Кэтрин завела разговор с Томом. Тот, оказывается, и сам уже задумывался о том, что произойдет через четыре года.
– Кэтти, ты ведь знаешь, что еще подростком я посетил Белый дом, где попал на аудиенцию к президенту Кеннеди, – заметил муж. (Кэтрин сотню раз видела черно-белое фото, на котором шестнадцатилетний Том пожимает руку Кеннеди: меньше чем через полгода президента застрелили в Далласе.) – И уже тогда я подумал: когда-нибудь я тоже стану хозяином в Белом доме. Но этого мне никогда не достичь, если ты не будешь согласна помочь мне!
А Кэтрин с грустью подумала: выходит, от своих собственных планов ей придется отказаться. Но она ведь тоже мечтала о политической карьере! Если план мужа удастся, он станет президентом и пробудет на посту два срока подряд, то ей будет уже за пятьдесят, когда Том сложит полномочия. Слишком поздно, чтобы идти в большую политику... Получается, что только один из них сможет осуществить все свои мечты и счастливчиком станет Том. Мелькнула неожиданная мысль: что бы произошло, если бы Том тогда и правда умер? Все бы поговорили о его самоубийстве и забыли, а для нее его смерть стала бы плюсом: избиратели всегда тепло относятся к вдовам. Она бы пошла в политику, и... Но этого не случилось, потому что Том остался в живых.
Кэтрин ужаснулась своим мыслям и заверила супруга:
– Конечно, дорогой, я сделаю все, что в моих силах, дабы ты стал президентом. Но битва предстоит сложная – не забывай, президент Рейган очень популярен среди простых американцев. Совсем скоро, в 1988 году, истекает его второй срок, и наверняка его вице, Джордж Буш, захочет сменить шефа в Белом доме. Сам он далеко не столь харизматичен, как Рейган, однако у него вполне все может получиться, если он сумеет правильно использовать симпатии избирателей в отношении своего шефа – себе на пользу.
– Я тоже думал, что 1988 год – слишком рано для битвы за Белый дом, – признался Том. – А вот год 1992-й... Тогда и можно будет попробовать!
* * *
Кэтрин была занята тем, чтобы сделать Тома известным за пределами Луизианы, – в конце концов, избиратели всей страны должны увидеть в нем светоч надежды. Том выдвинул свою кандидатуру в президенты, однако, помимо него, было еще восемь желающих занять этот высокий пост. Кэтрин посоветовала мужу сделать упор не на политику, а на экономику.
– То, что происходит в Европе, – крушение коммунизма и прочее, обычных людей мало интересует, – была уверена она, – им важно собственное благополучие. А нынешний президент только и занимается тем, что снижает налоги для богатых.
Так и возник слоган, растиражированный на десятках миллионов наклеек, маек и кепок: «Дело в экономике, дуралей!» Кэтрин знала, что муж умеет завораживать слушателей и убеждать их в своей точке зрения. Избиратели должны поверить, что он ратует за решение проблем простых американцев, что он не связан с денежными мешками, что он – свой в доску парень.
Энтони делль’Амма не оставил попыток потопить Тома: кто-то из продажных писак ввел в обиход следующий язвительный лозунг: «Отправьте Тома Форреста в Вашингтон, потому что супруга, которую вы тем самым спасаете, может быть ваша собственная!»
По совету Кэтрин мультимиллионер, связанный с мафией, стал мишенью их нападок во время предвыборной кампании. Том открыто призывал прокуратуру разобраться с делль’Аммой и вскрыть его делишки с мафией, убедительно заявлял о том, что цель его собственной жизни – бороться с такими пройдохами, как этот субъект.
В самый разгар предвыборной кампании Кэтрин навестил преподобный Дон Роуз. Она растерялась, услышав от секретарши, что он приехал из Питтсбурга. Дон изменился – сбрил бороду, отчего выглядел намного моложе, и Кэтрин вдруг почувствовала, что все еще любит его.
– Кэтти, я рад тебя видеть, – произнес он и взял ее руки в свои ладони.
Дверь смежной комнаты открылась, вошел Том, а вслед за ней влетела десятилетняя Марша. Кэтрин уже давно замечала, что дочка удивительно похожа на Дона – к счастью, на Дона в детстве: такие же льняные волосы, такие же ямочки на щечках, такие же оттопыренные ушки. У Кэтрин имелось несколько фотографий Дона-ребенка, которые она получила давно, после того как пришла весть о его смерти во Вьетнаме, от его родителей в качестве прощального подарка. Том же был уверен, что Марша – вылитая копия его сестры Вирджил, а Генриетта уверяла, что Марша похожа на свою прапрапрапрабабку Софи д’Арбиньяк – дочку легендарной французской герцогини.
Том, увидев черное одеяние гостя и белый воротничок, сразу понял, кто перед ним, пожал Дону руку и сказал:
– Преподобный, моя супруга много о вас рассказывала. Я, конечно же, читал о вашей героической судьбе. Только подумать, вы провели почти десять лет в плену...
