— Кстати, как твои рука с ногой? — спросила я.
— Практически как новенькие.
— Надо же, какие чудеса — до того случая они у тебя особо новенькими не были.
Он рассмеялся от неожиданности — видимо, я не казалась сейчас склонной к юмору.
— У меня появилась еще кое-какая информация по нашей клейкой ленте, — сказал он. — Мы решили проверить, не работал ли кто-нибудь из местных на «Шаффорд Миллс» в то время, когда ее изготовили.
— Отличная мысль, — кивнула я.
— Был там такой начальник цеха — Роб Келси. Он жил тогда в Хикори, но пять лет назад вышел на пенсию и переселился в Блэк-Маунтин.
— Он все еще живет тут?
— К сожалению, он умер.
«Черт!» — подумала я.
— И что о нем известно?
— Белый, умер в возрасте шестидесяти восьми лет от инфаркта. В Блэк-Маунтин жил его сын, из-за чего он, видимо, сюда и переехал. Сын все еще здесь.
— А адрес его есть?
— Узнаем. — Он пристально посмотрел на меня.
— Как его зовут?
— Так же, как отца. Сейчас сразу за поворотом будет дом Стайнеров. Смотри, какая в озере вода черная — как смола.
— Да, правда. Эмили ни за что бы не пошла там ночью. Ты же сам это понимаешь. А рассказ Крида — только лишнее тому подтверждение.
— Я и не спорю. Я и сам бы не решился выбрать такую дорогу.
— Бентон, ее машины не видно.
— Возможно, ее нет дома.
— Смотри-ка, автомобиль Марино на месте.
— Это еще не значит, что они дома.
— Но и не исключает обратного.
Уэсли промолчал.
Я чувствовала, что Дениза там, внутри, за освещенными окнами. Не знаю почему, не знаю как, но я ощущала ее присутствие, и она тоже наверняка ощущала мое, хотя, возможно, и не осознавала этого.
— Как ты думаешь, что там происходит? — спросила я.
— Ну а сама-то ты как считаешь? — ответил он тоном, не оставлявшим сомнений в том, что он имел в виду.
— Ну, знаешь! Легче легкого сразу решить про двух людей, что они занимаются сексом.
— Легко решить, потому что легко сделать.
Его слова задели меня: мне бы хотелось от него более глубокого взгляда на вещи.
— От тебя я такого не ожидала.
— Зато ожидать такого от них вполне закономерно. Вот что я имел в виду.
Слова Уэсли меня не убедили.
— Кей, мы ведь не о наших отношениях сейчас говорим, — добавил он.
— У меня и в мыслях не было сравнивать.
Однако он знал, что я говорю неправду. Теперь я понимала ясно как никогда, почему заводить служебные романы неразумно.
— Надо возвращаться. Пока мы больше ничего не можем сделать, — сказал он.
— Но как же мы выясним насчет ее машины?
— Займемся этим утром. Кое-что мы уже узнали — сейчас никакой машины со следами аварии у дома нет.
На следующий день, в воскресенье, меня разбудил колокольный звон, и я пыталась понять, доносится ли он из маленькой церквушки, на кладбище которой лежала Эмили. Бросив взгляд на свои наручные часы, я решила, что вряд ли — они показывали начало десятого, а служба начиналась только в одиннадцать. Хотя вообще-то я не очень разбиралась в особенностях пресвитерианского богослужения.
Уэсли спал на той стороне кровати, которую я обычно занимала сама. Пожалуй, это было единственным, что мешало нам в постели. Мы оба привыкли выбирать половину, удаленную от двери или окна, через которые кто-нибудь мог проникнуть внутрь. Можно подумать, несколько футов матраса оказались бы решающим преимуществом и позволили бы вовремя дотянуться до оружия. Пистолет Бентона и мой револьвер лежали на наших прикроватных столиках, и скорее всего, заберись сейчас кто-нибудь в номер, мы с Уэсли попросту перестреляли бы друг друга.
Шторы горели, словно абажур на яркой лампе, — на улице сияло солнце. Я заказала в номер кофе и спросила портье о своей машине. Тот заверил меня, что она уже в пути. Чтобы не отвлекаться на обнаженные плечи и руки Уэсли, покоившиеся поверх скомканного покрывала, я села за стол спиной к кровати, достала привезенную им распечатку, несколько монет и лупу и приступила к работе. На первый взгляд казалось, что Уэсли прав и в лаборатории на этом размытом пятне всего лишь увеличили число оттенков серого. И все же чем больше я вглядывалась в эту отметину, оставленную каким-то окислившимся предметом на ягодице девочки, тем яснее на пятне проступали какие-то контуры.
