— Не повезло вам, — сочувственно сказал Дебрен. — Дракон, тиранящий женщин, — истинный подарок для странствующих рыцарей, да и мало какой сапожник или кожгалантерейщик не польстится. Давно бы уж вас освободили. Но грифоны красуются на гербах многих родов. Вдобавок грифон круглогодовой летун, не то что дракон, которого зимой и ночью всего лишь на длинные прыжки хватает. На такого трудно с копьем охотиться. В общем, не модно грифонов убивать. Да и мех у них, кажется, неважный.
— Благодарю, — произнесла Ленда без тени благодарности. — Ты только усугубил у Петунки антибельницкий комплекс.
— Претокара спас Мешторгазий, — продолжала трактирщица, оставив замечание без комментариев. — Принявшись метать молнии и скинув с крыши бочонок чародейской мази.
— С крыши? — заинтересовался Дебрен. — Взлетел, что ли?
— По лестнице забрался. Сразу же, как только свита во двор въехала. С ассистентом, который тащил за ним бочонок. Впоследствии Петунела ругала себя на чем свет стоит зато, что лестницу у стены оставила — если б не метнулся паршивец, точно бы в гуще боя оказался и полег бы. Однозначно. Цель из него прекрасная: огромный остроконечный колпак, сам весь синий в звездах и седая борода. Аж до пояса. Но поскольку он на крыше сидел, то не было ни возможности, ни способа его прикончить. Так и получилось, что бельничане стычку проиграли.
— Погоди-ка. — Дебрен нахмурился. — Правильно ли я понимаю? Карета со взбешенным королевичем влетает во двор. Претокар сразу же начинает размахивать мечом, бельничане выскакивают из курятника и превращают в лапшу все живое, в том числе и юного дракона, а Мешторгазий, седобородый старец, уже на крыше? Получается, что он прямо с седла помчался к лестнице. Иначе никоим образом не успел бы.
— Это… правда. — Петунка, не особо удивившись, пожала плечами. — Что ж тут странного? Он же чародей. Вероятно, еще прежде видел, к чему дело идет. В шарик глянул или в какой-нибудь там отстой.
— Нет, не то все это, — проворчал магун. — Не то. Если б он что-то подозревал, то предупредил бы королевича. Петунка, что это был за бочонок? Тот, который он кинул?
— Обыкновенный бочонок, только маленький. Но жутко тяжелый. У того бельничанина, который им по башке получил, кажется, челюсть из легких вытаскивали. Совсем будто свинец внутри, а не жидкость. Хоть в бочонке была именно жидкость. Я знаю, потому что он лопнул, и это диво тут же вылилось и сразу в землю всосалось.
— Описание сохранилось? Как оно выглядело? Хотя бы грубо.
— Грубо, — указала она пальцем, — так же, как штаны Йежина, а если точно, как то пятно. За которое Йежина еще ждет серьезный разговор, потому что эту дрянь никак отстирать не удается, и я сто раз твердила дурню, чтобы он внимательным был, когда по чердаку ползает.
Трактирщик скорчился, съежился. Наверное, даже не заметил, как чародей вскакивает из-за стола, опускается перед ним на корточки, водит пальцами по грязной штанине.
— Мешторгазий, — продолжала Петунка, — разозлился из-за этой бочки, но успокоил королевича, уверяя, что управится и без нее. Три дня он так управлялся, а в это время Петунела с ребенком и слугами сидела в хлеву под стражей. А на четвертый день Претокар приказал привести ее и огласил свою волю.
— Погоди. — Дебрен поднялся, обнюхивая каждую каплю набранной на палец мази. — Насколько я понимаю, сейчас будет самое главное. Ленда, записывай суть проклятия.
Девушка прохромала к столу, макнула перо в чернильницу, на пробу провела зигзаг на углу листа.
— Восхититеррьный харрактер скрррипа, — оценил усаживающийся на крышку стола Дроп. — Шикарррное перро.
— Не подлизывайся, — шлепнула она по клюву мягким концом пера. — Ну, так что писать? Заранее сообщаю, что бумаги у нас мало.
— Пиши по пунктам. Петунка, что сказал королевич?
— Грубо говоря, то же самое, что и после того, как выскочил из кареты. Перечислил обиды, полученные по вине Ледошки, к которым, по его мнению, имела отношение Петунела, поскольку именно в ее трактире происходил тот венчальный съезд, А начал с того, что свалился с коня и ногу…
— Вот негодяй! — не выдержала Ленда. — А в том, что он растяпа, тоже Ледошка виновата? Он и это ей приписал?!
— Тише, — бросил Дебрен. — Пиши: пункт первый. Нога.
Ленда надулась, но записала.
— Обвинение второе, — Петунка заговорила медленнее, чтобы облегчить Ленде работу, — сводилось к тому, что его унизил смертный враг, спасая от собственных соотечественников. — Ленда, покачав головой, написала: «Спасение врагом». — Третье обвинение касалось сокола, а точнее — того, что сокол обгадил с воздуха избавителя и королевичева друга.
Что Претокар считал особенно оскорбительным, потому как собирался молить небо о снисхождении к сему благородному рыцарю, а не о покрытии его головы фекалиями.
— Мы говорим о смертном враге из второго пункта?
— Твое дело писать, — напомнил Дебрен, — а не комментировать. Четвертый пункт касается?..
— Головы, разбитой о притолоку, — продиктовала Петунка. — Я знаю, что скажет Ленда.
— А поскольку другие не знают, — проворчала царапающая бумагу Ленда, — то, несмотря ни на что, я поделюсь своими соображениями. По моему — возможно, наивному — мнению, за шишки гостей по справедливости должны отвечать хозяева.
— Пятое обвинение касалось беготни нагишом вокруг дома, — спокойно проговорила Петунка.
— Голым… вокруг… до-ма. — Ленда подняла огромные, синие, очень невинные в данный момент глаза, заморгала с миной, достойной почтенного Йежина. — Оскорбление касается?..
— Ленда… — простонал чародей. К счастью, трактирщица не дала втянуть себя в спор.
— Ледошки, — пояснила она, вежливо улыбнувшись, — как непосредственной виновницы. Записала? Тогда запиши пункт шестой: необходимость ходить в одежде противоположного пола, вдобавок скверного качества и отвратительно воняющей. Если б не та история с волосами, Претокар никогда не взошел бы на престол, потому что ни один народ не потерпит владыки, который тайно переодевается в бабские тряпки. Но поскольку он лысел и никак не ассоциировался с бабой, никто ему замечания по сему поводу не делал. Поэтому и он не стал добавлять оскорбления к списку. Хотя мог. Монетный двор отчеканил массу монет с крепко кудлатым Претокаром, а когда волосы у него вылезли, пришлось чеканку мелочи отнести за счет государства.
— Номер семь? — поторопил Дебрен, стоявший у стены и обстукивающий ее ложкой.
— Ну, это большого калибра, — предостерегла Петунка. — Отсутствие девственности у избранницы, утрата надежд, может, и наивных, но ведь не совсем нереальных, на то, что он будет первым, самым главным, на всю жизнь. Распутный характер несостоявшейся подруги жизни. Ее сексуальная распущенность. И, наконец, ее дурацкие бредни о блаженстве, которое она якобы испытала на моечной лавке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
