Рейтинговые книги
Читем онлайн Властители и судьбы - Виктор Соснора

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 67

Много величайших героев откликнулось на призыв Язона: Реракл, Калаид и Зет, сыновья Борея, Кастор и Полидевк, сыновья Зевса и Леды откликнулись. Пузатый Мелеагр, осатаневший от охот и дебошей матери, Мелеагр, царь Калидона, подарив царство матери, — откликнулся. Идас и Линкей; кормчий Тифий, которому было безразлично, куда плыть, лишь бы — вдыхать воздух моря; высокомерный Клитий; благородный Теламон; Орфей, изгнанный из всех царств Эллады, ибо ни один царь не мог выдерживать его гипорхемы, — много величайших героев откликнулось на призыв Язона.

Только царь Фессалии Адмет не откликнулся. Он прикинулся полоумным. Когда Кастор и Полидевк явились призвать Адмета, он запряг осла и котенка и направился пахать поле, используя вместо плуга медную тарелку.

— Окончательно ополоумел Адмет, — посожалел Кастор.

Но не так ополоумел царь Фессалии, как это казалось. По отбытии героев ему представлялась возможность жениться на дочери Пелия Алкестиде. Укротитель зверей, рассеянно запрягающий в колесницу льва и медведя, не так уж ополоумел Адмет.

Десятивесельный корабль построил Арг и назвал «Арго». При назначении предводителя, естественно, выбор пал на Геракла. Но Геракл ощутил в интонациях Язона обиду. Но предводителем выбрали Язона».

Медея перевернула двенадцатую табличку.

«Я предугадывал, Медея, все: когда у собаки возникнет простуда, когда у Эета возникнет прыщик на нижней губе, в какой час родится мой сын, якобы мой. Развлечения? Изумительное развлечение у меня было: я расчесывал гребнем усы — то к подбородку, то к векам. Страсти? Изумительные страсти, заранее предугаданные! Мечты? О чем я мог мечтать, зная доподлинно, что осуществится, что — нет? Жизнь моя — жизнь водоросли: видимость передвижения, когда колеблется вода, но корень водоросли недвижимо погружен в дно.

Ты полюбишь Язона, ибо небогата Колхида юношами так пропорционально сложенными, так храбро направляющими свой парус между Симплегадами.

Тебе предстоит ждать Язона десять лет.

Не подумай, Медея: не предскажу ничего больше, иначе твое существование будет мучительно и безнадежно».

Медея ждала Язона.

Она ждала героя, а девушке, ждущей героя из легендарной страны, все юноши вокруг представляются невзрачными и обыденными.

У дворца Эета гавань, она миниатюрна, для одного судна. Возле газани квадратная роща; низкие пальмы и каштаны. За рощей — заросли самшита. Цветут каштаны. Кроны каштанов уставлены желто-белыми вазочками.

Медея лизнула лист каштана. Сладок лист, как лист липы.

Скиф ожидал Медею.

Алый череп Скифа пылал, как факел.

Скиф никогда не называл своего имени. Он однажды нацарапал на дощечке: «скиф». Так и окликали его. Скиф был нем. Но разговор с ним был возможен: Скиф умел внушить собеседнику свою мысль.

Скиф был царем четырехугольной Скифии, расположенной между Доном и Дунаем.

Соседние племена — меланхелены, будины, андрофаги, тавры, меоты — боялись Скифа. Скифа опасались даже цари Ассирии. Даже цари Урарту. Они помнили случай разграбления Скифом Тейшебаини.

Облегченные войлочные кибитки Скифа шли быстро. Воины Скифа насыщались кровью первого убитого врага; насытившись, преисполнялись доблести, пощады не знали. Головы убитых бережно водружались возле ног царя, количество голов определяло степень отваги. Снятие кожи с убитых — практиковалось. Ни одна кожа так не мягка и не прочна, как человеческая. Покрышки для колчанов, утиральники, плащи — эти предметы из человеческой кожи знаменовали героизм.

Сам Скиф цедил вино из черепа царя меотов. На голове Скифа остроконечный башлык из войлока, украшенный золотыми кружками, на запястьях золотые браслеты, шею обрамляет золотой массивный обруч, украшенный по концам изображениями двух конных скифов. Ложе царя облицовано пластинками слоновой кости.

Много рабов у Скифа. Они ослеплены, чтобы не убежали.

Много женщин у Скифа. Много дочерей и сыновей, но который ребенок его — Скиф и не пытался разузнавать.

И состарился царь, властвуя.

Он не целясь попадал из лука в кольцо, стреляя с колена.

Много собак у Скифа, но была одна собака величиной чуть меньше медведя. Это она, большая собака, зацепив зубами за одежду царя, принесла его в столицу возле Дуная.

Тавры выкрали ненавидимого Скифа; язык царю — вырвали: тщательно подготовили царя к жертвоприношению. Уже наточил жрец бронзовый нож. Избивали Скифа тавры, по плечам и ключицам били цепями; по тем частям тела, под которыми сердце и печень.

