Одновременно с этим можно было бы подумать об акции по физическому устранению Ахмад Шаха и его близкого окружения на случай, если по каким-либо причинам вариант его захвата живым окажется неосуществимым.
Осуществление спецакции поручить органам СГИ ДРА и 40-й армии.
Представляется целесообразным до истечения срока действия заключенного с Ахмад Шахом перемирия провести следующие мероприятия:
…Спланировать комплекс военно-тактических действий (операцию) по группировке Ахмад Шаха, в том числе с использованием оружия усиленной мощности…»
Последствия подобных «мероприятий», если бы они были осуществлены, очевидны. Мы не только уничтожили бы и без того непрочные контакты, но и своими руками создали бы в стратегически важном районе страны серьезный очаг напряженности. Очевидно, не навоевавшись со своими соотечественниками, кабинетные деятели КГБ стремились во что бы то ни стало проявить доблесть в Афганистане. Вот только для того, чтобы кто-то из них продырявил лацкан своего пиджака для очередного ордена, солдаты и офицеры 40-й армии должны были рисковать жизнью.
Чекисты явно «подмочили» в Афганистане свою репутацию. На моей памяти они больше десяти раз докладывали в Москву о том, что Масуд ими ликвидирован, после чего он появлялся то в одном, то в другом районе страны. Наверное, Ахмад Шах не читал рапорта представителей КГБ относительно собственной персоны.
Возникает закономерный вопрос: если один из самых влиятельных афганских оппозиционеров был решительно настроен против революционного кабульского правительства и находившихся в стране советских войск, организовывал диверсии на дорогах и нападения на наши гарнизоны, что же в таком случае помешало окончательно разгромить формирования Ахмад Шаха и ликвидировать его самого?
Упреки в том, что мы не сумели победить Масуда, что он оказался значительно умнее и прозорливее командования 40-й армии, на мой взгляд, беспочвенны и необоснованны. Любые проводимые нами операции, в том числе и против Ахмад Шаха, нужно рассматривать в контексте всего пребывания советских войск в Афганистане и тех задач, которые стояли перед Ограниченным контингентом. Могли ли мы вообще выиграть войну в Афганистане? Здравый смысл подсказывает, что победить военным путем целый народ невозможно. Об этом нигде и никогда не было даже речи. Локальные победы нам действительно были нужны, и мы их добивались. Определенные цели перед собой командование 40-й армии ставило и в борьбе против Масуда. Но даже в периоды жесткой конфронтации с военным лидером оппозиции, а она возникала довольно часто, мы не стремились окончательно разбить его банды, а самого Ахмад Шаха уничтожить физически. Мы планировали боевые действия таким образом, чтобы нанести Ахмад Шаху лишь значительное поражение, скажем в Северном или в Центральном Панджшере, и лишить оппозицию возможности быстро восстановить свои силы. Такие задачи мы перед собой ставили и, как я уже сказал, успешно их решали.
Наивно полагать, что мощнейшая 40-я армия не смогла бы окончательно ликвидировать группировку Ахмад Шаха. Советское военное командование в Афганистане имело все возможности для того, чтобы нанести ему сокрушительное военное поражение еще задолго до летней кампании 1985 года в Панджшере и прилегающих к ущелью районах. Если бы в этом возникла необходимость, мы бы уничтожили Масуда. Лично у меня в этом никогда не возникало сомнений, нет их и теперь. Прекрасно понимал свое положение и сам Ахмад Шах, что, естественно, влияло на его политику и отношения с советскими военными: он всегда знал, что ему разрешается делать, а за что он будет жестоко наказан. Окончательно решая судьбу Масуда и планируя против него какие-то мероприятия, мы вплотную столкнулись бы с единственной проблемой, которая для командования наших войск всегда являлась самой сложной: как сохранить жизнь людей? И советских, и афганских. Достигая своих военных целей, мы всегда думали о том, как избежать гибели наших солдат. Поэтому старались применять новые и неординарные способы воздействия. Подчас приходилось идти даже на обман, для того чтобы вытащить противника на переговоры и попытаться убедить его отказаться от вооруженной борьбы. На мой взгляд, такого мнения придерживалось большинство офицеров и генералов Ограниченного контингента. Ни одна революция, а уж тем более афганская, не стоит бесчисленных жертв, которые неизбежно появляются на крутых изломах истории. Только в том случае, если наши усилия на мирных переговорах не достигали своей цели, а угроза для жизни советских специалистов и военнослужащих становилась реальной, нам приходилось начинать боевые действия. Но даже в такой ситуации командованием 40-й армии со своей стороны привлекались минимальные силы и средства. Если мы и планировали артиллерийские налеты или авиационные удары, то они были небольшой мощи и наносились преимущественно по горным массивам, ущельям и тем местам, где не проживало мирное население.
Прикрытие границы
Перед Ограниченным контингентом советских войск в Афганистане было поставлено несколько задач. Одна из них заключалась в том, чтобы 40-я армия, находясь на территории сопредельного государства, прикрыла южную границу Советского Союза. Опасения по поводу якобы существовавшей угрозы для советско-афганской границы, на мой взгляд, являются необоснованными. Даже в то время, когда в Афганистане правили короли, этот участок нашей границы считался одним из самых спокойных. Когда власть в Кабуле оказалась в руках революционного правительства, тем более у нас не могло возникнуть поводов для беспокойства. Только после ввода войск на территорию Афганистана мы вплотную столкнулись с необходимостью обезопасить собственную границу от нападений душманов, которые были продиктованы в основном чувством мести. Лишь с начала восьмидесятых годов советско-афганская граница стала для нас настоящей «головной болью». Командование пограничных войск было вынуждено создавать своего рода «санитарный» кордон, размещая на территории Афганистана выносные посты и заставы. Кроме того, на небольшом удалении от границы постоянно действовали подвижные маневренные группы на бронетехнике, которые нередко участвовали в ожесточенных боях с душманами. Однако даже такие меры не могли полностью исключить нападения на наши приграничные поселки, которые то и дело подвергались обстрелам реактивными снарядами. Жертвами афганской войны стали не только солдаты и офицеры пограничных войск, но и мирные советские жители.
Главная цель ввода советских войск в Афганистан заключалась все-таки в другом, и мы это вскоре очень хорошо поняли. Основные усилия 40-й армии на протяжении всего пребывания в Афганистане были направлены на защиту Апрельской революции. Другими словами, советские солдаты должны были поддержать режим, установившийся в Кабуле в результате дворцового переворота. Причем для нас не было принципиальной разницы в том, кто возглавляет новое правительство — Амин, Кармаль или Наджибулла. По-настоящему важным было другое: революционная власть не имела права развалиться. Она должна была существовать и, несмотря ни на что, укрепляться. Под прикрытием 40-й армии Афганистан должен был совершить отчаянный прыжок из дремучего феодализма в светлое будущее, доказывая своим примером возможность и приемлемость если не социалистической, то народно-демократической перспективы развития для стран Юго-Восточной Азии. Так в нескольких словах можно определить нашу стратегическую линию в Афганистане. Однако всякая власть может реально действовать лишь в том случае, если у нее под ногами не качается почва. Апрельская же революция постоянно находилась в полушаге от собственной гибели. Новая кабульская власть с самого начала была обречена действовать в условиях непрекращающейся войны. Само наличие родо-племенных отношений предполагает постоянную борьбу за территории и влияние. Другими словами — за власть. В определенной степени существование революционного правительства в Кабуле тоже можно рассматривать лишь как победу одной — наиболее удачливой — из группировок.
