Аня для верности приблизила снимок к глазам. На миг показалось, что всё вокруг замерло, ожидая её вердикта.
— Похожа? Да нет, не то слово. Это она и есть. Очков только не было на ней… А кто эта девушка?
— Моя родная сестра. Вероника.
— …Когда они с Эдиком поженились, мне было шестнадцать лет. Наша семья жила тогда в Эстонии — отец был военным. Эдик учился в Тарту, в школе милиции. Верочка — в художественном училище. Познакомились на какой-то вечеринке, той же ночью завязались меж ними близкие отношения. В этом смысле Верочка считала себя представительницей богемы, вольной ко многим вещам, которые лично я не приемлю. Ну да Бог ей судья! Сейчас, с высоты прожитых лет я могу судить о поспешности их решения зарегистрировать брак. А в то время вместе с сестрой отстаивала это священное право перед родителями. Позднее оказалось, что кроме "огня в крови" и маленького ребёнка у них нет ничего общего. Страсть угасала, точней, любовная страсть. Свято место пусто не бывает — любовь переросла в ненависть. Даже не знаю из-за чего, из-за какой-то мелочи. День за днём мелочи накапливались и на моих глазах два дорогих мне человека превращались в непримиримых противников. Своё чувство к Эдику я принимала за жалость, возможно, поначалу так оно и было. Со мной он успокаивался, отдыхал от постоянных склок и подолгу не отпускал от себя. Мы могли молчать часами и нам было хорошо… Закончилось всё тем, что Вера забрала сына и уехала, никого не предупредив. Где-то через полгода Эдику удалось найти её… Её могилу. Мы с ним немедленно поехали туда, там и узнали, что с ней случилось. Мне нелегко говорить — произошедшее до сих пор болит в душе. Вера последние месяцы своей жизни сильно пила. Поселилась она у какой-то бабульки на почти заброшенном латышском хуторе. Бабулька умела делать бражку, местные жители покупали. Вера ей была и за внучку, и за жучку. Однажды, слово-то какое придумали — однажды, в один проклятый день загорелась изба. Хозяйки не было дома, и, уходя, она зачем-то закрыла дверь снаружи на щеколду. Это экспертиза потом установила, когда сестру мою по частям от пола отскабливали. Что отскоблили — похоронили. А ребёнка… Его мы нашли в приюте. В последний момент Верочке удалось выбросить эту двухлетнюю кроху из окна. Потом на сестру обрушилась горящая крыша. Мальчик ничего не помнил и нас не узнал. Падая, он сильно ударился головой о дерево. Потерял много крови. Его всему пришлось учить заново — говорить, шалить, улыбаться. По праву ближайшего родства и согласия наших с Верой родителей я решила заменить ему мать. Не судите строго, это был ещё один аргумент, чтобы создать семью с ним и его отцом и жить-поживать в покое и счастии…
— Ребёнка, — голос Ани внезапно охрип, — звали Марк?
— Мартин — его настоящее имя. На всякий случай мы подстраховались и сократили имя до Марка. Бог наказал меня — не дал покоя. Два выкидыша… Роман родился преждевременно и очень больным. А после его рождения Эдуард Петрович стал сдержанным по отношению к Марку. С каждым годом его холодность усиливалась. Психолог объяснил мне, что это связано с паталогической неприязнью к матери мальчика. На плечи ребёнка лёг непосильный груз. Я как могла компенсировала — любила за двоих, точней, за троих. Но отца заменить ему была не в состоянии… Теперь он спасает моего сына. Господи!.. — не стыдясь слёз, Лилечка всхлипнула и прижалась щекой к муслиновому плечу.
— Лилия Германовна! А как кровь Марка совпала с Ромкиной, ведь они сводные братья? — вмешалась прагматичная Елена.
— Это похоже на математику и логику, если составить буквенную формулу. Попробую объяснить проще. Хотя мы с Вероникой и сестры, но группа крови у нас разная: у неё была папина — третья группа резус положительный, а у меня мамина, редкая — первая отрицательная. Это и позволило мне родиться здоровой, не вступив с мамой в так называемый резус-конфликт. Верочку от конфликта спасло то, что она — мамин первенец, а первая беременность у резус-отрицательных матерей, как правило, протекает без осложнений. Есть нюансы — аборты до неё, переливания, выкидыши. Но тут нашу маму бог миловал. В отличие от меня… От этого над Ромкой и завис домоклов меч. Замуж мы с Вероничкой вышли за одного и того же человека с четвёртой положительной группой. Оба наши сына унаследовали дедушкину группу крови.
— Я одного не понимаю — почему Роман, а не Марк так похож на вашу Веронику? — все еще недоумевала Лена.
— Знаете, девочки, никогда не верила в паранормальные явления. Пока моя сестра не дала о себе знать таким вот образом… Но закономерности в нашей жизни присутствуют. Большую часть своей беременности я провалялась в больнице на сохранении. Врачи боролись с угрозой выкидыша, а я — с печальными воспоминаниями. Мне было над чем подумать. И мои каждодневные, ежечастные мысли о Веронике видимо отразились на ребёнке. Это тоже из области фантастики, но я объясняю всё именно так. С каждым годом их сходство усиливалось — живой укор мне в том, чьё место я заняла…
Резкий скрип тормозов за окном прорвался к ним из реальной жизни. На шум отреагировала лишь Дуся. Она легко прыгнула на подоконник и зажмурила умные желтые глазки, созерцая улицу. Ленины плечи расправились при виде её грациозной осанки. Аня не замечала ничего вокруг.
— Значит, Марк находится в опасности, и его мать просила за него… — она говорила с трудом, почти шепотом. — Что может ему угрожать?
— Если бы я знала! Они, наверное, уже подъезжают к Петербургу. Эдуарду Петровичу удалось договориться с Павловской клиникой, чтобы операцию перенесли на более ранний срок. Завтра мальчиков начнут готовить. У Ромки полностью разрушат больной костный мозг и введут здоровые донорские клетки Марка. Затем его надолго изолируют в условиях полной стерильности, чтобы избежать инфекций и контролировать процесс восстановления. Это всё, что мне известно в общих чертах.
После ухода Лилии Германовны в квартире воцарилась тишина. Лена, чтобы отвлечься, загрузила стиральную машину постельным бельём и замочила в тазики рассортированную по цвету верхнюю одежду. Вспомнив об Аниной желтой футболке с капюшоном, она выглянула из ванной, но спросить не успела — осеклась. Подруга сидела на самом краю подоконника у раскрытого настеж окна, забравшись туда с ногами. Учитывая четвертый этаж и бетонный козырёк крыльца внизу, Лена решила, что шансов спастись при падении ноль целых ноль десятых. Вряд ли у Аньки суицидальные потуги, скорей всего она включила свои аналитические мозги и крепко задумалась… на глазах шокированной дворовой публики. Пока кто-нибудь озабоченный не вызвал пожарно-спасательную службу, необходимо подстраховаться. Неслышно, на цыпочках девушка подкралась к демокритовой прапраправнучке, и, схватив в объятия, в один миг смела с подоконника. Только что была, и нету! Затем высунулась в окошко, показала язык зевакам и плотно закрыла створки.