Сам Том в армии не служил – помогли связи Генриетты в Министерстве обороны, и этот слабый пункт в его биографии использовали пиар-стратеги действующего президента, обвиняя Форреста в трусости и нежелании защищать интересы Америки.
Кэтрин тут же заметила, что взгляд Дона устремлен на Маршу. Девочка с интересом рассматривала гостя. Преподобный, улыбаясь, спросил:
– А ты, стало быть, Марша Форрест? – А затем присел и завел с ней разговор.
Что-то в его тоне не понравилось Кэтрин, и она была рада, когда раздался телефонный звонок. Быстро переговорив с одним из помощников, Кэтрин сказала:
– Том, нас ждут.
Потом обратилась к Дону, который увлеченно возился с Маршей:
– Извини, но нам пора.
– Но преподобный может остаться здесь, если, конечно, у него есть время и желание, – откликнулся на ее слова Том. – Думаю, Марша тоже не будет возражать. Ведь так, детка?
– Да, папа. Преподобный такой хороший! – ответила девочка. – Он знает столько забавных историй.
Кэтрин решительно заявила:
– Марша, ты же умеешь быть несносной и наверняка утомишь преподобного, поэтому ты сейчас поедешь домой...
– Не хочу! – заявила девочка, топнув ножкой. – Не хочу, мама!
– Строптивым характером дочка вся в мать, – смеясь, заметил Том. – Ведь так, Кэтти?
А Дон, странно взглянув на Кэтрин, сказал:
– Думаю, Марша унаследовала очень многое и от отца.
– Ах, такая же лентяйка и сибаритка, – кивнул со вздохом Том. – Прямо как я! Однако, дорогая, если Марша так хочет и преподобный не возражает, то давай оставим их здесь. В вашем распоряжении кофейный автомат в холле, а часа в три подадут обед...
– Нет, я не возражаю, – ответил Дон Роуз. – Знаете, мистер Форрест, я всегда мечтал иметь такую вот дочь, как Марша. Но господь пока был глух к моим молитвам. Однако мне кажется, что я, возможно, ошибался...
Кэтрин вздрогнула: Дон понял, что является отцом Марши! Только бы он не сказал о своей догадке Тому... И только бы не узнала об этом Марша! Словно читая ее мысли, преподобный обратился к Кэтрин:
– Тебе не стоит волноваться. Ведь, как сказано в Священном Писании, дети не несут ответственность за грехи отцов своих. И матерей, уверен, тоже.
Том уже вышел и последней фразы Дона просто не услышал. Кэтрин, холодея, произнесла:
– Дон, тебе лучше уехать! Немедленно!
– Кэтти, я останусь, – ответил он и погладил Маршу по голове. – Ты ведь не посмеешь выдворить преподобного на улицу?
– Мама, мамочка, не будь такой букой, преподобный лучше, чем ты! – заявила Марша. – Можно, у меня будет теперь два папы – папа будущий президент и папа преподобный?
Дон глухо ответил, пронзая Кэтрин взглядом:
– Марша, у любого человека только один отец. И твой отец...
– Дон, не смей! – крикнула Кэтрин, но преподобный продолжил:
– И твой отец – будущий президент Соединенных Штатов Томас Джефферсон Форрест III.
– Кэтрин, нас ждут! – позвал, заглядывая в комнату, Том. – Ну что же ты... оставь наконец преподобного в покое, а контролировать будешь только одного меня!
В словах Тома слышался сарказм. Кэтрин, поцеловав дочку, вышла. На душе у нее было муторно.
Преподобный Роуз так понравился Тому, что он предложил ему остаться погостить подольше. Кэтрин была уверена, что Дон с радостью примет предложение, но тот, сославшись на неотложные дела в Питтсбурге, засобирался в обратный путь. На прощание он сказал Кэтрин:
– Господь одарил тебя чудной дочерью, Кэтти. Ты должна беречь ее...
– Дон, – прошептала Кэтрин, – я не могла поступить иначе. Том бы никогда не простил меня, и его политическая карьера оказалась бы разрушена, если бы он развелся со мной...
Преподобный предостерегающе поднял руку:
– Ни слова больше, Кэтти! То, о чем ты хочешь говорить, осталось в прошлом. Марша, и в том нет ни малейшего сомнения, дочь мистера Форреста.
Затем, не прощаясь, он вышел прочь. Кэтрин стало невыносимо горько – Дон страдает, и причина его страданий коренится во лжи. Но если она сейчас скажет Тому, что Марша не его дочь... К чему ее откровенность приведет? К подлинной катастрофе. Нет, нет и еще раз нет!
* * *
Перед судьбоносным вторником в ноябре, днем президентских выборов, в журнале ультраконсервативной направленности «American Spectator» появилось интервью с некой Мариной Холл, утверждавшей, что губернатор Форрест состоит с ней в тайной интимной связи в течение двух с лишним лет.