Наиболее темная область изображения, имевшего форму неправильного круга, была смешена от центра в сторону. Сказать, в какую именно, я не могла — непонятно, где здесь верх, а где низ. Контур области напоминал силуэт утки или какой-то другой птицы — полукружие головы и выступ, похожий на большой клюв. Но это не мог быть орел с реверса двадцатипятицентовой монеты — рисунок заполнял добрую четверть всего изображения. Сзади в шее «птицы» имелась небольшая выемка.
Взяв со стола четвертак, который я использовала для сравнения, я задумчиво покрутила его в пальцах. Я смотрела, как он поворачивается то одной стороной, то другой, и вдруг поняла. Решение оказалось таким простым и очевидным, что у меня дух перехватило. Предмет, начавший окисляться под мертвым телом девочки, действительно был монетой в двадцать пять центов, но лежавшей лицевой стороной вверх. Изображение на отметине оказалось не уткой, а отчеканенным профилем Джорджа Вашингтона. За птичью голову и клюв я приняла гордое чело и темя первого президента и завиток его напудренного парика. Монету при этом следовало расположить так, чтобы Вашингтон смотрел влево, а его аристократический нос указывал вниз, на мои колени.
Где же лежало тело Эмили? Четвертак в общем-то мог случайно оказаться на полу практически любого помещения. Однако на теле обнаружили также частицы краски и «флоридской пробки». Где можно найти и то и другое? В подвале, разумеется, — в подвале, который ранее использовали для чего-то, подразумевавшего применение этих материалов, а также других видов древесины вроде ореха и красного дерева.
Скорее всего какое-нибудь хобби, но какое? Чистка и полировка драгоценных камней? Нет, вряд ли. Починка наручных часов? Тоже непохоже. Вдруг я вспомнила наполнявшее дом Стайнеров тиканье множества часов, и мое сердце забилось быстрее. Покойный муж Денизы мог в свободное время ремонтировать старые ходики и прочий антиквариат. Подвал вполне подошел бы в качестве мастерской, а «флоридская пробка» понадобилась бы как держатель для мелких деталей.
Спавший Уэсли глубоко и размеренно дышал. Вот он почесал щеку, как будто сгоняя невидимое насекомое, и натянул простыню на голову. Я достала телефонную книгу и поискала того человека, отец которого работал на «Шаффорд Миллс». В книге оказалось два человека с такой фамилией — Роберт Келси-младший и Роберт Келси-третий, сын предыдущего. Я набрала номер.
— Алло! — ответил женский голос.
— Это миссис Келси? — спросила я.
— Смотря какая миссис Келси вам нужна — Миртл или я.
— Я хотела бы поговорить с Робом Келси-младшим.
— А! — Моя собеседница рассмеялась. По голосу было слышно, какая она славная и дружелюбная. — Значит, вы все-таки не моего мужа ищете. Роба сейчас нет, он ушел в церковь. Понимаете, в дни причастия он помогает подготавливать все необходимое для церемонии, так что ему пришлось пойти сегодня пораньше.
Я поразилась, как она вот так выкладывает все абсолютно незнакомому человеку. В который раз меня тронуло то, что существуют еще места, где люди доверяют друг другу.
— А вы не подскажете, в какой именно церкви его можно найти? — спросила я.
— В Третьей Пресвитерианской.
— Служба там начинается в одиннадцать?
— Да, как обычно. Кстати, преподобный Карр замечательно говорит проповеди. Вы много потеряли, если никогда его не слышали. Может быть, что-нибудь передать Робу?
— Я сама перезвоню попозже.
Поблагодарив ее, я повесила трубку. Уэсли уже сидел на кровати, сонно глядя на меня. Обведя глазами комнату, он заметил стул, придвинутый к столу с распечаткой изображения, монетами и лупой. Бентон потянулся и весело рассмеялся.
— Что? — с негодованием спросила я.
Он помотал головой, не переставая смеяться.
— Уже четверть одиннадцатого, — сообщила ему я. — Если собираешься со мной в церковь, лучше поторопись.
— В церковь? — нахмурился он.
— Да. Место, где люди молятся Богу.
— А здесь что, и католическая есть?
— Понятия не имею.
Он уставился на меня непонимающим взглядом.
— Мне надо успеть на пресвитерианскую службу, — объяснила я. — Даже если у тебя другие планы, тебе все равно придется меня подвезти. Мою машину все еще не доставили, хотя прошел уже целый час.
— Подбросить я тебя, конечно, подброшу, но на чем ты собираешься возвращаться?
— Было бы о чем беспокоиться. — Здесь, в этом городе, где каждый охотно помогал позвонившему незнакомцу, я вдруг почувствовала, что не хочу планировать наперед каждый свой шаг. Я решила просто плыть по течению и посмотреть, куда оно меня занесет.
