— Ты спрашиваешь, зачем мы здесь, люди со Счастливых Островов, как вы называете нашу землю? Наверно, тебя интересует, почему мы говорим на одном с тобой языке? — начал рассказ Ллейр. — нетрудно сказать. Ойсин не зря напомнил о лживости людской молвы. Да, наши земли, закрытые для многих кораблей, могут показаться островами счастья в сравнении с диким миром материка. Но мы, как и все люди, подвержены болезням, и смерть для нас неизбежна, хоть и приходит она к нам много позже. Бывают у нас и войны — остров Стеклянной Башни, где обитают недобрые духи, не так уж далек. Но более всего печалит нас, что век от века народ наш, кой и единым народом назвать нельзя — из столь различных мест и времен явились мы на Острова, — убывает в числе, пусть и рождаются еще дети, а сам архипелаг неуклонно погружается в волны, отдавая морю пядь за пядью свою древнюю землю.
— Почему же вы не переселитесь на материк и не смешаете свежую кровь молодых народов с древней кровью вашего? — спросил Конан.
— На материке мы исчезнем еще быстрее, а вместе с нами пропадут для всех наши дивные сады, холмы, города и прочие чудеса, — отвечал Ллейр. — Предания говорят, что кольцо греха, кольцо неизбежности, коим окружило землю древнейшее зло, может быть разомкнуто, и тогда людям откроются истинные Острова Счастья. Но для этого нужно сделать многое, и далеко не каждый отважится променять сегодняшний покой, конец которого неизбежен — через тысячи лет, — на горечь дороги, коя дорога может оказаться невозвратной.
— И вы променяли, — понял Конан. — Что же заключает в себе это «многое», что нужно сделать? Подвиги? Или праведную жизнь, что ведут наши жрецы Митры?
— И то, и другое, — вступил в беседу Ойсин. — Ллейр, как ты смог убедиться, великий воин, и все демоны Стеклянной Башни, даже огненные, страшатся его меча. Я же посвятил годы служению богам, изучению наук и искусств. Но все пути — воина, жреца, художника — по одному не приведут к счастью. Подвиг должен быть праведным, а без борения со злом нет праведной жизни. Потому мы вместе в этом челне. Что же до цели нашего пути, ты сам не будешь рад, что сел в эту лодку, но иного выбора у тебя не было, и мы рады тебе.
— Так что же, да поможет великий Кром мне и вам, вы вознамерились совершить? И где? На полночь и закат от страны пиктов нет никаких островов.
— Кольца безысходности разомкнутся, если чудовища, поселенные древнейшим злом на земле для стражи ее тайн от людей, падут прежде, чем настанет день Последней Битвы, когда неподвластные человеку силы четырех стихий, не будучи приведены к гармонии, сокрушат героев и богов и воцарится хаос, из коего вырастет новый мир, но на это уйдет слишком много времени, — объяснил Ллейр. — Это предание хранят самые старые книги наших островов, и не верить им нет оснований, поелику были писаны со слов ушедших ныне Могуществ земли.
— Так вы плывете бить чудовищ? — догадался Конан. — Вот уж неблагодарное занятие! Ничего, кроме кучи золота, которое все равно уплыло от меня как вода сквозь пальцы, я от этого не получил, если забыть про раны. В золоте чудовищ нет добра.
— Ты прав, но не во всем, — ответил Ойсин. — Мы плывем не за золотом, а за победой. Даже если нам суждено пасть, но убить чудовище, хранящее тайну моря, одну из составляющих тайн воды, мы победим. Но кто-то должен доставить людям ключ к этой тайне, и потому мы должны не только убить порождение зла, но и выжить. Золото нам не нужно.
— Говорите, ключи? Ключи от Океана? — переспросил Конан.
— Да, если тебе так больше нравится, — улыбнулся Ллейр. — Ты что, хочешь плыть с нами?
— Пожалуй, — раздумчиво ответил Конан. — От таких ключей я не откажусь, пусть даже придется поделиться ими со всеми праведниками земли. Мне думается, их не так уж много. Но ты хотел рассказать мне, почему говоришь на одном со мной языке. — Киммериец перевел разговор на иную тему.
— Нетрудно сказать, — заявил на этот раз Ойсин. — Ты, конечно, знаешь об Атлантиде.
Конан кивнул утвердительно.
— Так вот, — продолжил Ойсин. — Жива еще память о тех временах, когда и Атлантиды не существовало. Северная часть материка была куда обширнее и простиралась далеко на закат. Нынешние хайборийцы, ваниры, асиры, киммерийцы, бритунийцы и атланты составляли единый народ, состоявший из многих племен, названия коих тебе ничего не скажут, но язык у них был один. Прошли века, и многие земли погрузились в океан. Причиной тому были и козни древнего зла, и людская непомерная гордыня, и необузданные силы земли, но древний народ рассеялся или исчез, поднялась и низверглась в пучины Атлантида. Ныне только киммерийцы да жители земли Гвинид сохранили жалкие его остатки, и жив он на наших островах.
— Интересно, — сухо согласился Конан. — Будь здесь один мой знакомый ученый из Тарантии, вы бы поговорили с ним про языки, но увы. А может, это и к лучшему, что он не попал сюда. Неизвестно, кому сейчас хуже. Я догадываюсь, какое чудовище вы собрались загарпунить. Только предпочитаю услышать о нем от вас самих. Заодно скажите: как вы собираетесь выловить его из пучины? Крючком или сетью? И откуда вы знаете, где оно пребывает?
— Ты догадлив, король, — заметил Ллейр. — Да, борозды на песке — следы когтей на щупальцах гигантского крагена, и самый большой фаститоколон — не удивляйся, они еще живут близ Островов, хоть их осталось совсем мало — улитка по сравнению с ним. Но победить его можно. Конечно…. с ним бесполезно биться на морском просторе. Там он неодолим, и даже если представить себе огромный корабль, кой устоит пред его щупальцами, когтями и клювом, то краген с легкостью скроется от него в глубинах. Но несколько раз в год, в день величайшего отлива, он выходит на мелководье, влекомый луной. Зачем делает он это, трудно сказать, но один старый трактат гласит: «Краген, бронею костною покрытый, коя броня железу крепостию подобна, инда превосходя оное, зраки имеющий круглые, числом два, и великие аки мельничные жернова, клювом роговым, такожде крепким гораздо, и щупами многими, числим восемь, аки гады толстыя извивающимися, оружный. И когти вельми острые, аки мечи, в три локтя длиною, на щупах носящий, а когти те крепки гораздо. И чудище оное клешнями костными числом две уснащено, а равно и хоботами многими, по щупам рассыпанными, кои клешни и хоботы для прочности ухвата рыбин и иных тварей и чуд морских, в пищу зверю сему пригодных, назначены. Длину же имеет, со щупами совокупно, сто локтей. И в день четвертый с нарождения месяца, в отлив превеликий, выходит зверь сей из пучин, где скрывается, и качается на водах мелких и луну зрит от полуночи и до заката оной. А делает так, зане во времена давние Врагом назначен был светило ночное, кое есть дева, в лодье по небесам плавающая, изловить, когда оное с небес земных в небеса исподние нисходит, что во дни отливов великих случалось, покуда мир не переменился. Враг же сгинул, а чудище глупое паки тому наказу следует».
