Спустя пару минут над колонной разнеслись зычные крики: «Привал! Разбить лагерь!»
Утомленные долгим переходом воины в изнеможении падали на пыльную траву. Кое-где начали разводить костры – даже в начале лета в степи ночами бывает ощутимо холодно. Вскоре на равнине появились шатры, возле которых бойцам стали раздавать горячую пищу. Далеко не все подошли к ним: почти половина воинов была утомлена настолько, что даже не думала о еде. Они просто опустились на землю и тут же забылись тяжелым сном без сновидений…
Степь накрыла зыбкая ночь. Тут и там, вокруг потухающих костров и просто посреди холодной степи, спали люди. Стена Дайкана нависала над спящим войском черной тенью, а подступающий с запада лес казался многоруким хищным демоном – ужасным творением бога смерти Карнуса. Звезды смотрели с небес на землю холодными, злыми глазами, как будто знали, что ждет в скором времени всех этих людей.
Аглан сидел около командирского костра, обняв колени, и, не моргая, глядел на яркое пламя. Он думал о доме. О своем уютном доме в одной из деревенек чуть южнее Гортена, на другом берегу Светлой. О жене, ждущей его. О маленьком сыне, плакавшем каждый раз, когда отец уходил на полгода на заставу. Он вспоминал, как предлагал жене переселиться в большой город, когда его повысили до сотника, но та категорично отказалась – говорила, что ни на что не променяет эту размеренную жизнь в деревне, где спокойно и ей, и маленькому сыну. Тысячник тихо молился Синене, чтобы армада Проклятых по дороге к Гортену обошла его дом стороной. Джон Аглан был готов отдать жизнь в бою с нежитью, но победить, а вернувшись домой, увидеть на месте деревни лишь серый пепел, разносимый ветром окрест, – не мог. Сердце старого воина билось быстро и неровно, как стук копыт по степи…
Стук копыт… А ведь это на самом деле он! Тысячник поднялся и, разминая затекшие ноги, повернулся на восток, где уже занимался рассвет. Вскоре в сумраке стал вырисовываться силуэт лошади, приближающейся к командирскому костру. Даже в неясном свете звезд Джон видел, что всадник загнал коня, тот с трудом переставлял ноги.
Недалеко от костра всадник спешился и крикнул:
– Солдат, где ваш командир?
– Я командир, – ответил тысячник. Голос он узнал.
– Аглан? Джон, это ты?
Говоривший подошел ближе к костру, и воин понял, что не ошибся. Перед ним стоял сотник с двенадцатой заставы Яфар Вильм, один из немногих по-настоящему близких Аглану людей. Около года назад Яфар вытащил раненого Джона из боя, когда небольшая группа орков пыталась проскочить между их башнями, и с тех пор они очень сдружились. Яфар был уроженцем северных земель, его деревушка стояла на самой границе вечных льдов. Они много вечеров провели вместе, за рассказами о своей жизни, о местах, откуда они родом, о своих семьях. И если сотник догнал ушедшее войско, прискакал, не жалея коня сюда, то на границе что-то серьезно не в порядке.
– Да, Яфар, это я. Погрейся и расскажи, что у вас случилось.
Сотник сел у костра.
– На заставе беда, друг. Орки. Такого набега на моем веку не было. Когда меня отправили вслед за тобой, к границе подходило около трех тысяч, и за ними шли еще… Ночью с башен было видно, что весь южный горизонт горит сплошной полосой факелов. А нас осталось всего полторы. Я надеялся, что ты сделаешь привал раньше и мне удастся тебя догнать, пока не станет слишком поздно. Но… не успел. – Яфар замолчал и уставился на огонь. – Как же эти нелюди так неудачно угадали…
– Подожди, не спеши, друг, – Джон сел на корточки возле Яфара. – Может быть, еще не поздно. Может, заставы еще держатся. Мои солдаты устали, я дал им отдохнуть, и у нас есть полчаса до подъема, чтобы решить, в какую сторону идти войску. Расскажи подробнее.
И Яфар рассказал, как дозорный на одной из башен увидел далеко в степи неяркие, едва различимые глазом огни. Ему не особо поверили, но на следующую ночь отправили двух следопытов, воспитанников храма озер Холодной Полуночи, проверить, что там такое. Вернувшиеся под утро разведчики принесли дурные вести: в степи стоит лагерем огромное орочье войско. Командиры заставы сразу же все собрались и решили, что без тысячника Аглана и его ребят не справятся: туры и тролли просто сметут башни, как колючий кустарник. Вот его и отправили догонять колонну.
– Тролли?! – воскликнул Аглан. – Значит, там и тролли были?
– Да, – вздохнул Яфар, – несколько огромных тварей. Когда я уезжал, командиры еще составляли план битвы, решили вывести на поле мечников под прикрытием магов, но что сможет сделать даже хорошо обученная тысяча солдат против многих тысяч?
– Да… Скверные новости ты привез мне, друг. Но даже если прямо сейчас поднять войско и возвращаться, что мы увидим через два дня, когда вернемся? Уходящую за горизонт цепь ярких костров там, где раньше стояли башни? Или даже костры уже отгорят? И сможем ли мы, изможденные двумя днями пути, хотя бы поднять навстречу врагу мечи и копья? Думай, командир. Подскажи, Хранн Учитель. Бансрот подери… Они же потом пойдут сюда, за нами, по этой же дороге…
Воин сидел перед потухающим костром и думал. Над ним расцветало небо, новый день вступал в свои права. Земля постепенно наливалась живыми красками.
Но когда над степью прогремели, как удары колокола, крики «Подъем!», Аглан уже знал, как поступить. Нельзя давать эмоциям преобладать над разумом. Заставе он ничем помочь не сможет. А вот столице – вполне. Да к тому же приказ генерала не оставлял никакого иного выбора, кроме как продолжить спешный марш на столицу. Аглан отправил Яфара предупредить наместника в Дайкане о новой опасности, а его полуторатысячное войско через полчаса снова топтало бескрайнюю степь. Вошло в лес, перешло Илдер по Большому Онернскому мосту и направилось далее на запад. Джон Аглан снова двигался в авангарде войска. Он ни слова не сказал своим бойцам о том, что сейчас на заставе, возможно, гибли их друзья и соратники. Он и сам почти прекратил думать о том, верное ли решение принял. Ибо завещал Великий Хранн: единожды решив – не сомневайся и не жалей.
Яфар Вильм стоял перед Городским советом Дайкана. На втором этаже ратуши в большом шикарно обставленном кабинете собрались самые богатые и владетельные люди со всей провинции. Казалось странным, но без любого из них невозможно было принять какое-либо решение для города. И Совет все время собирали по малейшему поводу и без оного. Сейчас же повод был.
– И вы говорите, что беды не миновать? – спросил бургомистр Фран Бум, быстро пряча дрожащие руки под стол. Толстяк был необычайно напуган. Орков он боялся еще с детства – мать его вечно пугала ими, если будет шалить. И вот, допугалась: сын дрожал, как осиновый лист под дыханием ветра, красные толстые щеки были мокры от пота, глаза искали спасения у сундуков, как будто орки уже забегали в двери зала. И как будто сундук может защитить от орка. Кем-кем, а храбрецом Бум никогда не был.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
