отделе кадров у меня отобрали паспорт моряка и сообщили, что
выход в загранрейсы для меня закрыт на неопределённый срок и
сам я переведён на берег на судоремонт сроком на год.
Между прочим тогда по возвращении с этой гренладской охоты
оказалось, что со мной произошёл какой-то непонятный казус.
Выяснилось, что моё отсутствие продолжалось меньше недели,
если точнее дней пять, хотя я был уверен, что прошло вдвое
больше времени. Можно было попенять на полярный день и
отсутствие смены тёмного и светлого времени суток, но
мурманчанина полярным днём или ночью не удивишь и видимо
всё дело в обилии впечатлений. Для кого-то время насыщенное
событиями бежит быстро, а для кого-то течёт медленно, да и не
так часто встречаешься с таким смешением времён, как в
Гренландии, когда современность столь реально и фантастично
сталкивается и перемешивается с далёким прошлым .
Что -то я расклеился, малый. Старый я стал, сентиментальный.
Иной раз закрою глаза и вижу, как стоит на причале Нуука и ждёт
меня моя Ивало.Она знает,что я жив и знает, что я не забыл её,
ведь как-никак она немножко волшебница."
Ivalo(инуитский) имя собст.,бабочка,маленькая волна, младшая
сестра
П. м. П.' Тайна п. острова.глава 37 "Призрак чёрного
кригсмаринера "
221
Не так часто битые жизнью пожилые мужики раскрывают душу
перед восемнадцатилетними сопляками. Мне стало неловко от
того, что я стал невольным свидетелем момента слабости старого
моряка. Какие-либо комментарии к услышанному с моей стороны
были бы неуместны и буркнув про то, что схожу ка я на палубу,
отдам долг службе, я напялив на голову шапку, ретировался. На
палубе было сыро и промозгло, благо дождь уже перестал
моросить с серого, затянутого белесой, туманной дымкой неба. Я
взглянул на часы, до конца моей вахты, то есть до шести часов
утра, оставалось всего лишь двадцать минут.
" Надо бы сменщика разбудить" - шевельнулась в голове сонная
мысль. " Какие кошмары вы месье Паганель предпочитаете в часы
утреннего послевахтенного отдыха? " - не без лёгкой шизофрении,
замаскированной под самоиронию спросил я сам у себя и в
подтверждении диагноза сам же ответил: " Не иначе вас, моншер
ожидают ужасы с полярной тематикой. К примеру общение с
гренландскими загробными духами, впечатлительный вы наш."
Мой внутренний почти-что клинический монолог прервал
приближающийся знакомый звук. Без сомнения это работал
двигатель возвращающегося под Медвежье крыло баркаса
"Эидис". "Прошло меньше суток. Неужели Верманд с Генкой уже
нашли то, что искали - образец кислотной мины или им попались
какие то не менее важные вещдоки ? " - пронеслось в моей голове.
По телефону внутрисудовой связи я позвонил на мостик и
сообщил вахтенному помощнику о возвращении наших славных
лазутчиков из гнезда диверсантов. После чего отправился на бак
пришвартовывать союзника или союзницу, поскольку "Эидис" всё
же женское имя. С подоспевшим Устинычем мы спустили
штормтрап на борт баркаса, по которому Вард, а за ним и
пламенеющий рыжей макушкой Эпельбаум, поднялись на борт
"Жуковска". У Верманда за плечами торчал изрядным горбом,
притороченный к спине груз, завёрнутый в плотную парусину. На
палубу вышел встречать экипаж баркаса опухший со сна капитан
Владлен Георгиевич. Он без лишних слов повёл Верманда и Генку
к себе в каюту, бросив на ходу в сторону боцмана короткое:
"Пошли !" Поскольку меня на важное мероприятие пригласить
опять забыли, мне ничего более не оставалось, как разбудить
сменщика и отправится почивать согласно корабельной присказке:
" Вахты нет, дави на массу."
