Ответ на этот вопрос заключается в том, чтобы представить себя на месте других людей. При объяснении страхов необходимо рассмотреть качества, которые разъединяют, а также то, что объединяет людей. Конверсос являлись иными из-за своих еврейских предков, из-за родословной. Так изобрели расу, в которой национальность и религия были связаны. Маймонид, великий еврейский мудрец, рожденный в средневековой Иберии, когда-то написал, что люди всех наций способны стать евреями[864].
Изобрели и патологию расы — то, чего, как сообщают нам современные ученые, не существует. Но люди вели себя так, будто патология есть[865]. Именно из-за своей иррациональности эта вера смогла существовать столь длительное время.
Идея чистоты крови возникла в 1449 г., во время восстаний против конверсос в Толедо. В те лихорадочные дни зачинщик насилия Перо де Сармиенто обвинил конверсос в том, что они продолжают придерживаться еврейских обрядов и угнетают христиан. С тех пор в Толедо никто не мог занимать государственный пост, если он не сумел доказать чистоту крови — иными словами, отсутствие предков-евреев (см. главу 1). В самом начале в расистской доктрине[866] учитывались только религиозные «недостатки» конверсос.
То, что эта идея врожденного отсутствия расовой чистоты оказалась радикально новой, демонстрирует то, что на статут чистоты крови жителя Толедо сразу же начались атаки. В 1451 г. папа Николай V выпустил буллу, осуждающую эту идею. В ней он приказывал разрешить всем истинным христианам, независимо от их еврейского или иного происхождения, занимать официальные посты[867]. Епископ города Куэнка Лопе де Барриэнтос написал осуждение. Несколько известных теологов выпустили опровержение принципов статута[868]. Как сформулировал это один из ведущих ученых, «реальность была такова, что статут Толедо резко противоречил религиозным концепциям, доминировавшим в христианском мышлении веками»[869].
Но все же идея смогла завоевать точку опоры, с которой она начала распространяться в грядущие столетия. Буллу папы Николая V проигнорировали. В 1473 г. «старые христиане» Кордовы организовали братство, объявившее вне закона всех людей с «нечистой родословной»[870]. В 1482 г. каменщики Толедо запретили обсуждение секретов ремесла с любым из конверсос. В городе Гипускоа конверсос запретили вступать в браки с остальными горожанами[871].
Вскоре точка опоры превратилась в плацдарм. В 1486 г. статут чистоты принял религиозный орден иеронимитов[872]. В 1489 г. этому примеру последовали доминиканцы, а в 1525 г. к нему присоединились францисканцы[873].
В 1547 г. архиепископ Толедо Хуан Мартин Силисео дал новый толчок введению статута, запретив принимать в члены совета собора Толедо любых конверсос. Это вызывало много сомнений и спровоцировало осуждение со стороны университета Алкалы и архидьяконов Гвадалахары и Талавера. В самом начале сопротивлялся и Филипп II (в то время он был регентом, еще не сделавшись королем Испании). Но в 1555 г. монарх подтвердил: чистота крови существенна для занятия любого поста в Испании.
Уже в следующем году статут собора Толедо утвердили[874].
Следует сделать паузу в нашем исследовании патологии, чтобы остановиться на языке, которыми формулировались эти документы. В своей пылкой речи о защите статута собора Толедо архиепископ Силисео сравнивал конверсос с лошадьми. «Если торговцу предложат плохую лошадь даже в качестве подарка, он не примет ее в свой табун. Ведь для него важнее всего порода животного. Это его главная забота, даже если он думает, что лошадь благородных кровей. Однако когда имеешь дело с темной породой конверсос, есть те, кто хотел бы допустить их к лучшим постам церкви, даже когда у них губы еще хранят влагу от отстаивания ложных толкований своих предков»[875].
Здесь мы наблюдаем некоторые вещи, характерные для тактики современного расизма. Все это начало развиваться в XVI веке вместе с атлантической работорговлей[876]. Мы видим, как конверсос лишают человечности, ассоциируя их с животными, перенося идею врожденного изъяна в представления о них из поколение в поколение[877]. Конец терпимости, сопровождавший увеличение роли инквизиции тоже способствовал внедрению новой формы ненависти.
