К тому же счет уже шел на часы.
И если Дмитрий Борисович и впрямь будет рад узнать о такой новости... О том, что у него есть внук. Я просто не вправе лишать его такой радости.
Вот только как он отнесется к другой новости?
Не представляю, как он отреагирует, когда узнает, что его внук находился буквально у него под носом весь последний год...
Только бы он не скончался от сердечного приступа.
— Утром я сама съезжу за Глебом, а ты лучше побудь с отцом, — сидя в углубленном кресле резвого спорткара, выдвинула я встречное предложение, поскольку Макар сам хотел отправиться за сыном.
— Хорошо, — кивнул он, следуя по дороге, ведущей в город. Не стал даже спорить. — Как он провел день?
— Да нормально. Перед сном ударился в искусство и изрисовал обои в коридоре. Художник растет, — попыталась я разрядить гнетущую обстановку, но моя попытка ни к чему не привела.
— Вряд ли. Скорее профессиональный пловец, — сухим тоном обозначил он и включил радио погромче.
Намекнул, чтобы я заткнулась?
Возможно...
Можно было еще поспорить, на кого наш разговор в эмоциональном плане повлиял больше.
Если у меня еще оставались силы на общение, то Макар был выжат до последней капли.
И только у Обеликса энергия ключом била.
Макар, как и обещал, забрал кота. Сейчас он обнюхивал каждый уголок сидений заднего ряда. Но вскоре и он впал в уныние. Рыжий свернулся в клубок и уснул.
Макар тем временем ушел глубоко в себя. А у меня появилась возможность обдумать все его слова. Пока они еще оставались свежи на моей памяти.
В его искренности я нисколько не сомневалась, тем не менее никакого будущего с ним не видела.
Он может быть отцом нашему ребенку. Я никак на это повлиять не могу. Да и не хочу уже.
Есть вероятность, что Макар станет отличным отцом. Разумеется, только в том случае, если он четко последует всем своим словам, сказанным ранее. Если он на деле докажет, что это были не просто слова. Если он всегда будет помнить, что предоставленный ему шанс — последний. Однако рассчитывать на то, что ему удастся вернуть мое утраченное доверие — бессмысленно. Пустая трата времени. Его времени...
Мой поток мыслей резко оборвался. Прервала песня, заигравшая по радио.
Давненько ее не слышала, но завораживающую мелодию узнала буквально с первых нот. С первых аккордов тело покрылось гусиной кожей.
Словами не описать, как же мне хотелось выключить ее или хотя бы приглушить звук.
Когда-то эта песня была моей любимой. Но с недавних пор она вызывала у меня не самые приятные ассоциации.
Еще ни от одной песни я не испытывала одновременно и возбуждение, и отвращение, как от той, что заполняла сейчас салон своей знакомой мелодией.
Вжавшись в спинку кресла, я украдкой глянула на Макара. Одним глазком.
Помнится, нашу свадебную композицию он ненавидел до сизого пара из ушей. До зубовного скрежета.
Как же она его раздражала!
Мои уши тотчас вспыхнули. Лицо уже вовсю полыхало огнем. Под сиденьем точно угли разгорались — я не могла усидеть на месте. Мечтала, чтобы по радио запустили рекламу.
А вот Макар... Он либо не узнал ее, что маловероятно, либо был настолько поглощен своими мыслями, что не слышал вокруг себя ничего.
Его левая рука расслабленно покоилась на руле. Правую он по привычке держал возле коробки передач.
Хоть в салоне авто и было темно, но на его лице я не заметила ни тени раздражения. Напротив, его профиль украшала полуулыбка.
— Чему ты улыбаешься? — осмелилась первой разбавить наше молчание.
Макар отвлекся от дороги. Переглянувшись со мной, он пожал плечами.
— Да так. Вспомнил кое-что.
Значит, узнал.
— Что? — протянула я и натянулась струной.
Он многозначительно хмыкнул. Так же протяжно.
— Помнишь, во всем доме как-то отключили свет, а мы с тобой ехали в лифте в тот момент. Ты тогда еще жутко запаниковала.
Меня вдруг бросило в жар и воздуха в салоне стало катастрофически не хватать.
— Боязнь замкнутого пространства, — в смущении промямлила я, непроизвольно окунаясь в воспоминания того дня. — А еще темно было очень. И мне казалось, что я задыхаюсь. Ещё бы я не запаниковала.