222
Проснулся я где-то за полдень и умывшись направился в сторону
камбуза, где в салоне экипажа ещё продолжался обед. За угловым
столом Бронислав Устиныч и угрюмоватый Верманд Вард не
спеша хлебали тресковую уху, изредка обмениваясь короткими
фразами по немецки. Получить какую-либо информацию от
мужчин с таким суровым выражением лиц не представлялось
возможным и наскоро прикончив свою порцию макарон с
тушёнкой, я поспешил обратно в кубрик. Мой тайный расчёт
оказался верен. В матросском кубрике, не щедро освещённом
помаргивающей лампой дневного света, сидела вокруг
небольшого, прикрученного к палубе стола компания из четырёх
человек. На столе возвышалась трёхлитровая, покрытая изнутри
коричневатым налётом, оплетённая капроновой корзинкой
стеклянная банка с чаем. Старшина Семён только начал разливать
горячий чай по эмалированным кружкам, а Борька с Ромой
нетерпеливо и требовательно смотрели на Гешу, который с
осознанием собственной возросшей значимости не спеша и
солидно, словно купец первой гильдии, хлебал чай вприкуску с
кубиками рафинада.
Моё присутствие никому не мешало, поскольку я как-никак
участвовал во всех предыдущих событиях. Семён даже подвинул
ко мне одну из кружек с чаем. Первым не выдержал Борька: "
Рыжий, хорош уже вола тянуть ! Давай уже отчитывайся,чего там
было! Диверсантов с "Брунгильды" всех замочили на пару со
стариком Вермандом ! ?" Геша не был бы Гешей если бы
удовлетворил чью-либо просьбу без лишних слов. Держа кружку
на отлете с изысканно оттопыренным мизинцем, рыжий с
трагической интонацией произнёс: "Представьте господа. В
Одессе был аналогичный случай - корова зашла в воду по самые
яйца..." Борька осторожно вынул из его длани горячую кружку,
поставил её на стол и со сноровкой бывалого змеелова ухватил
издевателя за всё ещё оттопыренный мизинец железной хваткой
матроса-палубника. "Ломать будем медленно и со вкусом" - со
сладкой нежностью садиста произнёс он, слегка выворачивая
пленённый палец из сустава.
Генрих Оскорович надул багровые щёки, чтобы не заорать от
боли и свистящим шёпотом произнёс, почему то обращаясь к
собственному несчастному мизинцу: " Ахтунг ! Ахтунг !
Партизански девка Маруська, ти есть окружён, ставайся ! Плен
223
есть карашо, ти пудешь иметь булька с масло унд цвай немецки
официрен !" - "Завязываем с цирком !" - командирским голосом
прикрикнул Семён и Борька нехотя выпустил на волю гешин
пунцовый мизинец. Рома сокрушённо вздохнул: " Клоун он и есть
клоун. Без выходов на арену не выживет." Рыжий примирительно
поднял руки: " Спокойно, аллес капут, щас всё будет !"
"Когда мы вернулись со стариком в тоннель, то первым делом
взялись за поиски оружейного склада этих адских подводников" -
начал свой рассказ Гена со всей доступной ему серьёзностью. - "
Дед мой норвежский видать капитально изучил тамошние
лабиринты, пока база бесхозной стояла. Оказывается многие
помещения в гроте связаны между собой длинными, но узкими
туннелями с низкими потолками из скальной породы. Верманд с
фонарём впереди шёл пригнувшись, а я сзади тем же макаром, аж
спина затекла и шею свело. Вышли мы в какое-то помещение,
включили свет. Освещение слабое, но лучше чем ничего. Комната
со стеллажами, по виду будто склад, но только пустой. Правда кое-
где ещё ящики оставались. Старый сказал, что это у кригсмарине
вещевое хранилище когда-то было. Ну я момент улучил и в один
из ящиков нос свой арийский сунул, а там ненадёванные кителя
офицерские, брюки и рядышком новые фуражки с крабами-орлами
имперскими. Судя по нашивкам это была когда-то форма морских
офицеров-подводников кригсмарине.
Ну вы же меня знаете, чтобы я такой прикол пропустил? Нашёл я
под себя китель, фуражечку прикинул. Тепло,практично и
элегантно. Там ещё были парадные курточки, куцие такие с
аксельбантами и золотым шитьём, но они мне не понравились -
безвкусица, прикид для циркового шталмейстера. Норвежец мой в
другом углу возился, всё "кислотки " эти, мины искал и не видел
чем я занимаюсь. Зато кое-кто другой увидел. Совсем рядом дверь
заскрежетала и входит чудак в тёмно-синем комбезе и куртке
аляске, тележку на колёсиках с каким-то грузом толкает и
физиономия у чудака этого примерно того же цвета, что и
спецовка его. Пригляделся, да это же негр, натурально чернокожий