Как мы видели, предубеждения, основанные на расовых представлениях, быстро развивались в Испании вместе с подъемом инквизиции в конце XV века. Это не просто совпадение. Пока инквизиция пыталась доказать несовместимость конверсос с христианской религией, расистские статуты чистоты отражали попытку продемонстрировать несовместимость этих людей с зарождающейся испанской нацией. Это были различные и взаимно противоречивые проекты, так как религия не имела никакого отношения к расе. Но противоречия не помешали трибуналам принять новую дискриминирующую доктрину.
К концу XVI века статуты затронули каждый аспект жизни в Испании. Последним из религиозных орденов, который принял статут чистоты, стал орден иезуитов, который решился на это только в 1593 г.[878] Медлительность объясняется тем, что многие ключевые фигуры в ранней истории ордена сами происходили из конверсос, включая второго главу иезуитов Диего Лайнеса[879]. Но когда в 1622 г. иезуит итальянец Франческо Сакчини написал историю ордена и упомянул еврейскую родословную Лайнеса, то его ожидало неприятие в Испании. Иезуиты потребовали, чтобы оскорбительный параграф изъяли. Почему, писал Сакчини, потомок евреев стал рассматриваться в качестве обидного пятна в летописи ордена только в Испании?[880]
Как показывает этот пример, в ходе долгой истории расистского феномена озабоченность чистотой крови оставалась чисто иберийской проблемой. Она не имела никакого отношения к католичеству. Принятие инквизицией некоторых практик и языка подобной идеологии в Португалии и в Испании произошло в нарушение католической доктрины. Это еще раз доказывает: структуры по организации преследований возникли благодаря политическим и социальным силам, они не были идеалом католической церкви[881].
Хотя с теологической точки зрения инквизиция не должна была воспринять идею чистоты крови, сами трибуналы рассматривали это с другой точки зрения. После торжественного начала работы инквизиции в Испании в 1480-е гг. она поддержала идеал чистоты, исключив с государственных постов и из своих властных структур всех, кого считали конверсос[882]. В XVI и XVII вв. инквизиция в Португалии и Испании была ключевым государственным институтом, консолидирующим концепцию чистоты крови[883]. Когда в 1586 г. иезуиты еще не ввели у себя статус чистоты, инквизиторы Пабло Эрнандес и доктор Салседо написали послание главе ордена Клаудио Агвавиве, выразив свое беспокойство относительно количества конверсос среди иезуитов[884].
Направляющую роль инквизиции в распространении идеи чистоты к тому времени демонстрируют судебные протоколы Толедо. Только в 1587 г. трибунал Толедо осудил восемь человек за фальсификацию генеалогической информации в запросах о чистоте крови[885]. В одном из этих случаев архивы инквизиции использовали, чтобы доказать: юрист Антонио де Ольвера был правнуком одного из тех, кого инквизиция Толедо присудила к примирению с церковью. В другом случае Гиеронимо де Вильяреаль, который пытался поместить дочь в женский монастырь, оказался праправнуком четырех человек, «освобожденных» инквизицией[886].
Хотя с самого начала инквизиция и не была инициатором идеи чистоты, она быстро приняла ее и с выгодой использовала[887].
В документах из Толедо мы видим еще одну причину того, почему инквизицию так боялись и ненавидели. Даже далеким потомкам жертв этого органа запрещали простую попытку поступить в женский монастырь (и быть истинной христианкой), стать государственным нотариусом…[888] Более того, пока целые поколения сменяли друг друга, а семейные связи становились более сложными, усложнялась и возможность установить некоторые едва заметные связи с прежними еретиками.
Не было ни одного человека, который мог уверенно сказать, что он не будет уничтожен в результате расследования относительно чистоты крови.
Инквизиция и в Португалии, и в Испании играла главную роль развитии этого социального состояния. 3 февраля 1548 г. кардинал Энрике, брат Жуана III и первый великий инквизитор Португалии, написал послание, в котором процитировал афоризм св. Павла: «Modicum fermenti totam massam corrumpit» («Малая закваска квасит все тесто», 1 Кор. 5:6). По словам Энрике, этого вполне достаточно, чтобы испортить не только конверсос, но, возможно, и «старых христиан»[889].
