В каморке Октавии иллюминаторов не было, так что она просмотрела сигналы с наружных пиктеров. На экране мелькало одно изображение центрального ангара «Эха» за другим. «Громовые ястребы» загружали полным боекомплектом, а десантные капсулы поднимали на стартовые позиции. Октавия бесстрастно смотрела на это, пытаясь понять, что она чувствует. Был ли этот корабль домом? Будет ли ей не хватать его? И куда они вообще отправятся, если смогут уйти?
— Ох! — прошептала она, глядя на экран. — Вот дерьмо!
Она остановила промотку и ввела код, заставив одну из камер на корпусе развернуться. Погрузчики и платформы с командой сновали туда и обратно. Грузовой шагоход класса «Часовой», захваченный в каком-то давнем набеге, прогрохотал мимо, топая стальными подошвами о палубу.
Септимус с потрепанной кожаной сумкой, перекинутой через плечо, стоял у основного трапа и говорил с Делтрианом. Длинные волосы скрывали его лицевые протезы, а под плотную куртку он надел защитный комбинезон с элементами брони. К правой голени оружейника был примотан мачете в ножнах, а на поясе висели два пистолета.
Девушка понятия не имела, что он говорит. Внешние пикт-камеры не транслировали звук. У нее на глазах Септимус хлопнул Делтриана по плечу, что совсем не пришлось по вкусу тощему хромированному скелету, если судить по тому, как тот отпрянул.
Септимус поднялся по трапу и скрылся из виду. Теперь экран снова показывал лишь Делтриана, отдающего команды грузовым сервиторам, и бесконечный поток техники, поднимавшийся на борт.
Почти в ту же секунду в люк постучали.
— Скажи, что у тебя на лбу повязка, — услышала она сквозь металл.
Улыбнувшись, она подняла руку, чтобы проверить, — просто на всякий случай.
Дверь открылась. Септимус вошел и тут же кинул сумку на пол.
— Меня отпустили со службы, — сообщил он. — Как и тебя.
— Кто поведет «Опаленного» во время высадки?
— Никто. Легионеров набралось только на три катера. «Опаленного» уже прикрепили к транспортным когтям этого судна. Талос завещал его Вариилу, и тот набил его оборудованием из апотекариона и реликвиями из Зала Раздумий. Мы должны вернуть его легиону в Оке, если, конечно, туда доберемся.
Ее улыбка померкла, как лучи солнца, садящегося за горизонт.
— Нам туда не добраться. Ты ведь понимаешь это, так ведь?
Он пожал плечами с самым беззаботным видом.
— Поглядим.
По кораблю, разумеется, разлетелись слухи о близящейся битве, но «Эхо» был целым космическим городом, со всей многоплановостью, свойственной городам. На высших командных палубах все сосредоточились на сражении: офицеры и младший командный состав знали свои роли и выполняли обязанности с тем же профессионализмом, что и на борту имперского военного судна.
На нижних палубах, в самых глубинах судна, битва была предметом молитв, беспомощных проклятий или полного неведения. Те тысячи смертных, что питали корабль своим потом и кровью, вкалывая в реакторных отсеках или на орудийных платформах, понимали лишь одно: вскоре предстоит бой.
Талос в одиночестве отправился на центральную посадочную палубу. Выжившие бойцы десятой роты уже погрузились в десантные капсулы, а их «Громовые ястребы» нагрузили боевым снаряжением, которое понадобится на поверхности. Сервиторы стояли тут и там, безмолвно таращась в ожидании следующего приказа.
Пророк пересек опустевшую палубу ангара. Делтриан спустился ему навстречу по трапу.
— Все готово, — вокализировал техножрец.
Талос окинул адепта немигающим взглядом багровых линз.
— Поклянись, что выполнишь мой приказ. Эти три саркофага бесценны. Малкарион останется с нами, но три остальных вместилища должны вернуться к легиону. Этим реликвиям нет цены. Они не должны погибнуть здесь, с нами.
— Все готово, — повторил Делтриан.
— Ценнее всего геносемя, — настойчиво продолжал Талос. — Запасы геносемени в контейнерах должны во что бы то ни стало достичь Великого Глаза. Дай мне клятву.
— Все готово, — в третий раз сказал Делтриан.
Он относился к клятвам без особого уважения. По его мнению, создания из плоти и крови давали обещания, пытаясь оперировать понятием «надежда» вместо точно просчитанных вероятностей. Если коротко: соглашение, основанное на неверных данных.
— Поклянись мне, Делтриан.
Техножрец издал низкое ворчание, означавшее код ошибки.
