обманутой, потому что, когда дошло до дела, они сочли ее всего лишь женщиной, а может быть посчитали, что ей опасно участвовать в допросе этого Зао.
