Меч вошел в грудь Лизы, рассек кожу и уперся в грудную кость. Ослабевшие пальцы убийцы разжались, и она выпустила рукоять катаны.
Произведение искусства из японской стали совершило в воздухе пируэт и упало на пол, не причинив большого вреда. Следом с глухим стуком упало тело убийцы.
Снова раздался звон стекла. Откуда-то издалека донеслись слова:
— Лиза, что с тобой?
Она перевела взгляд на окно библиотеки. Замерзшее, занесенное снегом стекло треснуло и посыпалось на пол под ударами приклада винтовки. В отверстии, обрамленном острыми осколками, возникло лицо Пейнтера.
У него за спиной бушевала снежная буря. С неба спускалось что-то огромное — вертолет. С его днища свисали канаты и спасательные ремни.
Задрожав, Лиза упала на колени.
— Мы сейчас придем, — пообещал Пейнтер.
Через пять минут Пейнтер стоял над трупом женщины-призрака. Вот и второй злоумышленник. Анна, опустившись на колено, осматривала мертвую блондинку. У камина в кресле сидела Лиза. Сняв свитер, девушка распахнула блузку и обнажила кровавую рану на груди. С помощью Гюнтера она смыла кровь и заклеила пластырем отсеченный лоскут кожи длиной около дюйма. Лизе повезло: проволочка бюстгальтера, не позволив стальному лезвию глубоко проникнуть, спасла ей жизнь.
— Ни документов, ни бумаг, — мрачно сообщила, обернувшись к ним, Анна. — Саботажник нужен был нам живым.
— Я целился в плечо, — попытался оправдаться Пейнтер.
Когда он спускался по веревке с вертолета, голова сильно закружилась. Другого пути не было: времени едва хватило, чтобы долететь от противоположного склона горы до библиотеки. Вовремя добраться по коридорам замка они не успели бы, даже если бы бежали со всех ног. Вся надежда была на вертолет. Он взлетел над отрогом горы и спустил Пейнтера на землю.
Анна стреляла плохо, Гюнтер управлял вертолетом, так что миссия по спасению Лизы досталась Пейнтеру.
И он, не обращая внимания на головокружение и на то, что в глазах двоилось, приник к окну. Требовалось действовать как можно быстрее: женщина в белом бросилась на Лизу, вытянув вперед руку с мечом.
Пейнтер не мог не выстрелить.
Несмотря на то что смерть женщины-призрака лишила их возможности узнать, кто стоит за организацией саботажа, Пейнтер ни о чем не жалел. Сердце до сих пор не могло успокоиться, но теперь по другой причине.
Он вдруг запоздало испугался того, что мог попасть в Лизу. Возможно, очень скоро он станет не помощником, а обузой.
«Не заламывай руки, засучи рукава».
— Нашли особые приметы? — спросил Пейнтер.
— Только одну. — Анна повернула руку мертвой женщины тыльной стороной вверх. — Узнаете?
На безупречно белой коже темнела татуировка в форме четырех переплетенных петель.
— Похоже на кельтское изображение, но что оно означает, я не знаю.
— Я тоже.
Анна уронила руку трупа.
Пейнтер заметил еще кое-что и, опустившись на колени, снова повернул еще теплую руку. Недоставало розоватого ногтя на мизинце; лунка напоминала шрам.
Анна потерла ногтевую лунку убитой.
— Сухая…
Она нахмурила брови, встретившись взглядом с Пейнтером.
— Это означает именно то, о чем я подумал?
— Чтобы с уверенностью ответить на ваш вопрос, я должна изучить сетчатку глаза.
Пейнтеру не нужны были другие доказательства. Он видел, как быстро и сверхъестественно плавно двигалась по комнате женщина-призрак.
— Она — одна из Sonnekonige.
Лиза и Гюнтер подошли ближе.
— Она не из наших, — возразила Анна. — Слишком молода, слишком совершенна. Те, кто ее создал, использовали последние открытия, которые мы оттачивали на протяжении десятилетий.
— Мог ли кто-нибудь создать это существо за вашей спиной?
Анна решительно покачала головой.
— Для активации Колокола нужно огромное количество энергии. Мы не могли не заметить таких работ.
— Напрашивается только один вывод.