— Хорошо. Пытаясь закончить этот устный обмен репликами, я даю клятву, что в точности последую этому плану и попытаюсь исполнить его в меру своих возможностей и способностей контролировать действия других.
— Это меня устроит.
Однако Делтриан еще не закончил.
— Согласно моим оценкам, нам надо провести еще несколько часов в астероидном поле, прежде чем мы убедимся, что все корабли ксеносов пустились в погоню за вами. Следует учесть погрешности ауспика. Следует учесть, что нас может зажать между обломками. Следует учесть возможность вмешательства ксеносов. Логистика…
— Учесть следует многое, — перебил Талос. — Я понимаю. Прячьтесь столько, сколько потребуется, и бегите, когда представится возможность.
— Я сделаю так, как вы пожелаете.
Техножрец развернулся, но промедлил, прежде чем подняться на трап. Талос не уходил.
— Вы задержались здесь, потому что хотите, чтобы я пожелал вам удачи? — Делтриан склонил к плечу скалящийся череп, заменявший ему лицо. — Вы должны знать, что сама идея «везения» для меня неприемлема. Существование основано на случайностях, Талос.
Повелитель Ночи протянул руку. Глазные линзы Делтриана на секунду сфокусировались на перчатке — их выдало тихое жужжание.
— Любопытно, — сказал техножрец. — Обрабатываю информацию.
Мгновением позже он сжал запястье легионера. Талос сжал запястье жреца, обменявшись с ним традиционным рукопожатием воинов Восьмого легиона.
— Это было честью, почтенный адепт.
Делтриан попытался найти подходящий ответ. Он был чужаком, однако древние торжественные слова — те самые, что произносили братья Восьмого легиона накануне безнадежного боя, — пришли к нему с неожиданной быстротой.
— Умри, как жил, сын Восьмого легиона. Облаченным во тьму.
Двое разжали руки. Тонкости были столь же чужды Делтриану, как и терпение, так что он немедленно развернулся и поднялся по трапу на корабль.
Талос промешкал, потому что видел Септимуса наверху трапа. Раб поднял руку в перчатке в прощальном жесте.
Талос фыркнул. Смертные. Чего только они ни делают на поводу у эмоций!
Он ответил своему бывшему рабу кивком и без лишних слов покинул ангар.
XXII
СКВОЗЬ СТРОЙ
«Эхо» мчался сквозь астероидное поле, уже не заботясь ни о боеприпасах, ни о зарядах пустотных щитов. Обломки размером поменьше отлетали в сторону, отраженные потрескивающими щитами рвущегося сквозь астероидный рой корабля. Глыбы побольше погибали в пламени невидимых взрывов, когда орудия корабля превращали их в каменную пыль.
Крейсер не поворачивался, избегая столкновения. Он не замедлял ход, не маневрировал и не выбрасывал дронов, чтобы те расчистили путь. «Эхо проклятия» больше не прятался. Он вырвался из своего ненадежного укрытия и несся вперед, разворачивая все орудия на бортах и хребте и готовясь в любую минуту испустить последний боевой клич.
Талос на мостике наблюдал за происходящим с командного трона. Члены команды, все как один смертные, были практически безмолвны в едином порыве. Сервиторы распечатывали отчеты — у нескольких изо рта тянулись свитки испятнанного чернилами пергамента. Взгляд пророка не отрывался от оккулюса. За вращающимися кусками скал, за теми обломками, что еще не погибли под огнем орудий «Эха», их ждал вражеский флот. Талос видел, как они накатываются сквозь пустоту приливной волной, отвратительно слаженной, и как их поблескивающие солнечные паруса разворачиваются, ловя слабый свет далекого солнца.
— Отчитаться, — приказал Талос.
Со всех концов командной палубы раздались ответы. Крики «есть» и «готовы» прозвучали согласным хором. Если использовать фразу Делтриана, «все было готово». Теперь ему оставалось лишь ждать.
— Флот чужаков движется наперехват. Они блокируют самые очевидные маршруты сквозь астероидное поле.
Он и сам это отлично видел. Суда поменьше, выточенные из кости, оставались вокруг своих кораблей-маток — словно стайки мелких рыб, кормящихся возле акул, — но крупные крейсера двигались с не менее впечатляющей скоростью. Они рассекали космос плавными дугами, накренив паруса и стремясь преградить дорогу «Эху», как только тот выйдет из самого плотного участка астероидного поля.
Талосу не нравилось, как они движутся, — не только из-за нечеловеческого проворства, но и потому, что обогнать и превзойти огневой мощью этот флот было заведомо невозможно, а теперь казалось, что и быстротой маневрирования его ни за что не превзойти.
