— Я уже говорил, что любопытен… К тому же… Ах да, я забыл упомянуть: мой дед служитель. Он хотел, чтобы я пошел по его пути и со временем заменил на этой "благородной стезе". Он рассказывал мне, маленькому карапузу, все эти легенды по десять раз, водил в храм, заставлял учить молитвы… Но добился лишь того, что мне это все так опостылело, что я сбежал из дома.
Ри и Сати переглянулись.
— Нам трудно поверить в твой рассказ, точно так же, как тебе в наш, — качнул головой караванщик.
— К чему мне лгать вам? — криво усмехнулся горожанин.
— А нам? Зачем нам тебя обманывать? Все дело в том, что у нас необычный караван…
— Да, я слышал что-то там, — поспешил остановить ее горожанин. Он знал цену информации и умел ею торговать, но только не в том случае, когда на чашку весов бросалось не золото, а жизнь. Тем более что…
Трава зашуршала. Выйдя из-за деревьев, неспешной ленивой походкой к говорившим направились трое взрослых горожан.
Крепкие, полные сил и здоровья, с одинаковыми широкоскулыми насмешливыми глазами, тонкими резкими чертами лица и темными длинными волосами, по пряди которых были заплетены в косичку у левого виска, они казались похожи, как дети одного отца.
Одеты пришельцы были по городскому обычаю в светлые туники-безрукавки из овечьей шерсти и длинные полотнища-плащи, закрепленные на плече заколкой. На руках поблескивали, стягивая могучие мышцы, золотые браслеты, в уши были вдеты серьги, правда, в отличие от женщин, протыкавших мочки, у мужчин проколы были сделаны с краю ушной раковины.
Они подошли, остановились, с интересом разглядывая чужаков. Вообще-то, справедливости ради, нужно сказать, что юношу они не удостоили даже взгляда, так, легкого взмаха ресниц, в то время как девушка привлекла их внимание своей легкой стройной фигуркой, которую так подчеркивал шелковый цветастый сарафан, приталенный и подпоясанный атласной лентой.
— Возвращайтесь, откуда пришли! — прошипел Бур. Он сразу весь собрался, ощетинился, словно зверь, готовившийся защищать свою добычу.
Те, с явной неохотой оторвавшись от захватывающего зрелища, скользившего по грани между увиденным и придуманным, на мгновение повернулись к юноше:
— Каких интересных гостей ты привел! — а затем вновь все их внимание вернулось к торговцам. — Ну-ка, ну-ка… Неужели к нам пожаловали маленькие караванщики? — глаза пришельцев сощурились.
— Они не для вас! — черты его лица изменились до неузнаваемости, от прежней беззаботной веселости не осталось и следа, на смену пришла настороженность, глаза блеснули звериной злостью.
— Перестань кипятиться, Кроха, — один из троицы по-приятельски хлопнул Бура по плечу. — Никто не претендует на твою добычу. Тем более что, раз ты притащил их сюда, значит, тебе нужна помощь, за которую, как ты знаешь, придется отстегнуть долю в общую казну…
— Я пришел не к вам, а к Ларсу!
— Ай-ай-ай, Кроха, как невежливо! — продолжали те, добродушно подшучивая над своим младшим товарищем и беззлобно забавляясь его яростью. — Ты же все время брезговал работорговлей! Неужто, наконец, достаточно повзрослел, чтобы отбросить свои детские комплексы-идеалы?
Они вели себя так, словно были уверены, что их случайные гости глухи и не услышат ни слова… Или же играли на чувствах не только Бура, но и караванщиков, которые с ужасом следили за разговором мускулистых громил, походивших скорее на сподручных работорговца, чем помощников торгового посредника.
— Наши родители щедро отблагодарят за наше спасение… — Ри не сразу решился заговорить.
— Да, конечно… Если другие покупатели не предложат больше.
— Не ваше дело! — резко перебил говорившего Бур. — Они мои и мне решать!
— Но ведь ты ничего не смыслишь в работорговле! — сероглазый мужчина, поигрывая мускулами рук, скучающе сочувственно глядел на своего собеседника, казавшегося рядом с ним еще моложе и слабее, в то время как двое его спутников покатывались с хохота. — Тебя сто раз обманут и обдурят. И откуда ты возьмешь написанное писцом свидетельство о том, что они принадлежат тебе по праву? Ты не сможешь подделать его. А мы сможем.
— Вы работорговцы? — Сати с ужасом глядела на горожан.
Они переглянулись, усмехнулись: — Всего понемножку. К чему отказываться от денег, которые сами плывут в руки?
— У нас в караване много рабов. Вы могли бы…
— Покупать, вместо того, чтобы взять просто так? Глупо и дорого. Но хватит вопросов, — сказав это, самый крепкий и грозно выглядевший из них повернулся к Сати: — Пора уже выяснить, сколько вы на самом деле стоите, — он бросал на девушка жадные взгляды пожирающих глаз, как голодный хищник глядит на попавшую ему в лапу добычу. — Ну-ка, девочка, сбрось одежду, покажись, какая ты.
— Оставь ее! — Бур выскочил вперед. — Я сказал, они мои!
— Уйди, Кроха, не до тебя, право же, — проворчал крепыш, отмахиваясь от юноши, как от надоедливой мухи. — И вообще, тебе давно пора заняться делом, вместо того, чтобы препираться с нами…
— Шак! — твердый голос заставил его умолкнуть.
Во двор быстрой решительной походкой вышел еще один горожанин.
Он вряд ли был намного старше Бура, однако холодный властный взгляд, широкие скулы, резкая складка-морщинка, пересекшая лоб, добавляли ему число лет.
Невысокий, он каким-то известным лишь ему одному образом умудрялся глядеть на всех сверху вниз. Худощавый и серьезно покалеченный, судя по тому, как сразу бросалась в глаза его висевшая плетью под складками одежды правая рука, он излучал такую силу, что одно его появление заставило всех напрячься, собираясь в комок. И даже громилы, не боявшиеся самого Губителя, в страхе втянули головы в плечи и опустили глаза, словно провинившиеся дети перед грозным родителем.
— Мы всего лишь хотели помочь Крохе, — проговорил, извиняясь, носивший имя Шака.
Вожак удостоил того лишь быстрым взглядом. Его внимание было приковано к караванщикам. Он смотрел совсем иначе, чем его подручные, оценивал не внешний вид, а душу, заглядывая в сердце, встречался с глазами, проверяя твердость духа.
Ри первым отвел взгляд. Ему было не стыдно признать превосходство чужака. "Жаль, что он не караванщик! — мелькнуло у него в голове. — Вот бы какого друга иметь!"
— Зачем ты привел их? — наконец, спросил он Бура.
— Но, Ларс, они многого стоят…
— Даже больше, чем ты можешь себе представить, — голос предводителя звучал глухо, на лице лежала тень. — Весь город гудит. Стражи подняты по тревоге. Я тебе могу назвать их настоящую цену даже без торга. Наши жизни.
— Я подслушал разговор старика. Хранитель собирался сделать с ними что-то ужасное. Не мог же я бросить их умирать!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
