– Но, Кэс, даже когда у тебя был приступ аппендицита, ты быстро выписалась, потому что в больнице тебе не разрешали пользоваться мобильным телефоном. Болезнь никогда не мешала твоей работе. Бейл наверняка тебе не поверил. Зачем ты придумала про ларингит? Ты никогда им не болела. Ты знаешь, что это такое? Сколько он длится? Заразный он или нет?
Иззи в панике.
Она бросается к книжным полкам и ищет медицинский справочник. Наверное, хочет найти что-то про ларингит. Как мило с ее стороны, вот только зачем волноваться? Лично меня это не беспокоит.
– Ты же потеряешь работу. У тебя совсем крышу снесло.
Мне смешно, но я не смеюсь, а вместо этого думаю о Даррене. Я широко улыбаюсь, вспоминая, как он медлил у двери. Мы оба всю неделю пытались выйти на работу. И всю неделю не могли оторваться друг от друга. Иззи замечает мою безмятежность и вскрикивает:
– Тебя это совсем не беспокоит?
Ну что тут сказать? Если она этого не понимает, то мои подозрения были верны: Иззи никогда не… Иззи никогда этого не испытывала. Без толку рассказывать о том, как он согревал мои вечно холодные ступни своими всегда горячими икрами, ягодицами и яйцами. Бессмысленно и даже бесполезно. Самое главное, что после того первого поцелуя у меня голова пошла кругом, зато вся жизнь обрела прочность. Я даже не знала, какой она была непрочной. А теперь знаю, чем пахнут его волосы, знаю, где ему щекотно. Я вылизывала его ноздри. Я занималась сексом, пока мне не становилось больно, но впервые в моей жизни это было только любовью. Мое тело больше не игральная фишка, не инструмент для заключения сделок и не аттракцион. Мир обрел краски.
Это все из-за меня! Из-за моей непрошибаемости, из-за моего стального сердца. Бедная Иззи, да разве она может меня понять? Я куда более восприимчива, моя интуиция острей, а логика ясней, но даже я не понимаю, как все это случилось.
Я иду на кухню, чтобы налить нам побольше джина с тоником. Пока я осторожно лью в стаканы джин, пока добавляю тоник, Иззи внимательно смотрит на меня.
– Безо льда?
– Он в морозилке, – бросаю я небрежно, направляясь к дивану.
– А лимон? – Я не отвечаю. Обычно я настаиваю на точном соблюдении пропорций. Джин нужно вылить на три кубика льда, добавить ломтик лимона и лайма (так я делаю всегда). Джин с тоником я готовлю так тщательно и сосредоточенно, что этих похвальных качеств хватило бы даже на приготовление изысканного обеда из трех блюд. Но сегодня мне не до чепухи. Честно говоря, готовить джин с тоником мне неинтересно. Это же не Даррен.
И я плюхаюсь на диван. Мы сидим, поджав ноги, перед открытым огнем. У меня замечательный газовый камин, он чище и удобнее, чем настоящий. Он, конечно, не дает такого приятного запаха, но невелика разница, и потом ради удобства можно пожертвовать роскошью.
– Он уехал сегодня утром, и я целый день старалась отвлечься, смотрела видео, но мне попадались фильмы только про любовь. Сменила одну за другой четыре разные кассеты, несколько компакт-дисков и прочла первую страницу сборника рассказов, но что бы ни делала, везде натыкалась на одно и то же.
Иззи снова ухмыляется.
– Интересно, откуда у тебя книги и фильмы про любовь?
– В том-то и дело! Пока я не встретила Даррена, это были просто рассказы и фильмы, а теперь это рассказы и фильмы про любовь. Это что-то мистическое. То, что я так считаю, означает…
– Что ты влюбилась.
– Не мели чушь, – огрызаюсь я. Иззи не смотрит на меня, она сосредоточена на джине. – Я не влюбилась. Не влюбилась! Просто это влияние поп-культуры.
Мы молчим, глядя на мерцание языков пламени. Я вспоминаю, как мы с Дарреном катались перед огнем, подражая одной знаменитой звездной паре из мыльной оперы. И плевать, что там думает Иззи.
– Чего ты боишься, Кэс? – Оказывается, она думает обо мне.
– Я влюбилась. – Слова прокатились по комнате. Прогремели, ворвавшись в нашу жизнь. Наконец прозвучали, принеся мне облегчение и одновременно ужасно испугав. – Мы любим друг друга.
– Правда? Правда-правда? – Иззи вскакивает, и на этот раз джин с тоником летит у нее из рук. Я сердито смотрю на нее, встаю, приношу с кухни тряпку и молча вытираю джин.
– Да, – вздыхаю я. Эмоции так и рвутся из меня. Мы обе удивлены и довольны этим признанием. Иззи просто неистовствует. Будто я сообщила ей о выигрыше в лотерею, или будто выиграла она сама.
– Как ты это поняла? Когда ты поняла? О боже, Кэс, это дивно.
Я улыбаюсь, наслаждаясь этим мгновением.
– Поняла, когда мы регистрировались в том отеле. Ужасное место, ковры в цветочек, а стойка завалена приглашениями на соревнования по дартс и выставки народных ремесел. У него была с собой сумка.
Иззи недоумевает, и я продолжаю:
– Он взял презервативы, зубную щетку и чистые трусы. Так что помимо того, что я его безумно хотела, что он интеллигентен, порядочен и интересен мне (все это замечательные качества, но не они меня обычно подкупают), я сообразила, что он дерзкий и ловкий.
– Джекпот, – улыбается она.
– Точно, – соглашаюсь я и, не удержавшись, хлопаю в ладоши.
Я наслаждаюсь воспоминаниями, а Иззи – надеждами.
– Ты знал, что мы окажемся здесь? – спросила я. Он поил меня шампанским (дешевым, но какая разница) из своего рта, заставив меня замолчать.
– Не был уверен. – Вот противный.
– Но ты этого ожидал?
Он оторвался от моих губ и припал к соску, выливая шампанское мне в пупок. Он двигался в озере вина, целуя и лаская мое плечо, ключицу, талию. Он пил шампанское, а я мысленно благодарила моего персонального тренера – не зря я по двести раз в день качала пресс.
– Я не ждал этого. Я надеялся. Я же говорил, что я оптимист, – улыбнулся Даррен. Его губы влажны.
Его смелость и изобретательность стали последней каплей. Неожиданно Даррен оказался опасным. Когда он успел обыграть меня в нашей сексуальной шахматной партии? Он победил? Или я? А может, мы оба?
Это маловероятно.
Холодный стальной обруч страха стискивает мне горло, выдавливая счастье. Сердце, пульсировавшее у горла, вдруг тяжелеет и падает. Что я наделала? Что я наделала?! Это беда, которой я старательно береглась все двадцать шесть лет. И вдруг забыла об осторожности после двух недель знакомства.
Это абсурд.
Я этого не сделаю.
Я не могу себе этого позволить.
Это худшее, что могло случиться. Потому что теперь я верю всему тому, что видела по телевизору, слышала по радио, читала и смотрела в кино. Это правда. Это понимаешь сразу, как только встречаешь Его.
Свое божество, свой смысл жизни.
И жизнь неожиданно становится светлой, сияющей и наполненной смыслом. В фильмах и песнях про любовь все правда, но о том, чем кончается это чувство, рассказывают все те же фильмы и песни.
