– Только потому, что никому не предоставляли такой возможности… – Внезапно Маккейди осекся и посмотрел на Кларенса взглядом, от которого у того зашевелились на затылке волосы. – И ты, очевидно, относишься к этим «остальным», а, Клари? Черт побери, я заслужил этот контракт! Если бы не я, этой железнодорожной ветки просто не существовало бы. В конце концов, не кто-нибудь, а я ее построил!
В небольшой гостиной громкий голос Маккейди прозвучал неожиданно резко. Двое любителей скачек оторвались от племенной книги.
– Шшшш, – прошипел один из них. Ответом ему был красноречивый взгляд Маккейди, казалось, говоривший: «А не пошел бы ты…» Трелони, как всегда, ничуть не интересовало мнение окружающих. Сколько раз Кларенс завидовал этой внутренней свободе своего кузена.
– Нет никакой необходимости кричать на меня, – сказал Кларенс, понижая голос и искренне надеясь, что Маккейди последует его примеру. – Можешь не сомневаться, я отстаивал твою точку зрения. Но, Мак, как ты не понимаешь: мы обязаны соблюдать осторожность. Многих в парламенте эта затея с железной дорогой очень беспокоит. А некоторые достаточно влиятельные лица энергично ей противятся – землевладельцы, хозяева дилижансов, извозчики, владельцы барж, сборщики дорожных пошлин… Да и зачем перечислять. Ты сам все знаешь не хуже меня.
– О Господи, Клари! – Уперев локти в колени, Маккейди наклонился вперед. Сейчас он напоминал безумца, пытающегося рукой заткнуть прорвавшуюся плотину. – Я не могу ждать решения до августа. К первому июля мне нужно получить не меньше десяти тысяч фунтов, чтобы расплатиться по векселям. Иначе БЖК пойдет ко дну, и я вместе с ней.
Кларенса охватил праведный гнев.
– Значит, поэтому ты решил, что наилучшим выходом из положения будет поставить последнюю тысячу на эту чертову лошадь?
Лицо Маккейди осветилось безрассудной улыбкой прирожденного бунтовщика.
– Отчаянные обстоятельства требуют отчаянных методов. Если бы эта лошадь выиграла… – Опустив голову, он запустил пальцы в свою густую черную шевелюру. – Ах черт, Клари!..
Кларенс перевел взгляд со склоненной головы кузена на свой бокал с густым красным портвейном. Стараясь не выдать радости, он поднес бокал к губам, смакуя тонкий букет замечательного напитка. Каждый день, проходя по Флит-стрит мимо долговой тюрьмы, Кларенс наблюдал, как несчастные протягивают сквозь решетки свои оловянные кружки, прося милостыню… «Христа ради, вспомните о нас, злополучных должниках…»
Кларенса приятно будоражила мысль, что никакой титул не спасет Маккейди Трелони от суда в случае банкротства. Наливая себе и брату портвейн, он с удовольствием думал о том, что для такого высокомерного гордеца, как его кузен, тюрьма на Флит-стрит – просто конец. Он, как палка из выдержанного дерева, – ее можно гнуть до тех пор, пока она не треснет со звуком, напоминающим вскрик.
– Я сегодня встретил Джессалин Летти.
Эти слова прозвучали настолько неожиданно, что Кларенс вздрогнул и едва не опрокинул графин. За все годы, прошедшие с того ужасного лета, Маккейди ни разу не вспомнил о Джессалин. Кларенс гадал, удалось ли ему не выдать своего волнения.
– В самом деле? Где же?
– В Ньюмаркете.
Кларенс нахмурился. Этого следовало ожидать. Странно еще, что они не встретились раньше, ведь Джессалин обожает скачки. Мысль же о том, сколько денег впустую потрачено на так называемых чистокровных лошадей, которых Джессалин унаследовала от матери, доставляла Кларенсу почти физическую боль. Без конца с ними нянчатся, кормят, поят, тренируют, и все ради каких-то нескольких несчастных забегов, которые эти твари к тому же всегда проигрывают. Кларенс во всем винил старую леди Летти. Ну ничего, как только Джессалин станет его женой, он положит конец этому безобразию – избавится от всех никчемных кляч, а Джессалин запретит даже близко подходить к ипподрому.
– Полагаю, что она тоже проиграла, – сказал Кларенс, нахмурившись еще сильнее. С пристрастием Джессалин к игре на скачках он тоже, собирался нещадно бороться сразу же после свадьбы. Маккейди пожал плечами.
– Пять лет назад мы с мисс Летти расстались не в самых лучших отношениях. Вот и нынешнюю встречу нельзя назвать особенно теплой. Хотя жаль. Ведь она стала настоящей красавицей.
Маккейди небрежно вертел в пальцах бокал, но что-то, мелькнувшее в темных глубинах его глаз, заставило Кларенса не на шутку встревожиться. Трелони был достаточно порядочен, чтобы не тронуть Джессалин, когда ей было шестнадцать. Но теперь, когда ей двадцать один, у него не было никаких причин для подобной сдержанности. Неужели вернется тот кошмар, и ему снова придется наблюдать за тем, как девушка, которую он любит, поддается неотразимому обаянию этого мерзавца Трелони.
Ну нет!.. Этому не бывать. Он уже не тот мягкосердечный мальчик. Он достаточно богат и влиятелен, чтобы суметь отстоять свои интересы. А Джессалин Летти принадлежит ему и никому другому.
Подавив душившую его холодную ярость, Кларенс заставил себя натянуто улыбнуться.
– Какое удивительное совпадение, Мак! Ты вспомнил о мисс Летти, а я как раз хотел тебе кое-что сказать. Можешь меня поздравить: несколько дней назад я просил Джессалин оказать мне честь стать моей женой, и она.
Тонкий хрустальный бокал треснул в руке Маккейди, и густое рубиновое вино потекло по пальцам, как кровь. Привстав, Кларенс протянул ему платок.
– О Господи, Мак, ты и сам не знаешь собственной силы. Маккейди вытер пальцы.
– И она согласилась? – Его голос звучал настолько бесстрастно, словно речь шла о погоде.
Откинувшись на спинку кресла, Кларенс запустил три пальца в жилетный карман и нащупал два золотых соверена, которые всегда носил с собой на счастье.
– Конечно, согласилась. Ведь уже много лет между нами существовало своего рода молчаливое соглашение. Всегда подразумевалось, что мы когда-нибудь поженимся. Мы назначили свадьбу на первую неделю июня, но, честно говоря, старина, – Кларенс наклонился вперед и многозначительно улыбнулся, – не думаю, что смогу выдержать так долго.
Свирепый взгляд Маккейди буквально пригвоздил его к спинке кресла, и Кларенс пожалел, что зашел так далеко. В конце концов, Мак в свое время очень хотел Джессалин.
– Ты будешь ей хорошим мужем, Клари.
– Я… я люблю ее, – испуганно пробормотал Титвелл. В глубине черных глаз снова шевельнулись какие-то странные тени.
– Не произноси при мне таких слов, Клари. Любовь придумали для того, чтобы маскировать похоть. Так просто моральное оправдание для мужчины, который хочет женщину. Меня же волнует только одно – то, как ты с ней будешь обращаться. Если ты когда-либо причинишь ей боль, я тебя убью.
