– Я тебе позвоню, – сказал Максим, глядя в сторону.
Я расхохоталась, а он с удивлением посмотрел на меня и насупился.
– Что-то не так? Я тебя насмешил?
– Нет-нет, все в порядке, – с трудом уняла смех я. – Конечно, позвонишь. Ты же мой босс!
– Не только поэтому, – обиделся он, но по тону и выражению его лица я поняла, что вся наша ситуация его скорее огорчает, чем радует. Он бы предпочел просто встать с постели и уйти, зная, что я от него ничего не жду. Но, зная по опыту, что женщины вечно от него чего-то ждут, моя Синяя Борода делает то, что считается правильным. Так положено. Нельзя же, в самом деле, просто переспать с женщиной и уехать, сказав на прощание что-то вроде: «Ты была хороша, спасибо». Надо же дать какой-то намек на будущее, даже если это вероятное будущее тебя пугает и отталкивает. Максим хотел иметь право в любой момент отойти в сторону и развязать любые нити. Что ж, такой – значит, такой. Я улыбнулась и кивнула.
– До завтра?
– До завтра, – кивнул он и сел в машину.
Я проследила взглядом за ним, за тем, как он уносится вдаль на своей чистенькой «Ауди», подумала: Господи, какие же мы идиоты. Оба. Почему, зачем все всегда надо усложнять? Я, кажется, люблю его. Сегодня, когда я лежала в его объятиях на своей старой скрипучей металлической кровати с шишечками на спинках, я отчетливо осознала, что испытываю новое, не изведанное ранее чувство. Для человека, который вырос и сформировался в семье с уродливыми отношениями, искренняя и простая любовь была удивительна, неожиданна. И что? Разве это накладывает на меня какие-то обязательства? Должна ли я превратиться в сумасшедшую истеричку, помешанную на идее семейного счастья? Должна ли я намертво вцепиться в своего избранника и постараться заковать его в какие-нибудь традиционные сети? Немедленно забеременеть, потребовать большой пышной свадьбы и медового месяца в Таиланде? Что-то подсказывало мне, что я никогда ничего такого не захочу.
Я оглянулась вокруг. Если бы не фонари и мигающая неоновая реклама ночных ресторанчиков и винных клубов, было бы уже совсем темно. Жизнь рядом с Патриаршими текла по своим законам. Тут почти невозможно было найти продуктовый магазин или мастерскую по ремонту обуви, зато винных клубов с хрустальными бокалами и живыми концертами звезд блюза и морны было более чем достаточно. Здесь было куда легче слоняться по переулкам одиноким, веселым и пьяным, бросившим на Садовом машины, чем думать о серьезных вещах. Здесь все питались в маленьких кафе или брали йогурты в бутылочках из передвижной палатки. Я хотела провести на Патриках всю жизнь, сидя с Варечкой на спинке скамейки около прудов. И все же до чего же это интересное чувство, любить кого-то! Странное ощущение полета наяву, когда земля уходит из-под ног, стоит только вспомнить, как блестели его глаза, как были требовательны его руки. И совершенно нет разницы, любит ли он тебя или только хочет обладать твоим телом. И ничего не нужно делать, не нужно ничего ждать. Потому что ничего никогда не будет, кроме того, что есть. Мужчина и женщина, у которых нет ничего, кроме ускользающего времени.
Глава 18
Кто не спрятался, я не виновата
Что делать с «Тойотой», было совсем непонятно. С одной стороны, это, конечно, приятно – иметь под боком (или под каким другим местом) четыре колеса, кондиционер и прочие радости жизни. С другой – вся эта красота требовала времени и внимания. Парковки около суда не было. Даже на платной стоянке все было занято, так как она была в округе всего одна и на нее стекались железные кони из всех окружных офисных зданий, коих тут имелось немало.
– Вашу мамашу, – процедила я сквозь зубы, наворачивая третий круг вокруг квартала. Пробка была невообразимая, машины сбились в тугую горячую ленту, стояли вплотную, иногда задевая друг друга зеркалами. Все были злые, дерганые, все опаздывали куда-то.
– Куда прешь, – слышалось тут и там.
– Сама на себя посмотри, дебилка чертова! – «ворковали» мужчины.
Кто прав, а кто виноват – разобрать было невозможно. Тверская стояла. А она всегда стоит, только я об этом забыла, ибо по утрам вот уже полтора года как добиралась исключительно на своих двоих или максимум на метро. Я бы поступила так и сегодня, но после работы собиралась ехать к отцу. Я обещала ему, и вообще, когда я слышала его голос в трубке, мне сразу хотелось плакать. Так что я протискивалась, сама не зная куда, пока все-таки не пристроила тачку между помойными баками и чьей-то ракушкой. Место было сомнительное, к тому же машину тут явно могли повредить, но я была уже настолько зла и измотана, что предпочла не думать об этом. Пусть ее вообще разобьют к чертовой матери, хочу вертолет. Или просто ходить пешком, как раньше.
В кармане завибрировала трубка. Услышать звонок на наших грохочущих улицах было почти невозможно, а вот вибрация – да, спасала. Я достала трубку, скользкую и горячую. Не надо было ее класть в карман.
– Жанна? – спросила я. – Я заеду к тебе после суда. Но в целом я все выяснила.
– Ну и что? Есть шанс? Я уверена, что нет, ведь я не могу ничего доказать. Он скажет, что я все выдумала. Как у тебя, – зачастила она.
– Успокойся, – одернула я ее. – Тебе же надо восстанавливаться в институте?
– Я туда не пойду! – моментально завопила она.
Я отодвинула визжащую трубку от уха и переждала пару секунд.
– Обязательно пойдешь. Причем к своему обидчику. Он же тебе зачет в зачетку так и не поставил?
– Я? К этой скотине? – вспыхнула она.
– Ты хочешь, чтобы он продолжал насиловать студенток? Ты не хочешь посадить его в тюрьму? – спросила я строго и с удовлетворением отметила, что с той стороны наступила тишина. Тогда я продолжила: – Если бы у меня был шанс, я бы это обязательно сделала. Говорила я тебе, что я ходила и писала заявление в милицию?
– Да, – прошептала Жанна. Голос сразу стал тихим и усталым. Мне было жаль ее, но еще больше было бы жаль, если бы она так и продолжила жить, прячась в стенах родительской квартиры и проклиная себя за глупость и слабость.
– Все будет хорошо, – заверила я ее. – Я приеду сразу, как только суд кончится.
– А что за суд? – поинтересовалась она.
– Это будет... – Я застыла на мгновение, потом ухмыльнулась: – Не поверишь, я не помню. Кажется, кража со взломом. Предварительное слушание. А впрочем, неважно.
– Я тебя жду, – вздохнула она и отключилась.
План у нас с ней был простой. Нужно было организовать поимку с поличным. Да, звучит это все омерзительно, но это вовсе не значит, что Жанне пришлось бы с ним снова спать. Нужно было только грамотно отыграть сцену – прийти, краснея, попросить восстановиться. Сказать, что решила все-таки учиться дальше. Одеться как-нибудь соответственно, провокационно, но в меру. И... надеяться, что преступление свершится вновь. Дело в том, что Жанна бросила вуз именно из-за того, что, выбежав тогда из его стен в ярости и в слезах, она так и не поставила оценку, заработанную таким... м-м-м... противоправным (со стороны преподавателя, естественно) путем, в зачетку. Неизвестно, есть ли эта отметка вообще в его ведомости. Только его слова – и все. Уверенности в том, что что-то получится, не было. Но Максим высказался лаконично:
