Стазис-поле все еще работало, сковывая конечности дредноута и испуская гудение, такое громкое, что у пророка заныли зубы. Но вопли затихли. Это внезапное молчание, казалось, наполнило стерильную атмосферу комнаты электрическим зарядом, сродни запаху озона после грозы.
Талос внимательно наблюдал за гигантской боевой машиной, всматриваясь, вслушиваясь, — его чувства обострились, готовые подметить малейшую перемену.
— Талос, — позвал Узас.
— Брат?
— Как звали твою собаку?
Кеза, — подумал он.
— Помолчи, Узас.
— Хм-м, — отозвался второй Повелитель Ночи.
Дредноут не шелохнулся. Не произнес ни слова. Он стоял безмолвно, мертвый, наконец-то мертвый.
— Ты убил Малкариона, — сказал Узас, подходя ближе. — Ты всегда собирался это сделать. Все, что ты говорил… Ты хотел помочь ему умереть, как бы ни утверждал обратное.
У победы был привкус пепла. Талос проглотил неприятный вкус, прежде чем ответить.
— Если он был жив, что ж, так вышло. Если мертв, тогда мы положили конец пытке и выполнили его последнюю волю. Но, так или иначе, я должен был с этим покончить.
Делтриан кружил вокруг разрушенной приборной панели. Его дополнительные руки выдвинулись и кропотливо подбирали дымящиеся обломки.
— Нет, — бормотал он. — Неприемлемо. Просто неприемлемо. Нет, нет, нет.
Талос не смог сдержать горькой, неловкой улыбки.
— Дело сделано.
Облегчение было практически осязаемо.
— Талос, — произнес нечеловечески низкий голос, настолько громкий, что палуба затряслась.
В ту же секунду двери зала со скрежетом распахнулись. Вошедший Кирион подбрасывал и ловил на лету череп. Очевидно, это был один из черепов, украшавших его доспех. Порвавшаяся цепь звякала о набедренник воина.
Остановившись, он некоторое время впитывал взглядом открывшееся ему зрелище: Талос и Узас стояли рядом, уставившись на дредноут; Делтриан, выдвинувший все руки, смотрел туда же, куда и легионеры.
— Талос, — повторил громовой, искаженный воксом голос. — Я не могу двинуться.
Кирион при звуках этого голоса рассмеялся.
— Капитан Малкарион снова пробудился? Вы что, не могли объявить об этом по системе всеобщего оповещения?
— Кирион, — сдавленно прошептал Талос. — Кирион, подожди…
— Кирион, — провыл дредноут, — ты все еще жив? Чудеса не прекращаются.
— Приятно видеть вас вновь, капитан.
Кирион подошел к шасси дредноута, глядя на саркофаг, примотанный цепями к предназначенной для него бронированной нише. Он еще раз подбросил и поймал череп.
— Итак, — сказал он громадной боевой машине. — С чего бы начать? Вот примерный список того, что произошло, пока вы спали…
XXI
БАЛЛАСТ
Последние уцелевшие воины десятой и одиннадцатой рот собрались в зале военного совета «Эха проклятия». Семь часов они стояли неподвижно вокруг пророка и Малкариона. Время от времени кто-нибудь из легионеров из других когтей добавлял собственные воспоминания к рассказу Талоса.
В конце концов Талос испустил долгий вздох.
— А потом ты проснулся, — сказал он.
В глубине дредноута раздался скрежет, словно в танке, переключающем передачи. Талос задумался, что это означало: кряхтение, проклятие или просто боевая машина пыталась прочистить горло, хотя горла у нее не было?
— Ты хорошо справился.
Пророк чуть не отпрянул, услышав это заявление.
— Понятно, — сказал он лишь потому, что надо было что-то сказать.
— Кажется, ты удивлен. Ты ожидал, что я разгневаюсь?
Талос остро чувствовал, что остальные глядят на него.
— Я ожидал, что в лучшем случае убью тебя, а в худшем — разбужу. О гневе я как-то не думал.
Малкарион был единственным, кто стоял совершенно неподвижно. Остальные, хотя и оставались на местах, время от времени переминались с ноги на ногу, склоняли головы или тихо переговаривались с братьями. Малкарион в своей неподвижности смахивал на памятник, застывший и бездыханный.
— Я должен бы прикончить этого проклятого техножреца, — прорычал он.
На другом конце комнаты хмыкнул Кирион. Двум братьям пришлось потратить немало времени, чтобы убедить Малкариона не убивать Делтриана после этого мучительного ритуала. Что касается самого Делтриана, то он был просто уничтожен — пусть внешне и не выдавал этого — позорным провалом, постигшим его ритуалы воскрешения.
— Но эльдары… — Талос не знал, как завершить фразу.
— Талос, в отсутствие офицеров ты сумел продержаться до этой ночи. Возвращение «Эха» тоже стало отличной операцией. Ловушка эльдаров ничего не значит. Единственным способом избежать ее было оставаться на задворках Галактики, не стремясь ни к чему и не достигая ничего. Сколько миров погрузились в темноту после твоего псайкерского вопля?
Пророк покачал головой. Точных цифр он не знал.
— Несколько десятков. Возможно, сотня. Единственный способ выяснить это — забраться в имперские архивы, когда на пораженных планетах уляжется пыль. И даже тогда мы можем ничего не узнать наверняка.
— Это больше, чем за все время совершил Вандред, пусть это и было достигнуто не на поле боя. Нечего стыдиться того, что в кои-то веки мы использовали в войне разум, а не когти. Империум знает, что тут что-то произошло. Ты посеял семена легенды, которая будет жить в этом субсекторе. Ночь, когда сотня миров погрузилась во тьму. Некоторые из них замолчали на месяцы. Некоторые сгинут в штормах варпа на годы. А о некоторых больше никогда не услышат. Империум, прибыв туда, несомненно, обнаружит, что спущенные на них демоны стерли всякие следы жизни. Признаюсь, Талос, — ты куда холоднее, чем я думал, если сумел обречь их на такую судьбу.
Талос попытался перевести разговор с себя на что-то другое:
— Ты сказал, что Империум узнает о случившемся здесь, но эльдары уже знают. Их мгновенная реакция означает, что их ведьмы сумели вглядеться в грядущее и прочесть что-то в эфирных волнах чуждого нам пророчества.
Дредноут в первый раз шевельнулся. Развернувшись на поясной оси, он оглядел собравшихся Повелителей Ночи.
— И это вас беспокоит?
Несколько голов опустились в кивке, а другие воины ответили вслух:
— Да, капитан.
— Я вижу, что у вас сейчас на уме.
Повелители Ночи, в свою очередь, устремили взгляды на капитана, воплотившегося в этой гигантской оболочке — грозном памятнике, воздвигнутом в честь целой жизни, посвященной преданному служению.
— Вы не хотите умирать. Эльдары загоняют нас к месту последнего поединка, и вы страшитесь зова могилы. Вы думаете лишь о бегстве, о том, что будет и другой бой, о спасении ваших жизней любой ценой.
Прежде чем заговорить, Люкориф зашипел.
— По-твоему выходит, что мы трусы.
Малкарион, скрипнув бронированными суставами, развернулся к раптору.
— Ты изменился, Люк.
— Время все меняет, Мал. — Голова раптора дернулась в сторону под визг сервомоторов. — Мы были первыми на стенах дворца во время Осады Терры. Мы были клинками одиннадцатой, прежде чем стать Кровоточащими Глазами. И мы не трусы, капитан десятой.
— Ты забыл урок легиона. Смерть — ничто по сравнению с оправданием всей жизни.
Раптор хрипло каркнул. Эти звуки заменяли ему смех.
— Смерть все равно та концовка, которой я предпочитаю избегать. Куда лучше преподать урок и выжить, чтобы в другой раз снова проучить Империум.
В ответ дредноут раскатисто зарычал:
— Если приходится давать урок дважды, значит он не был усвоен. А теперь перестань ныть. Прежде чем думать о смерти, нам предстоит остудить пыл этих чужаков.
— Хорошо, что ты снова с нами, капитан, — сказал Кирион.
— Тогда перестань хихикать, как мальчишка, — огрызнулся дредноут. — Талос, какой у тебя план? И лучше, если это будет грандиозный план, брат. Моя третья смерть должна быть, по меньшей мере, славной.
Несколько легионеров обменялись угрюмыми смешками.
— Это была не шутка, — рявкнул Малкарион.
— А мы и не думали, что вы шутите, капитан, — ответил Меркуций.
Пророк включил тактический гололит. Над проекционным столом повисло изображение плотного астероидного поля. Гуще всего астероиды роились вокруг выщербленной сферы. В самом сердце скопления мерцающая руна указывала местоположение «Эха проклятия».
— Пока что мы в безопасности в астероидном поле Тсагуальсы.
Малкарион снова издал звук, напоминавший скрежет передач.
— Почему астероидное поле такое плотное на этом участке? Даже если учесть дрейф обломков, оно отличается от того, что я помню.
Люкориф махнул рукой в сторону гололита:
— Талос разбил вдребезги половину луны.
— Ну, — откашлялся Кирион, — возможно, одну пятую.