— Ее создали где-то в другом месте… — Анна поднялась на ноги. — Значит, существует второй Колокол.
— И кто-то решил прикрыть ваши исследования, — пробормотал Пейнтер, глядя на ноготь и татуировку убитой.
В комнате повисло напряженное молчание.
Внезапно Пейнтер уловил еле слышный писк. В ту же секунду до него дошло, что он слышал звук уже несколько раз, но не придал ему значения.
Он приподнял рукав белой куртки.
На запястье убитой красовался цифровой хронометр на толстом кожаном ремешке шириной в два дюйма. Пейнтер всмотрелся в красный циферблат: стрелка бегала по кругу, отмечая секунды. Ниже горели цифры:
01.32.
Секунды убывали с каждым движением стрелки.
Оставалось чуть больше минуты.
Пейнтер снял часы с трупа и осмотрел внутреннюю поверхность ремешка. На нем оказались два серебряных контакта: датчик, отслеживающий удары сердца. А где-то внутри часов находился микропередатчик.
— Что вы делаете? — встревожилась Анна.
— Вы обыскали труп, взрывчатки на нем нет?
— Нет, — ответила Анна. — А в чем дело?
Пейнтер резко выпрямился и торопливо заговорил:
— На ней специальный датчик. Как только сердце перестает биться, передатчик посылает сигнал. — Он посмотрел на диковинные часы убийцы. — Это всего лишь таймер.
Он протянул их спутникам.
01.05.
— Клаус и эта женщина имели полный доступ к вашему оборудованию, и никто не знает, как давно. Времени было достаточно для того, чтобы подложить мину. — Пейнтер поднял часы. — По-моему, лучше нам убраться подальше, пока стрелка не достигла нуля.
Секундная стрелка совершила еще один круг, и прозвенел тоненький звонок, — осталось меньше минуты.
00.59.
— Уходим, быстро!
10
ЧЕРНЫЙ КАМЕЛОТ
9 часов 32 минуты
Вевелъсбург, Германия
— Сначала части СС создавались в качестве персональной охраны Гитлера, — по-французски вещал экскурсовод, ведя группу промокших туристов по центральному залу музея Вевельсбурга. — Термин «СС» происходит от немецкого слова Schutzstaffel, которое означает «отряд охраны». Позднее СС превратился в Черный орден Гиммлера.
Грей отошел в сторону, пропуская стайку туристов. Дожидаясь директора музея, он прослушал целую лекцию. Оказывается, Гиммлер получил замок в аренду всего за одну рейхсмарку, а затем потратил четверть миллиарда, чтобы превратить его в свой личный Камелот. Деньги, в сущности, не слишком большие по сравнению с ценой пролитой здесь крови.
Об истинном назначении нацистской цитадели красноречиво напоминала полосатая тюремная униформа заключенного из концентрационного лагеря Нидерхаген, помещенная в застекленной витрине.
За стенами замка гремела гроза, старые окна дребезжали. Группа туристов удалялась, и разговоры случайных посетителей, искавших в замке спасения от непогоды, заглушили голос экскурсовода.
Пока Райан разыскивал директора, Монк присматривал за Фионой. Сейчас он наклонился над витриной с серебряным кольцом с изображением черепа. Такими своеобразными украшениями награждали офицеров СС. Кроме черепа и скрещенных костей кольцо покрывали изображения рун. От этого мрачного произведения искусства веяло чем-то недобрым.
В небольшом зале находились и другие экспонаты: уменьшенные макеты зданий, старые фотографии, атрибуты эсэсовцев, даже некогда принадлежавший Гиммлеру необычный маленький чайник с изображением рунического символа на боку.
— А вот и директор! — Монк шагнул навстречу коренастому господину, вышедшему из служебной двери в сопровождении Райана.
Директору музея, седому мужчине в потертом костюме, было около шестидесяти лет. Приблизившись к нежданным посетителям, он снял очки и протянул Грею руку.
— Доктор Дитер Ульмстром, — представился он. — Директор Исторического музея Падерборна. Willkommen. [39]
Тревожно бегающий взгляд директора абсолютно не вязался с его широкой приветственной улыбкой. Дитер Ульмстром снова заговорил с показной учтивостью:
