ним ничего не случится, если он нам должным образом помогать будет. И его на одно важное дельце зарядил. Ты же хочешь поймать Сухого?
— Ты обещал? Кому? Тому, кто на меня охоту открыл⁈ — Гоша снова ткнул в воздухе стволом на Рыхлого. — Суки! Слушай, у меня идея почище. А давай его грохнем, а его брательнику ничего не скажем. А? Пускай думает, что этот живой, и нам помогает. И нам возни меньше, и пухлый мучиться не будет. Весь пол мне кровью залил, выть ещё будет тут. Сволочь!
— Ну сам смотри, как знаешь, — я незаметно подмигнул другу. — Хошь, пристрели его. Только когда я уйду. Не люблю, знаешь ли, громкие звуки в закрытом помещении. У меня слух нежный. Как у скрипача.
— Посмотрим, — кивнул Гоша. — Если будет докучать, точно прикончу. А что с ногой его делать? Загниет ведь…
Бум! Бум! Бум! — раздался сверху стук. Долбили по железным воротам гаража над бункером.
— Помогите! Я тут! — вдруг заорал Рыхлый.
Вот тварь! И голос прорезался, и слова ему вспомнились.
— Заткнись! — Гоша пнул его в бок, Рыхлый свернулся калачиком и заскулил. — Тебя все равно не слышно. Звукоизоляция здесь — будь здоров.
— Но мы же слышим, как молотят по воротине, — недоуменно вскинул я бровь. Хотелось убедиться, что вопли Рыхлого точно не поднимут тут на уши всех — мало ли, собака с хозяином на пробежку пойдёт.
— Так то другое, — заверил Индия. — Это не звук, а резонанс. По стенкам передаются колебания, вот мы их и слышим. А блажить отсюда бесполезно. Проверял — глухо, как в колодце.
— Пойду, открою, — удовлетворено кивнул я и полез наверх, к люку. — Закройся пока.
— Не буду закрываться! — Гоша подошел к лестнице и приготовил «Вальтер». — Тебя прикрою. Тут постою.
— Ну как знаешь, — кивнул я, уже выбираясь на поверхность гаража.
— У, су-ука! — Гоша за моей спиной погрозил кулаком каратисту. — Только пикни! Сразу пристрелю…
Тот раболепно закивал, соглашаясь на молчание и уже понимая, что его реально первым пустят в расход, если на горизонте появится чужак.
Пряча собственный пистолет за спиной, я отпер задвижку гаражных ворот, откинул железную калитку и воскликнул:
— Привет! Ты как раз вовремя. Заходи. Инструменты взял?
— А как же, — улыбнулся Мытько, показывая в руке медицинский чемоданчик. — Все с собой… Только с анестезией напряг.
— Ничего, без анестезии перебьется. Главное, пулю извлеки. Сможешь?
— Обижаешь, Андрей Григорьевич, — губы Мытько вытянулись в ниточку. — Как-никак я в прошлом заведующий городского хирургического отделения.
— Отлично, — я запер за гостем дверь. — Нам туда, — кивнул я на люк в полу. — Пуля в ноге, хотелось бы, чтобы пациент выжил. Ну, если не получится, то плакать точно не будем.
— Бандит?
— Он самый. Гошу выслеживал…
— Выживет, — заверил Мытько. — Если потеря крови не критичная.
— Да вроде пурхается, и жгут накладывали, как могли. Сейчас сам увидишь, спускайся, я за тобой.
— Ага, только маску надену, не хочу перед бандюганом лицом светить, — сказал Мытько, доставая марлевую повязку.
* * *
— Алло, — набрав номер, проговорил я в трубку.
— Андрей Григорьевич, — раздался в ответ голос КГБ-шного полковника Черененко. — Рад слышать. Ты в отпуску? В Москве тебя не видно, а обещал в гости зайти.
— Ага, я всё в Новоульяновске. На больничном, — ответил я.
— О как! Что случилось? Извини, что на свадьбу не вырвался. Все дела-дела… Как самочувствие?
— Не беспокойтесь, Алексей Владимирович, ничего серьезного. Так, немного простыл. Горло першит, нос заложен… Кхе-кхе! — я покашлял. — В общем, ерунда сезонная.
— Понял.
И я понял, что полковник догадался, что я не могу говорить ему всю правду по телефону. Ведь звонил я с обычного домашнего, заказав переговоры с Москвой. Специально покашлял делано, показывая, что со здоровьем у меня полный порядок. Кашель — не кашель. Да и нос заложенный явно был не забит, судя по моему чистому голосу. И горло не саднит и не хрипит — в трубке это слышно. Полковник умный, догадался, что я здоров и таким образом «шкерюсь» на больничном. Он понимал, что просто так я такими ходами не пользуюсь, а значит, дело важное и серьезное.
— Что звоню-то, Алексей Владимирович — помощь нужна ваша. Тут у нас дела странные, как в сказке «Спящая красавица». Где принцесса яблочком отравилась. Помните? Только никто не может понять, что это за яблочко такое.
— Я понял, — проговорил Черненко. — Читал докладную записку по яблочку. Действительно все странно… А что экспертиза?
— А ничего. Ни город, ни область результатов не дали. Самый новый хроматограф в беспомощности расписался.
— Понял… проверю по своим каналам, что можно сделать.
— Сдается мне, что яблочко не простое, а золотое.
Под словом «золотое» Черненко без труда угадал слово «секретное». Едва слышно хмыкнул.
— Очень может быть. Но об этом потом. Я перезвоню и сообщу, где мы можем поговорить.
Неужели Черненко задумал самолично наведаться в Новоульяновск? По телефону я не стал уточнять, это уже лишнее, раз он прямо не сказал. Но насчет яда он явно меня прекрасно понял. Если природу этой отравы не могла установить ни одна экспертиза, значит, такого яда либо не существует, либо он совсем не в ходу и новый. Возможно, некая секретная разработка спецслужб. Наших? Буржуйских? Фиг знает, но если бы наших, то Черненко наверняка бы уже владел какой-никакой информацией — и если бы не сказал прямо, то намекнул бы об этом. А тут полный глушняк. Что ж… подождем полковника.
А пока дел невпроворот. Чую, кольцо опасности сжимается. Надеюсь, не на моем горле.
* * *
Причудливый и мелодичный, совсем не дребезжащий по-советски звук дверного звонка потревожил хозяина роскошной квартиры.
— Кого там еще нелегкая принесла? — пробормотал Емельян Владленович и, шлепая тапочками, сшитыми из лоскутов дорогой замши, побрел отпирать дверь, но прежде заглянул в глазок и спросил: — Кто там?
— Я от Поликарпа Самуиловича, — донесся из-за двери приятный женский голос, а за глазком маячила точеная фигурка.
Голос настолько мелодичный, словно журчание горного ручейка, так впечатлил хозяина квартиры, что Красноборов довольно крякнул и даже не стал продолжать пялиться в глазок, а поторопился открыть