Но собака, пробежавшая за ворами от нижнего течения Дуная до Крыма, собака прошла неторопливо к жертвенному алтарю, и расступились тавры в замешательстве. Собака подняла связанного Скифа легко, как прутик, и побежала, не проявляя торопливости.

Опомнились тавры: приспособив луки, столько раз выстрелили, что собака покрылась опереньями стрел, как птица. Но бежала собака, не проявляя торопливости.

Тогда, не оседлывая коней, организовали тавры погоню. Но как долго можно проскакать на одном коне, да еще не оседланном, да еще галопом?

Она добежала до нижнего течения Дуная и упала, выронив Скифа, истекая кровью. Собака шла по степным тропам, протоптанным турами да байбаками, торчащие стрелы цеплялись за бурьян, бередя раны.

Тогда изуродованный в плену Скиф повынимал стрелы из ран собаки, наложил на раны лекарственные травы и листья. Двадцать четыре стрелы насчитал Скиф. Тогда взвалил Скиф собаку на плечи, пошел, тяжело ступая, прихрамывая.

Много собак было у Скифа, но до Таврии побежала одна собака. Много женщин было у Скифа, но из всех чувств после его похищения они проявили одно — чувство облегчения.

Много воинов было у Скифа, но кто из воинов пошевелил пальцем во имя освобождения вождя?

Столица не ликовала, хотя Скиф был узнан.

Не разматывали перед шагами Скифа рулоны ковров, не наигрывали на музыкальных инструментах; не исполнялись ни пляски, ни песни. Никто не убил быка, никто не поднес царю кобылье молоко. Так столица встречала царя, воздвигшего столицу, обучившего три поколения скифов обращению с оружием, ибо каждый скиф был воином. Скиф не шел, он переставлял ноги; приподнимал и переставлял ноги, как приподнимают и переставляют глиняную бочку вина.

Войлочные двери задвигались перед царем. Ни один плод не был сорван для Скифа. Рычали собаки. Прежде они опасались богатых царских одежд, нынче — рычали высокомерно и торжествующе, сознавая, как царь — нищ. Ведь никто лучше собак не ощущает разницу между царем и нищим.

Мальчишки, тщательно прицеливаясь, кидали камни в Скифа, некрупные камни, ведь крупные кидать мальчишкам — не под силу. Это были жизнерадостные мальчишки, среди них — сыновья и внуки Скифа. Это была замечательная забава — кидать камни в Скифа, и мальчишки ликующе взвизгивали, попадая. Ведь никто лучше мальчишек не ощущает разницу между царем и нищим.

Скиф передвинул собаку со спины на грудь, чтобы камни, направляемые в спину, попадали не в собаку, а в него. Скиф шел, придерживая собаку руками снизу, как вязанку хвороста, окунув подбородок в собачий мех.

Так понял Скиф, насколько лучше иметь одну преданную собаку, чем целую державу, расположенную четырехугольником от низовья Дуная до Дона.

Даже древние воины смущались при приближении Скифа; придавая глазам деловитое выражение, поторапливались улизнуть.

Новый царь был не более юн, чем Скиф.

Не был царь важен, однако важничал. Он приобрел золотые бусы — подражание Скифу — символ обладания землями Скифии, женщинами, табунами, воинами, собаками. Не был царь умен, однако — умничал. Он даже обучился глубокомысленно подпирать ладонью лоб. Новая профессия порождает новые жесты. Это был брат Скифа по материнской линии, один из полчищ братьев, имена которых Скиф не знал.

— Не думаю, что теперь ты — царь! — остроумно выразился брат, и совет старейшин подтвердил.

Когда-то Скиф разогнал старейшин, ибо их разум не превышал размеры и мощь разума клопа, пролежавшего две тысячи лет в гробнице.

Брат положил собаку перед братом.

— Теперь царь — ты, — сказал Скиф, немо глядя на брата огромными глазами, но никто не заметил, что Скиф не произносит слова, говоря.

— Не трепещи. Попытки возвращения власти — не будет. Лучше обладать одной преданной собакой, чем державой негодяев. Одна просьба: излечи собаку, царь, и я покину пределы царства. Я разыщу одного человека, достойного, чтобы ему служить. Ни один человек не имеет права командовать многими людьми. Он обязан служить пользе хотя бы одного человека.

— Путано ты рассуждаешь, — приступил к умничаньям царь. — Ложью насыщены твои рассуждения. Ни один царь, потерявший власть, не умиротворялся. А ты потерял власть, ибо моя власть скреплена клятвой: глиняный ковш мы наполнили вином, примешали к нему кровь, уколов шилом руку, погрузили в чашу меч, стрелы, дротик и секиру, призвали в свидетели богов и выпили смесь из вина и крови. Мы соблюли закон, и царь — я.

1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 67
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Властители и судьбы - Виктор Соснора бесплатно.
Похожие на Властители и судьбы - Виктор Соснора книги

Оставить комментарий