На осмотр мужа у Джилли ушло всего несколько секунд, но даже это ничтожное промедление показалось ему слишком долгим. Он повторил свой вопрос, на сей раз подкрепляя каждое слово встряхиванием рук:
— Когда ты родилась — в каком месяце, какого числа?
— В апреле, восьмого апреля. А что? Что происходит? Что с тобой случилось, ты выглядишь больным! — бормотала Джилли, всерьез обеспокоенная странным поведением Кевина.
— Ага! — воскликнул Кевин, отпуская Джилли и оборачиваясь к остальным, столь же пораженным его видом и его вопросом. — Понимаете?! — триумфально выкрикнул он. — Восьмое апреля. А могло бы быть четвертое августа. Но это случилось восьмого апреля. Джаред! Ты-то понял, да? Это была твоя идея.
Лоб Джареда разгладился, и он понимающе улыбнулся.
— Четыре строчки в стихотворении — апрель — четвертый месяц. Восемь слогов в каждой строке — восьмое число. Очень хорошо, Кевин!
— Более того, дружище! Я нашел «круг времен»! Какие часы никогда не сломаются? И показывают время бесконечно долго? И выглядят как круглый хлеб, разрезанный на части? Подумайте-ка, друзья! Это так просто, что я удивлен, почему мы раньше не догадались.
— Солнечные часы! — радостно воскликнул Бо. — Чертовы солнечные часы!
— Черт меня побери, если ты не прав, Бо, — поощрил Джаред счастливого приятеля и повернулся к Кевину. — Продолжай, я вижу, тебе не терпится рассказать нам все.
Вместо ответа Кевин подошел к двери, ведущей в коридор, и попросил Райса послать кого-нибудь за лопатой.
— Зарытые сокровища? — улыбнулась Аманда. — Это уж слишком!
— О, помолчи, Аманда, — к удивлению всех, перебила подругу Анна. — Я хочу услышать все!
Кевин поклонился ей:
— И услышите, дорогая леди, и убедитесь в том, что ваша блестящая догадка дала мне ключ к решению шарады. Джилли! — позвал он, оглянувшись через плечо на свою жену, стоявшую поодаль с несчастным видом. — Знаешь ли ты час своего рождения?
— Это произошло на закате, я полагаю, — произнесла она и замолчала.
Теперь она поняла, что имела в виду Хэтти Кемп, когда, внезапно вздрогнув, говорила: «Гусь прошел по моей могиле». Может быть, сейчас никто не прошел по будущей могиле Джилли, но кое-кто словно сплясал джигу на всем ее прошлом, и она была уверена, что не получает от этого энергичного танца никакого удовольствия.
— Закат. Дон, — торжественно повторил Кевин. — Я догадывался об этом. А знает ли кто-нибудь из вас, в котором часу бывает закат в апреле?
— Около шести — в семь самое позднее, я думаю, — ответил Джаред, чувствуя себя марионеткой, которую Кевин дергает за ниточки.
— Довольно близко к истине, — согласился Кевин. — Я полагаю, где-нибудь среди многочисленных бумаг покойного графа, содержащих массу бесполезной информации о последних двадцати годах жизни в доме, есть указания на более точное время, но у меня нет времени — извините за неуклюжий каламбур — производить такого рода исследования. Поэтому, если вы будете настолько добры и последуете за мной, я лично возьмусь за лопату и докопаюсь до истины: я собираюсь копать в районе цифр VI и VII на солнечных часах, расположенных в центре лабиринта. Леди мы пропустим вперед, разумеется. — Он распахнул дверь и поклонился.
— Скорее пойдемте в лабиринт! — злобно заголосила Джилли. — Мне не терпится узнать, что же там такое спрятано, что лорд Локпорт вдруг позабыл о своем внешнем виде! Должно быть, это сокровище много для него значит.
Копать пришлось всего несколько минут — вскоре лопата наткнулась на что-то металлическое как раз на полпути между цифрами VI и VII.
Кевин принялся копать вокруг объекта осторожнее и вскоре поднял на поверхность металлический ларец, он поставил его на каменную скамейку.
— Больно уж самодовольный у него вид, — тихонько прошептала Аманда на ухо мужу.
— Он не так беспечен, каким хочет казаться, Менди, любовь моя, — прошептал Джаред ей в ответ. — Посмотри ему в глаза — они лихорадочно блестят. Он очень нервничает, наш друг Кевин, и, я думаю, мы оба знаем почему. А теперь взгляни на Джилли: она побелела как полотно, бедняжка.
Ржавый замок ларца сломался после первого же удара лопаты, и Кевин заколебался лишь на мгновение, прежде чем открыть крышку.
Внутри лежали три клеенчатые сумки, и Кевин вынул их одну за другой и положил на скамью.
— О! Какая прелесть! — проворковала Анна, увидев бриллианты, рубины, изумруды и другие драгоценные камни.
В какой-то момент — сердце его почти остановилось — Кевину показалось, что ларец пуст. Но затем он увидел плоский пакет, завернутый в водонепроницаемую бумагу, на самом дне металлического ящичка.
Осторожно, чтобы не порвать хрупкую бумагу, Кевин извлек из пакета два листочка, прочитал и передал Джареду.
— Это свидетельство о браке матери Джилли, доказывающее, что брак был законным. Второй документ — неопровержимое доказательство того, что наша Джилли — урожденная леди Сильвия Ролингс, рожденная 8 апреля 1798 года от Рождества Христова.
— Сильвия? — переспросила Анна.
— Ролингсы всегда называли своих дочерей этим именем, а мужчин — Сильвестрами. Мне кажется, мои предки не слишком заботились о детях. Слава богу, моя мать была ирландкой, — заметил Кевин с присущим ему сарказмом.
— Мне это не нужно! — раздался голос Джилли, поразив всех. — Мое имя — Джилли. Мне оно нравится. Я не хочу, чтобы меня звали Сильвией. Это дурацкое имя.
— Я не согласен с тобой на сей раз, Джилли, — мягко обратился к ней Кевин, приближаясь к тому месту, где она стояла — поодаль от остальных. — Какое значение имет имя? «Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет»[8].
— Ха! — откликнулась Джилли, и две алые розы вспыхнули у нее на щеках. — Попробуйте в течение двадцати лет называть человека отродьем, а потом назовите его розой и посмотрите, изменится ли его запах!
Указывая на бумаги в руках Кевина, она презрительно усмехнулась:
— Вы думаете, эти бумажки способны сделать так, чтобы все встало на свое место? А как насчет моей бедной мамы? Где ее ре-а-би-ли-та-ци-я? Пахнет ли она розой?
Джилли изо всех сил затрясла головой, словно желая избавиться от собственных мыслей, затем в гневе обратилась к Кевину:
— Это ничего не меняет. Оставь себе эти бумажки. И стекляшки тоже. Получи свое сокровище в награду за то, что ты разгадал загадку. Оставь себе Холл и поместье, видит Бог, ты их заслужил. Мне ничего не нужно. И прежде всего мне не нужен ты!
По ее щекам текли слезы, свидетельствуя о том, что на самом деле она понимает, сколь многое изменилось. Джилли высоко подхватила юбки и, зажав рот кулачком, бегом удалилась по одной из дорожек, оставив Кевина стоять, напоминая чучело, из которого вынули всю начинку.
