но предположила, что это санитарка Фрося. Милиционер поставил поднос на кровать, пробормотал, что таких не кормить надо, а вешать на месте, и вышел. Женщина осталась. Она села рядом с Поземской, взяла её руку, начала что-то говорить тихим размеренным тоном. Что именно, Анна Ильинична не осознавала, слова проходили мимо неё, веки налились тяжестью, почти закрылись, горьковатый запах щекотал ноздри.
И тут словно обухом ударило, раздался выстрел, вспышка обожгла глаза, за ней яркий свет залил келью, в распахнувшуюся дверь вбегали люди, женщина, сидящая рядом, вскрикнула, вскочила.
— Куда же вы собрались, — раздался знакомый голос, это говорил новый сосед, приезжий, — не торопитесь. Гриша, вытащи у неё из руки склянку, только аккуратнее, не пролей, это улика, и все на свежий воздух, а то надышимся ещё этой гадости.
Глава 19
Глава 19.
01/04/29, пн
— И что теперь мне делать прикажете? — Гринченко мрачно постучал карандашом по столу, — как мне народу объяснить? Слухи пойдут, что она ведьма, люди, кто постарше, потребуют сжечь, а у нас, между прочим, не шестнадцатый век и не испанская инквизиция на дворе. Суд устраивать — посмешище получится, как бы хуже не стало, материализм такие явления отрицает. И даже если устроить, чего мы добъёмся?
— Вы её удавите, — посоветовал Бейлин, — по-тихому.
Пётр Лаврентьевич закашлялся.
— Чуть было не сказал «Бог с вами», — признался он, — вы вот шутите, а мне всерьёз Гриша предложил похоронить заживо, а перед этим кол осиновый в живот вбить. А ведь он — комсомолец, подобную чушь говорить не должен. Если бы я знал, чем этот ваш спектакль закончится, лучше бы её вот этой рукой…
Обсудить версию убийства Будкина в присутствии Сазоновых предложил Травин. Бейлин сначала сопротивлялся, но потом вынужден был согласиться — Сергей поставил ультиматум, либо всё делают, как он предлагает, либо он это сделает один, но потом, без Мити. Ниточки вели в дом Сазоновых — здесь жили пропавшая Тося Звягина, её сменщица, попытавшаяся утопиться в болоте, и Поземская, тут же Сергей нашёл фотографию двух сестёр, нож, которым пырнули несколько раз Будкина, тоже принадлежал Сазоновым. Митя считал, что это всего лишь совпадения, Гринченко согласился со скрипом, предупредив, что, если ничего не выйдет, он вызовет из города нормальный уголовный розыск. Самым трудным было найти подходящее место, чтобы и Поземская не подозревала, что за ней следят, и чтобы настоящий убийца, если он вдруг заявится, ничего не заметил.
Келья в подвальном помещении церкви имела не одну дверь, а две, первая вела в коридор, а вторая, замаскированная под стену, со слуховым окошком — в небольшую смежную комнату. Там заранее расположились Травин и один из помощников начальника артели. Милиционера Гришу никто предупреждать не стал, его роль во всём происходящем пока что не прояснилась, и он тоже находился под подозрением.
Сначала Бейлин допрашивал Поземскую. Нужно было вывести её из себя, и Митя с этим отлично справился. К концу допроса учительница почти ни на что не реагировала, и даже в обморок упала, только ничего не вспомнила. После этого Анну Ильиничну заперли в келье, а у входа поставили охрану. Оставалось ждать, прав был Сергей или нет.
Сазонов-старший из дома не выходил и пил горькую, его жена приготовила еду, спать не легла, а собрала свёрток, и отправилась к церкви аккурат к концу собрания. Здесь Бейлин засомневался, стоит ли продолжать следственный эксперимент — старуха была немой и неграмотной, а Травин утверждал, что внушить что-то человеку можно лишь при помощи слов. Но тётя Сима не подвела, отдала свёрток Маше, а уже та потребовала у милиционера, чтобы тот накормил заключённую. Гриша сам не помнил, как согласился, только взял поднос, на который раньше прихожане клали пожертвования, еду, и спустился вместе с Машей в подвал. Когда Сазонова, выпроводив милиционера, передала учительнице склянку, Травин выстрелил холостым из нагана. Девушка, которую взяли, что называется, с поличным, поначалу отпиралась, но потом начала говорить, причём с гордостью.
В техникум, где она училась, приезжал с лекциями известный психиатр Гиляровский, после этого Маша загорелась опытами гипноза, сначала практиковалась на своих товарищах, а после того, как у неё ничего не получилась, начала изучать учебники. Оказалось, не хватало малого — ввести подопытного в нужное состояние, в этом помогли препараты, которых в медицинском техникуме было достаточно. Сазонова оказалась девушкой способной, да ещё с врождёнными талантами.
— Бабка ихняя по слухам была ворожеей, прикосновениями лечила, а если кто поперёк шёл, до смерти могла заговорить, хоронили, как мне рассказывали, в закрытом гробу, потому как очень страшно выглядела покойная, будто черти мучили, — поделился Гринченко, — а Маша, поскольку любимая внучка, ни на шаг не отходила. Касаемо внушения, уж извините, я знаю достаточно, в церкви служил и такого понаблюдал, что медиумы и прочие гипнотические специалисты нашим попам в подмётки не годятся. Человека введи в нужное состояние, а потом внуши что хочешь, сделает не задумываясь, а ещё уверен будет, что сам так решил, и поблагодарит. Да что уж там говорить, иногда сам этим грешу, буянов каких унять приходится, или на путь истинный наставить, но только в целях общественного блага и без перегибов, и уж точно опоить всякой гадостью не пытаюсь.
Тосе Звягиной не повезло. Её мужем был нэпман, или как их ещё называли, совбур, который спекулировал мануфактурой. Мужа поймали, осудили с конфискацией, Тосе удалось спасти только драгоценности — кулон с изумрудом, несколько колец и браслет с бриллиантами. Всё это она хранила в шкатулке, но не удержалась, похвасталась Маше. Сазоновой-младшей показалось несправедливым, что украденные ценности достались одному человеку, тут она впервые применила знания, как считала, для народного блага — убедила Звягину, чтобы та передала драгоценности ей на сохранение, а сама спряталась так, что милиция её никогда не найдёт. И ни с кем связь не поддерживала. Куда именно уехала Тося, Сазонова не знала, или не хотела открыть, драгоценности передала Каинскому обществу «Друзей детей», себе оставила только одно колечко, самое скромное.
А вот со второй учительницей не вышло, та действительно на себя руки наложила от несчастной любви, и утопилась, Маша в этом винила себя — не смогла переубедить, лекарство на бедняжку не подействовало. Зато на Будкина затаила обиду. И когда подвернулся случай, решила, что сможет отомстить и ему, и Поземской, которая держалась с Машей свысока, и Рапкиной, та была помощницей Петра
