бежал его худосочный помощник. — Вы просто не поверите сколько монет мы собрали! Я чуть чувств не лишился!
— Десять талеров. — выгнула бровь Виктория. В финансовых вопросах она была намного прижимистей меня. Дочь купца — это не простые слова.
— Для меня было бы грехом отказать, синьора. Особенно лучшим Влюбленным на свете.
Когда толстый и худой скрылись, а мы переоделись и вышли на улицу, девушка приникла ко мне и шепотом сказала.
— Я хочу, чтобы наша с тобой пьеса никогда не заканчивалась. Никогда.
Глава 22
Хунд легонько встрепенулся под седлом — коню передалась моя нервозность и напряжение… Наверное я, уже успевший побывать в битве под Калязином, поучаствовать в дорожных стычках и разгроме воровского лагеря, «раз на раз» истребить литовскую хоругвь силами поредевшего эскадрона… Наверное я должен был спокойно принять то, что напротив нас, на Каринском поле у Александровской слободы, вновь разворачивается войско Сапеги. Вся эта многотысячная масса конницы и пехоты, включая роты крылатых гусар…
Но вот «спокойно» почему-то совсем не получается!
Очевидно, несколько недель, прошедших со дня моего последнего боя, невольно расслабили меня, позволив в относительной тишине практически «мирных» маневров и регулярных тренировок подзабыть вкус настоящей опасности — и ощущение близкой смерти. А тут еще, как назло, сны о чужой жизни — и чужой, но кажущейся уже столь желанной женщине…
Долой сны. Долой чужые воспоминания, отвлекающие от грядущего сражения!
— Проверить пистоли! Лучникам напомню — стрелять издали, хоть со ста шагов, целя по лошадям! Пистоли разряжаем в упор, с пятнадцати, самое большое двадцати шагов. И то — первый по скакунам, а уже второй в лицо гусарам!
Н-да… Крылатые польские гусары… Сколько же их здесь, на этом поле? Много сотен — скорее даже, не менее двух тысяч. А сколько денег вложено в формирование их рот?! Ведь броня одного всадника сколько стоит! Не говоря уже о попонах из шкур леопардов, пистолей с колесцовыми замками — и огромных, мощных скакунах… Да один единственный польский «лыцарь» несет на себе целое состояние!
Хренова элита…
А ведь напротив нас построилось сразу несколько гусарских хоругвей. Казалось бы, учитывая дороговизну их снаряжения, подобные роты тяжелой кавалерии должны были составлять лишь королевскую гвардию — но нет же! Большинство присутствующих здесь хоругвей сформированы на деньги магнатов — и они же предприняли участие в бунте-рокоше против короля. Хотя последний, кстати, лично подписывает разрешение на их формирование…
А что мои «рейтары», защищенные в большинстве своем лишь бахтерцами и мисюрками (что по бронированию ставит их в один ряд с литовской панцирной кавалерией, то есть на класс ниже), могут противопоставить таранному удару ляхов, вооруженных самыми длинными из всех возможных пик? Пару, в лучшем случае тройку пистолей — да вострую саблю… Ну, и еще иногда кавалерийский карабин, имеющийся лишь у четверти моих всадников.
Вот только пистоли, между прочим, есть и у поляков — правда, те не очень часто используют их в бою, но используют же! Короче, дело швах — если не сумеем дружными залпами «остудить» пыл панов и затормозить их напор, то нас просто раздавят… С легкой тоской я оглянулся назад, в сторону спасительных полевых укреплений лагеря Скопина-Шуйского. Эх, а ведь где-то сейчас там стоит Тимофей со своими стрельцами, не зная горя…
…— Ну что, «орелики»! Где наша не пропадала! Вот кто говорил, что зря мы окапываемся и укрепления возводим, кто завидовал детям боярским да наемникам, брезговавшим лезть в грязь, а?! Хочешь выжить на войне — копай!
Я победно оглянулся на стрельцов, сегодня довольно ухмыляющихся в ответ. Словно и не было злой брани по поводу раскисшей земли, что мы копали дни напролет…
Выдвинутый чуть вперед основных позиций «ромб» из дерева и земли, имеющий множество узких бойниц для ведения огня на все четыре стороны, построен по типу «блокгаузов» Морица Оранского. Еще один шаг Михаила Васильевича в освоении тактики одного из лучших полководцев семнадцатого столетия! По сути своей, этот ведь тот же бастион — только не крепостной, а используемый при возведении полевой фортификации.
Н-да… Князь время зря не терял, очень глубоко проникнувшись мыслью о том, что возведение полевых укреплений есть половина составляющей ратного успеха. И приняв на вооружение принцип «хочешь выжить/победить — копай», одинаково справедливый с семнадцатого по двадцать первое столетие, он в буквальном смысле зарыл свою пехоту в землю, выжидая появления Сапеги у Александровской слободы!
…В сторону бывший царской резиденции народное войско Скопина-Шуйского выдвинулось еще до того, как мы с рейтарами вернулись в княжеский лагерь. Впрочем, «народная» рать уже включает в себя значительное число служивых людей и «бригаду» Делагарди (назвать ее корпусом язык теперь не поворачивается)… Так что встретились мы в пути. Не сказать, что князь был уж очень доволен результатами нашего рейда — и наличными потерями! — но хоругвь (речь о знамени) какого-то знатного литовского шляхтича и трофейные пушки все же подсластили пилюлю. Тем не менее, эксперимент с формированием первого драгунского подразделения князь посчитал «завершенным». А меня и уцелевших «драгун», включая и трех поправившихся от ран служивых, Михаил вернул к соратникам в еще только формируемую стрелецкую сотню — активным обучением которой я и занялся…
В свободное от землеройных работ время!
Собственно, возведением острога у бывшей резиденции «Грозного» царя Ивана Четвертого занялся еще воевода Григорий Валуев, возглавлявший передовой отряд. К слову, наш авангард практически без боя выбивл отсюда поляков и прочих тушинцев… Ну а уж когда пришли мы, то и работа закипела с новой силой!
Так что теперь уже все вытянувшееся в линию русское войско прикрывают рвы, относительно невысокие валы с вбитыми в них кольями, заостренными и склоненными в сторону врага — надолбами. А также позиции артиллерийских батарей, для укрытия которых возведены земляные редуты — ну и рогатки, куда же без них! Впрочем, учитывая относительную «мобильность» последних, рогатки прикрывают относительно узкие участки сплошной линии обороны, этакие бреши в ней… За противоконной же оградой построилась «стройная» крестьянская рать с пиками — и собственно шведско-германские пикинеры. Кроме того, «бреши» расположены между вынесенными вперед блокгаузами — и служат они для отхода конницы, которой ныне у Михаила Васильевича в значительной степени прибавилось!
Да, у Александровской слободы с князем объединились отряд Федора Шереметева из Астрахани (в основном служивые казаки да дети боярские), а также полки Ивана Куракина и князя Бориса Лыкова-Оболенского, прибывшие к нам на помощь из Москвы. В их составе помимо легкой дворянской конницы пришли и стрельцы, и значительное
