При этом автор подрабатывал аккомпаниатором в кинотеатре, располагавшемся на Фундуклеевской улице в здании театра Бергонье (сейчас это здание Русской драмы имени Леси Украинки). Именно в этих стенах впервые были исполнены “Хризантемы”. Позже, в 1913 году, по сюжету романса сняли фильм “Отцвели уж давно хризантемы в саду”, который прошел по экранам с большим успехом — отчасти из-за популярности самого романса, отчасти благодаря участию в ленте тогдашних звезд немого кино — актеров Ивана Мозжухина и Карабановой.
Но грянула мировая война, и Николай был призван в армию, стал юнкером Николаевского пехотного военного училища. 22 марта 1917 года был выпущен прапорщиком. С началом русской смуты ушел в Добровольческую армию. Был откомандирован на службу в Тихорецк. Со слов его сестры Надежды Ивановны известно: “Осенью 1918 года Николай Харито, достаточно смелый и рисковый молодой человек, отправился по приглашению друзей на свадьбу в Тихорецк. Среди множества гостей он выделялся и привлекательностью, и мужественностью. К тому же над ним витал ореол талантливого композитора. И, конечно же, к нему было проявлено повышенное внимание со стороны женской половины гостей и родственников невесты. Выходила замуж Софья Гонсерова, а ее сестра-близнец Вера пришла на торжество с блестящим офицером, бароном Бонгарденом, прибывшим из Петрограда. Женился приятель композитора, его университетский товарищ А. Козачинский. Николай Харито, как всегда, сидел за роялем, играл и пел. Вера, как и все рядом находившиеся дамы, буквально смотрела ему в рот, он же был популярный человек — молодой, красивый! Барон Бонгарден раз увел Веру от рояля, второй... Наконец, изревновавшись, пригласил Харито выйти поговорить. Вышли во двор. И, как потом рассказывали очевидцы, Бонгарден застрелил его в упор. Смерть Николая была мгновенной. Это случилось 9 ноября 1918 года — Николаю Харито не исполнилось и тридцати двух лет”». И было ему чуть больше, чем Лермонтову, чуть меньше, чем Пушкину. Но смерть он принял почти дуэльную.
Вот так вот и отцвели легендарные хризантемы на станции Тихорецкая... В прошлом году мне удалось побывать на старинном Лукьяновском кладбище в Киеве, где и погребен музыкант. Его могилу нашли и привели в порядок киевские энтузиасты. Сделать это было непросто — ведь в советское время имя Николая Харито было предано забвению, как офицера-белогвардейца, автора «мещанских романсов». И лишь благодаря энтузиазму украинской певицы Анжелы Черкасовой, школьного учителя Виталия Петровича Донцова, других поклонников композитора была найдена и приведена в порядок могила Харито. Сегодня на мраморной плите выбиты первые строки романса, возвысившего его и погубившего...
В том саду, где мы с вами встретились,Ваш любимый куст хризантем расцвелИ в моей груди расцвело тогдаЧувство яркое нежной любви.Отцвели уж давно хризантемы в саду,Но любовь все живет в моем сердце больном.
21 июля. Эгейское море
По курсу остров Лемнос. На Лемносе после похищения золотого руна останавливался Одиссей со товарищи. История повторяется в героях и кораблях. Современный «Одиссей» в белых палубах, как в белых тогах, бросит якорь на рейде острова... На берег нас доставят катерами лайнера. Заодно проверят их готовность к спасательным работам.
А пока слушаем великолепный доклад об острове и лемносском стоянии казаков Леонида Решетникова, автора замечательной книги-альбома «Лемнос».
Трагедия русского, казачьего Лемноса осталась в тени весьма известных ныне очагов эмигрантского рассеяния — таких как Бизерта или Галлиполи. И если жизнь в этих городах и городках можно назвать драмой, то на Лемносе разыгралась самая настоящая трагедия с таким зловещим следом ее на этой земле, как кладбище русских детей.
Первая волна беженцев выплеснулась здесь после катастрофы белой армии Деникина под Новороссийском в марте 1920 года. После поспешной и плохо организованной эвакуации с новороссийских берегов на Лемносе оказалось свыше пяти тысяч женщин, детей, стариков и калек. Это были члены семей офицеров-казаков, которые все еще продолжали борьбу либо сложили свои головы. Беженцев высадили на пустынный мыс вдали от города (столица Лемноса — Мудрос). Жили во французских армейских палатках. Под утлый кров, рассчитанный на шестерых, набивалось по десять-двенадцать человек. Англичане жестокосердствовали: за полтора месяца в лагере умерли от зноя и болезней шестьдесят два ребенка. Детей хоронили английские солдаты, не допуская к могилам матерей. Закапывали быстро и без церемоний.
