— Ничего, — смутился страж порядка. — А вы что-нибудь хотите?
— Я? Что я хочу?.. Холодного шампанского! — ради смеха, чтобы еще больше смутить поклонника, из-за которого, по ее мнению, мы застряли в безлюдном захолустье, произнесла Людмила Васильевна.
И вдруг в горах, где вокруг на много километров не было ни одного жилого дома, откуда ни возьмись появляется ведерко с бутылкой ледяного шампанского — специально для Целиковской. Мы были потрясены этим волшебством.
Ее повсюду узнавали, горячо принимали и искренне любили. В этом мы не раз убеждались за время наших многочисленных поездок.
Шалевич. Людмила Васильевна всегда была открыта для импровизаций на сцене, любила их. То мы придумывали, что она будет изображать испорченный телефон, то изобретали длиннющую шестиметровую шаль для нее. Когда играли в Русском театре Грибоедова в Грузии, изобрели сногсшибательный номер.
— Появилась хорошая мысль попробовать сделать перевертыш, — поделился я с Людмилой Васильевной своей задумкой. — Вы сыграете отца, а я — маму.
Целиковскую загримировали. Она щеголяла теперь в черных усах, белых бакенбардах, тюбетейке на голове, в тельняшке и брюках. Для себя я нашел подходящее платье, туфли и женский парик.
И вот она долго сидела, грустно смотрела на себя в зеркало и вдруг говорит:
— Нет, ребята, это уже не пойдет!
— Что вы, Людмила Васильевна, — попытался я уговорить ее, — очень смешно получится.
— Нет, у меня есть свой имидж и я не дам себя губить.
Так она отказалась от очень веселого номера, мы его даже немного порепетировали, сами хохотали до упаду, но выйти с ним перед зрителями на сцену Целиковская наотрез отказалась.
Она всегда каждую сцену перепроверяла своей интуицией, неким внутренним оком. Тут сказывались ее высокая культура и огромное самовоспитание. Никогда она не позволяла нам перейти границу, за которой уже простирался несерьезный, пошловатый эстрадный жанр.
Воронцов. Вспоминаю любопытный случай, как мы отправились отдыхать на горную речку. Людмила Васильевна в бикини легла загорать, а мы все пошли купаться. Маша, плескаясь в воде, вдруг обнаружила что-то, похожее на золотой песок.
— Люся! — кричит. — Я, кажется, золото нашла!
— Откуда в этой реке золото? — скептически отнеслась к находке Целиковская. — Ерунда.
Первое, что она всегда делала, это ничему не верила на слово и все перепроверяла. Тогда Маша принесла ей в ладонях сверкающие крупинки. И вдруг неизвестно откуда в руках Людмилы Васильевны очутилась огромная лупа. Она внимательно посмотрела через нее на "золото" и презрительно выбросила его.
— Тащишь всякую дрянь, это слюда…
— Людмила Васильевна, откуда у вас вдруг здесь лупа появилась? — спрашиваю, ошарашенный. — Зачем она вам?
— Милый, я тебе, конечно, могу признаться. Я уже в том возрасте, когда кое-какие свои тайны могу открыть. Посмотри на мои ножки. Видишь, гладенькие, ни одного волосика нету. А почему? Я лупу направлю, найду волосик, дерг — и нет его!
Веселая была женщина, остроумная и жизнерадостная. Хотя иногда бывала и жесткой, очень жесткой.
Шалевич. Один раз я видел ее не то что жесткой, а даже жестокой. Только один раз. Случилось это в Новосибирске. Когда Людмила Васильевна гримировалась, к ней попыталась прорваться хромая энергичная старуха, похожая на Бабу-Ягу. Ее, конечно, пытались не пустить, убеждали, что к Целиковской сейчас нельзя — она готовится к выступлению.
— Ничего не знаю, я хочу ее видеть!
И с палкой, никого не слушая, вломилась в гримерную.
— Вон отсюда! — потребовала Людмила Васильевна.
Воронцов. Нет, было еще жестче.
— Вы — моя молодость, — объявила старуха.
— Что? — презрительно окинула ее взглядом Целиковская, — Это я ваша молодость? Вон отсюда!
Шалевич. Людмила Васильевна терпеть не могла бесцеремонности.
Воронцов. Надо заметить, что в рестораны и прочие общепитовские заведения она ходила обедать очень редко. Брала с собой в командировки маленькую плиточку, покупала на рынке или в магазине продукты и сама готовила. По утрам ела кашку, вечером еще что-нибудь. Бывало, нас угощала своей великолепной стряпней.
Шалевич. Однажды мы приехали в Ташкент. Они с Машей Вертинской поселились в одном номере. Завезли с собой жуткое количество крышек для консервирования. И, естественно, не забыли приспособление, чтобы "закатывать" банки.
— Зачем все это? — не понимал я.
— Слава, ты не волнуйся, — успокаивала Людмила Васильевна. — В дороге пригодится.
С утра они с Машей прямехонько направились на базар, накупили всякой всячины видимо-невидимо. Оказалось, у Людмилы Васильевны еще и электрическая мясорубка припасена. И вот наши женщины целый день режут, крошат, перемешивают. В конце концов наготовили двадцать семь банок роскошной смеси.
Воронцов. Тащить-то весь этот груз пришлось нам.
Шалевич. Когда приехали в одну гостиницу, в номере Целиковской не оказалось холодильника. Опасаясь за свои банки, она подняла отчаянный крик, пока директор гостиницы на своем горбу не приволок ей холодильник. На следующий день Людмиле Васильевне предлагают переселиться в шикарные апартаменты "люкс".
— Никуда я отсюда не поеду, — отмахнулась Целиковская. — Холодильник при мне — значит, все в порядке.
Об артистах ходит множество достоверных рассказов и легенд, иногда раскрашенных в хорошие тона, а иногда и в дурные. Ведь многие из нашей братии — народ капризный, чванливый. Им подавай в поездках все самое лучшее, к ним подпускай только самое высокое начальство. Они просто переполнены спесью, пыжатся изо всех сил, чтобы доказать свою значимость. Ничего подобного никогда не замечалось за Людмилой Васильевной. Очаровательнее и непритязательнее ее не встретишь человека ни за обеденным столом, ни в отношениях с обслуживающим персоналом. Благодаря этому ее еще больше обожали. Правда, многие с первого взгляда не верили, что перед ними настоящая Целиковская. Ходило предание, что она давно умерла. Наверное, это связано с тем, что Людмилу Васильевну перестали снимать в кино.
— Она еще жива? — искренне удивлялись многие.
Воронцов. Случалось, мы подшучивали над Людмилой Васильевной, но она нас прощала. Ведь у нее самой было прекрасно развито чувство юмора.
Когда поехали в город Бийск, с нами была администраторша, которая каждый раз, когда мы с утра садились в автобус, приносила с собой свежую душераздирающую историю.
— Вы знаете, Людмила Васильевна, — трагически вздыхала она, — вчера неподалеку от нас нашли два туловища и, представляете, оба без головы! Потом, конечно, и головы обнаружили. Но не на месте преступления, а в тридцати километрах от него.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
