потому что так требует Коран. Во имя Аллаха всемогущего и милосердного… Сказано: «Я послан как милость для мира, а не как проклинающий». Остановись! Ты пошла на поводу у преступников, которые обманули тебя. Аллах не забирает жизни, он дает их… К тому же ты ничего не сможешь сделать.
А вот посмотрим!
Позади нее прогрохотали очередные взрывы. Резко свернув к затемненной на ночь автозаправке, она выбила ногой стеклянную дверь, вошла внутрь и, поискав пульт управления, врубила электронасосы. Прихватив лом, вышла наружу и сбила пистолеты со шлангов, пустив из них струи бензина на полную. Потом отвела машину на безопасное расстояние, вернулась и достала спички. Чиркнула — и ночь превратилась в день, огромное озеро огня расплескалось по тротуару. Она села в «форд» и помчалась дальше, а за ее спиной горящий бензин, двигаясь потоком по лоткам, достиг припаркованных машин, и они стали взрываться одна за другой. Она знала, что будет, когда упадет давление в системе. Тогда огонь пробежит по шлангам в подземные цистерны, и в воздух взлетит половина поселка.
— Фатима, — снова сказал мулла по радио. — Я прошу остановиться. Все уже бесполезно. Вспомни: «Те, которые творят зло, получат возмездие. И постигнет их унижение, и нет у них защитника от Аллаха», — в микрофоне послышалась арабская речь — мулла забормотал сулы из Корана.
А вот хрен ты угадал! Фатима выключила радио. Цитировать Коран в подобных обстоятельствах — это издевательство! Слова муллы вызвали у нее новый приступ бешенства и решимость идти до конца.
Она уже почти проехала центр поселка и через несколько минут показались сторожевая будка, шлагбаум, преграждающий путь на плотину, и какая-то темная машина стоящая рядом со шлагбаумом.
48
Стоя возле капота служебного уазика, Зубровский ждал. Он поставил машину поперек дороги, в том месте, где она выходила на гребень плотины, и облокотился на открытую дверцу, держа в руке пистолет. От огня, бушевавшего в центре поселка, приближались огоньки двух фар. Это она! Зубровский видел происходящее, будто с двух сторон сразу — ее глазами и своими. Пистолет застыл в его руке.
Издалека послышался натужный рев мотора. Вскоре фары стали бить прямо в лицо. Он прищурился, разглядывая водителя. Прошло более суток с тех пор, как он видел подрывницу, но трудно было не узнать ее гордо и высоко посаженную голову, тонкую шею, коротко подстриженные волосы. Фары ослепили его, и он выстрелил сначала в одну, и тут же в другую.
Когда он снова прицелился, женщина за рулем пригнулась. Пуля разбила ветровое стекло. Следующими выстрелами он прострелил передние покрышки — двойная отдача чуть не сбросила его локоть с дверцы. «Форд» занесло на скорости, и Зубровский едва успел отпрыгнуть, когда машина, круто развернувшись, столкнулась с его уазиком — грохот металла и стекла, обе машины крутанулись, и «форд» оказался отброшенным к дальнему концу тротуара. Пригибаясь, Зубровский побежал туда, стреляя на ходу в дверцу, потом под приборный щиток. Но женщины там уже не было. Зубровский выскочил на дорогу и увидел в просвете под машиной ее удаляющиеся ноги. Она бежала к плотине в то место, где гребень соприкасался с крышей машинного зала.
Он побежал за ней, достиг будки рядом со шлагбаумом возле въезда и приготовился, стреляя, ворваться на гребень. Непонятно было, почему столько крови на асфальте? От пули или от столкновения? Впрочем, это неважно, главное, она не сможет быстро бежать. С крыши здания послышались тупые удары, как будто кто-то выламывал дверь лифтовой шахты. Зубровский прикинул, сколько у него осталось патронов. Два выстрела в фары, два в ветровое стекло, два в покрышки, три в дверцу…
Вытащив обойму, он одним движением вставил новую, задержал дыхание и ворвался на гребень, стреляя на ходу, потом упал за шеренгой ограждающих столбиков и увидел, что дверь в грузовую шахту открыта. Столбики были слишком тонкие, чтобы защитить его от пуль, но другого укрытия не было, и он укрылся за ними, а потом метнулся за угол сторожевой будки — снайперша в этот момент перебегала по гребню к лифтовой шахте с низовой стороны. Расстояние было слишком велико, чтобы достать ее из пистолета, но он все же попробовал — упав на одно колено, упер в него локоть и, держа пистолет обеими руками, открыл огонь. Пули со звоном ударяли в обитую железом дверь шахты. В ответ грохнула винтовка, и пуля отбила кусок бетона от будки рядом с майором. Ему показалось, что он видит очертания темной женской фигуры, огибающей угол шахты, и кинулся за ней — но в этот момент два взрыва подряд потрясли крышу, гребень и проезжую часть, осветив ночь горящими осколками — взорвался трансформатор у портала.
Тем временем огонь распространился в верхние ярусы административного здания, дым заполнял крышу, и Зубровский не мог понять, куда делась снайперша. Слева, через улицу кто-то выбежал из сторожевой будки, и он было подумал — она, но это оказался охранник.
— Назад! — торопливо крикнул он. — Назад!
Но его слова поглотились грохотом взрыва, который подбросил будку, уничтожив ее вместе с охранником. Волна пламени достигла Зубровского, который стоял словно окаменевший. Охранник, будка — теперь все это исчезло. Завопив от ярости, майор бросился дальше.
Впереди, справа от тротуара, находились еще два столбика, потом площадка перед крышей, усеянная горевшими обломками. Пуля ударила в асфальт рядом с ногами и отрикошетила в сторону. Он бросился к вентшахте на крыше, успев ответить на выстрел — туда, где заметил вспышку. Он выстрелил еще два раза, а когда поднялся, ноги не удержали его, и он упал на крышу. «Я ранен», — понял он.
* * *
Зубровский лежал на спине, глядя на длинный ряд освещавших крышу фонарей электроосвещения. Перед глазами появилась какая-то серая муть, он начал усиленно моргать, прижимая руки к животу. Странно, что помимо легкого зуда в кишечнике, он ничего не чувствовал. Казалось, его тело уже не принадлежит ему.
Он слышал сирены, было ощущение, что они скоро будут здесь. Видимо, на какое-то время он был полностью парализован, а потом жизнь в определенной последовательности стала возвращаться к нему. Сначала слух, потом зрение, потом способность говорить. Ожили какие-то мышцы. А до ног дело еще не дошло. С удивлением он смотрел на них. Хотел согнуть, а они неподвижно лежали перед ним. Но вот он уже смог пошевелить пальцами, потом ступней. Из горла вылетел крик. Неужели еще жив?! Прошло несколько минут, и он услышал шаги, кто-то шел по крыше. Выгнув спину, поднял