— Мне пришлось тебя отвлекать, — косая ухмылка расползалась на губах его.
Да уж.
Помню, мы до позднего вечера катались по магазинам. Примерно за две недели до расставания.
Вымотались тогда за весь день.
Телефоны разрядились в ноль, что у Макара, что у меня.
Мы были уже практически дома. Сели в лифт, но не доехали до нашего этажа буквально несколько пролетов. Застряли. А я с детства боюсь лифтов. Неудивительно, что у меня началась паническая атака.
Макар воспринял все крайне серьезно, но он не придумал ничего иного, кроме как устроить мне концерт по заявкам.
Играя на воображаемых гитаре и барабанах, он реально пел для меня, чтобы хоть как-то отвлечь. И «нашу» песню в том числе.
— Уверена, ты перепугал всех соседей. Это было очень... живенько, но все мимо нот, — рассмеялась я, накрывая рот ладошкой. — У тебя же совершенно нет голоса.
Макар задорно хохотнул в ответ и откинул голову на подголовник.
— Разве? Ты же сказала, что лучшего исполнения никогда не слышала, — кажется, он уже флиртовал со мной. А еще этот коронный томный взгляд обольстителя. Ну точно флиртовал.
— Предположу, что ты меня заколдовал своим ужасным пением, — отважилась я подыграть.
— Верю, потому что потом мы решили...
— Ты решил, — поправила я, смутившись еще больше, на что Макар утвердительно кивнул и продолжил:
— Я решил скоротать время и отвлечь тебя другим способом, но ты настолько была заколдована моим ужасным исполнением, — глядя на дорогу, он отпустил руль, слегка вскинул руки вверх и показал в воздухе кавычки, — что напрочь забыла о своей боязни замкнутого пространства.
Молчание. Макар перевел на меня взгляд.
Секунда, другая, третья... Но за эти три секунды я успела искусать себе все губы и вспомнить все. До мельчайших подробностей.
В неловкости я заерзала на месте. Дрожь прокатилась по телу.
Чем дольше Макар смотрел на меня, тем шире и похотливей становилась его улыбка. Хотя дело было не в улыбке вовсе. А в моих мыслях, которые спровоцировали воспоминания.
Макар был нежен... лишь в первые секунды, но, когда он разорвал на мне трусы, что на моей памяти произошло впервые, что-то пошло не так. Он был ненасытен. Требователен как никогда. Он целовал меня до судорог в конечностях. Так, будто хотел что-то доказать. Со сшибающим напором. На какой-то миг я даже растерялась...
И в тот момент буря стихла. Головокружительный натиск по щелчку пальцев преобразовался в дразнящую нежность. В уже привычную ласку. В приторную сладость.
Макар словно примерил на себя роль обезумевшего дикаря, но она пришлась ему не по вкусу и он переключился обратно.
А жаль. Я не любительница экспериментов, но, должна признать, это было как минимум неожиданно... необычно, а как максимум... охрененно. Другого слова и не подобрать.
Ничего подобного я никогда прежде не испытывала.
— Это я к чему... а что, если Глеб был зачат в лифте? — предположил Макар в шуточной манере, отчего я выпала в осадок. И краска с новой силой прилила к лицу и шее.
— Божечки, — в неловкости я сомкнула веки, запрятала лицо в ладонях. И не смогла сдержать рвущийся наружу нервный смешок. — А ведь это вполне возможно.
Внезапно Макар прибавил громкость и... как запел. Прям как тогда. В лифте.
Это было все так же ужасно, но Макару и сейчас удалось меня отвлечь...
И я ведь практически забыла о том, что между нами тянулась беспросветная пропасть.
— Ну помоги мне, Аль, я один не тяну, — упрашивал он меня, дурачась за рулем.
Но как бы мне ни хотелось подключиться к нему, я непреклонно держала свой рот на замке.
Не могла подчиниться ему даже в такой мелочи.
Разве что я наблюдала за ним украдкой. За его движущимися губами, на которых играла улыбка. За его взглядом, наполненным живым блеском. За его пальцами, отбивающими ритм музыки. Завороженно. Будто находясь под гипнотическим воздействием. И в какой-то миг мне действительно показалось, что я провалилась в прошлое. В то время, где единственной моей проблемой был поднятый стульчак.