Карантин длился месяцами. В город не выпускали, не пускали к русским и местных греков, которые могли бы поддержать их хлебом, брынзой, оливками, всем, чем испокон веку богат был Лемнос.
Первой отошла в лучший мир фрейлина императорскою двора, носительница гордой фамилии Голенищева-Кутузова — Аглая. Еще через два месяца на кладбище стояло уже 132 креста, 132 могилы... Так Лемнос стал островом смерти для казаков.
После протестов международной общественности, и прежде всего русского военного командования англичане несколько смягчили режим и прислали два госпиталя. А потом их и вовсе сменили французы. Охрану несли сенегальцы. Однако жизнь в лагере не намного изменилась. Французский паек, и без того весьма ограниченный, выдавался не полностью, и казаки голодали. Не хватало дров на кипячение воды и приготовление пищи. Приходилось постоянно заботиться о добыче топлива. На безлесном острове со скудной растительностью достать горючий материал было делом нелегким. Бытовые лишения усугублялись полной информационной изоляцией: газеты на остров, конечно же, не поступали. На каменистом клочке земли, окруженном со всех сторон водой, казаки чувствовали себя как в тюрьме. Это ощущение усиливалось присутствием многочисленных французских часовых. Свободно передвигаться по Лемносу казакам по-прежнему не разрешалось.
Вторая волна русских беженцев прихлынула на остров осенью 1920 года после исхода белой армии из Крыма. Всего прибыло более 18 тысяч кубанских казаков. Многие были с семьями. Вместе с ними на Лемносе ютились почти четыре тысячи донских казаков и незначительная часть терско-астраханских казачьих соединений и казаки-калмыки вместе со своими ламами. Огромный палаточный лагерь был разбит под осенними дождями прямо в грязи. Тем не менее кубанский лагерь жил походной жизнью — командиры пытались спасти воинский порядок, крепить дисциплину. Вставали в 5 утра. Затем начиналась строевая подготовка. Завтрак состоял из ложки консервов и четверги фунта хлеба. Антисанитария, холод, скудное питание, нехватка белья и медикаментов сделали свое дело. В лагере вспыхнули эпидемии сыпного и брюшною тифа, оспы и гриппа. Болезни косили казаков на Лемносе; умерших хоронили неподалеку от лагеря... Казаки поставили 15 палаточных церквей. В них отпевали, в них просили Господа о милости. Среди покинувших родину священников был епископ. Он и возглавил духовное окормление островитян. В невообразимой нищете открыли гимназию, детский садик. Выздоравливающие офицеры отбывали в Крым на войну с красными, оставляя свои семьи в ужасающих условиях.
Французы, не представляя, что делать с таким количеством людей, объявили среди них запись в Иностранный легион, и желающие служить в легионе находились. В основном это были молодые казаки, которые шли туда от безысходности... Подобный отток казаков весьма встревожил главнокомандующего Русской армией барона Врангеля, поскольку его борьба с большевиками еще не закончилась, и он вынужден был просить французов о временном приостановлении записи.
Петр Врангель прибыл на Лемнос 17 декабря 1920 года и сразу же произвел смотр воинских частей. Затем он обратился к казакам с речью, в которой всячески пытался подбодрить их в трудную минуту. Главком испросил право «ходатайствовать за них перед французами». Такое право казаки ему дали. Они вообще восторженно приветствовали своего главкома, выражая полную готовность идти туда, куда он прикажет.
Приезжал на Лемнос и знаменитый казачий хор Жарова. Хор собрался в Турции, но впервые выступил на Лемносе. Наверное, это было его лучшее выступление, и более благодарных — до слез! — слушателей он больше нигде не собрал, хотя артисты-казаки исколесили потом весь мир.
«Лемносское сидение» продолжалось более года. И ждали казаки решения своей судьбы, пошучивая горько — «от Ростова до Рождества Христова»...
Наконец, в ноябре 1921 года большую часть казаков перебросили в Югославию и Болгарию, другие разъехались по многим странам мира — даже в Бразилию. Наезжали эмиссары и из Советской России, вербовали восстанавливать разрушенные бакинские нефтепромыслы. За это обещалась амнистия; эмиссарам верили и не верили. Выбор был невелик: направо пойдешь — коня потеряешь, налево подашься — голову снимут. Впрочем, кони уже давно были потеряны. А вот буйны головы еще никак не склонялись под ветрами с восточной стороны. Зимние же ветры валили здесь телеграфные столбы... Лемносскую зиму пережили не все: на острове покоятся останки около 500 человек, в том числе женщин и детей (82 могилы). Говорят, французские офицеры приходили на детское кладбище и не сдерживали слез...
