– Вырубилась? – спросил консул.
– Доза достаточная, – ответила секретарша.
– Проверь.
Она ощупала меня, как курицу. И не сразу обратила внимание на коммуникатор. А когда посмотрела, было поздно.
– Ушел большой пакет, – растерянно сообщила она.
– Куда? Адрес!
– Кажется… да, точно. На ее расчетный счет.
– Что за чушь?
– Но это тот адрес, который она вызывала! Может, хотела за что-то заплатить?
– На Саттанге?! Да черт с ним. Если кто за ней прилетит, ему же хуже. Ребята справятся.
Я отключилась уже окончательно.
* * *
Голова раскалывалась от боли.
Комок тошноты намертво застрял в пересохшем горле.
Губы и щеки саднило.
Все тело затекло.
Я открыла опухшие глаза и увидела себя в багажнике машины. Впереди, за рулем, отделенный от меня металлической сеткой, консул. Больше никого.
Руки скованы наручниками, как и ноги. Рот заткнут кляпом.
Вот это влипла.
Консул заметил, что я очнулась.
– Зря ты сюда прилетела, – сказал он сочувственно. – Все вы зря сюда летите. Ты пойми, у меня нет к тебе ненависти. Вообще ничего личного нет. Здесь свои правила игры. Ты сама виновата, что влезла.
Если я что и ненавижу, так это слова «здесь свои правила игры».
Хорошо, что у меня заткнут рот.
Взгляд упал на левую руку. Ленты не было. Был след от легкого ожога, похоже, ее резали термоножницами. Роботизированными. Небось, рассчитывали, что там взрывчатка, и не придется инсценировать мою смерть. Ай-ай-ай, какой облом… Ты, мерзавец, еще не знаешь, какой облом. Ленту, небось, в ручках подержал? Да даже если нет. Там, где ты ее снимал с меня, осталось столько умной пыли, что тебя за парсек вычислят.
Очень хорошо, что у меня заткнут рот.
* * *
– Не пытайся с ними заговорить, – предупредил меня консул, вынимая кляп.
Мы стояли возле его машины, окруженные рослыми индейцами. Консул лично освободил мне ноги, затем снял наручники и вынул кляп.
– Они все равно ни слова не понимают на федеральном.
Я промолчала. Индейцы интересовали меня куда больше, чем трусливо-победительный тон консула.
Их было штук двадцать. Практически равного роста – под два метра – в синих юбках по колено и синих же плащах. Почему-то тканых. Храмовая стража в том лесу носила меховые. Пояс, подол, края плаща отделаны красным орнаментом. У одного по бедру змеилась вышивка белой шерстью. Сапоги из некрашеной кожи, по колено, туго обмотаны ремнями – надо полагать, чтобы не сваливались, поскольку по форме они были скорей кожаными чулками, чем обувью. Ремнями же крепились и деревянные подошвы. Оружие – только холодное. Разумеется. Пороха индейцы не знали, и традиция предписывала игнорировать его. Зато холодняка было завались, и он поражал разнообразием. У кого-то рогатины, у кого-то традиционные индейские алебарды, а у двоих я заметила луки. Ножи, короткие мечи, булавы, пращи… И каждый носил на себе целый арсенал. Достаточно убить одного, чтобы вооружить всю нашу группу. Если, конечно, она еще жива.
Консул бросил машину на холме, с которого открывался вид на огромный лагерь. В центре стояли высоченные шатры, по мере приближения к краям шатры мельчали, пока не превращались в палатки. Навскидку здесь тусовалось тысячи три индейцев. Судя по всему, это была какая-то временная стоянка, поскольку индейцы вообще-то прекрасно умели строить дома, и отнюдь не из шкур.
Ближайший конвоир грубо толкнул меня в сторону лагеря. Ну ладно, пойдем. Я зашагала по тропинке вниз. Время от времени меня тыкали в спину и плечи – и вовсе не древками, а острием. Консул семенил рядом, вздыхая и потея.
– Ты только не наглей. Борзость здесь никому не нравится. Веди себя смирно. Поняла, да? Не зли людей.
Людей, ага. Никогда не страдала ксенофобией, но что-то мне мешало признать свое окружение людьми. Причем в равной степени индейцев и нашего консула. Не наглей, ишь ты. Ну да, а то тебя потом выпорют. Наверное, публично. Индейцы любят публичность.
Меня провели через весь лагерь. Какая глупость – вести кадрового разведчика с открытыми глазами через лагерь. Впрочем, чего им тут бояться, они хозяева положения. Чужак, даже убежавший, обречен скитаться по Саттангу. Его найдут быстро – индейская почта донесет. Никуда не денется.
Конечно, если у него нет корабля.
Но индейцы жили другими категориями, они ходили пешком, ездили на кобылах и возили грузы на телегах. Поэтому они даже не рассматривали такую возможность – что у пленного где-то может быть спрятан челнок или корабль. Все равно как мы – не учитываем, что некоторые человекообразные запросто общаются телепатически.
Я внимательно слушала пароли. Вряд ли они меняют их тут каждый день. Этой расе не с кем воевать, а без войны осторожности не будет. Пароль на всех постах был один и тот же.
Меня подвели к самому большому шатру. Отлично, усмехнулась я, чем выше начальник, тем осведомленней его приближенные. И тем коварней. Ты можешь рассчитывать на слуг, если стал вождем в глухой деревне. Но если ты большой вельможа – жди предательства каждую минуту. Потому что твоим слугам всегда хочется повышения по иерархической лестнице.
Перед шатром случилась заминка. Кажется, консул то ли пароль забыл, то ли не по чину ему было являться так запросто. Пришлось ждать минут десять, потом нас пропустили внутрь. Я увидела полтора десятка очень старых индейцев, совершенно белых от седины. Богатые плащи всех доступных цветов, вышивка, золото. Сапоги с подметками – ага, все-таки умеют шить правильную обувь! – бахромой и шнурами вместо ремней. Роскошные пояса с короткими кинжалами. И – одинаковые для всех белоснежные набедренные повязки.
Все они сидели. Каждый на своем деревянном стуле с подлокотниками. Колени плотно сжаты, как у девственницы перед насильником. В центре, на самом высоком стуле, восседал старик с наручами на обеих руках. Из чего они были сделаны, я не поняла, у меня создалось ощущение, что из кожи. Расписные, разукрашенные наручи, закрывают руки от середины кисти до середины предплечья. Зачем-то я подумала, что появись я на вечеринке у Тэгги с таким сопряженным браслетом – все модницы сойдут с ума.
Сзади сильно нажали на мои плечи. Я переступила, уходя от давления. Консул прошипел:
– На колени встань, дура!
Мне сделалось весело. Он серьезно думает, я не в курсе, что меня ждет?
– А если не встану, что будет?
– Увидишь, – буркнул консул.
Я рассмеялась и лягнула одного из своих конвоиров. Возникло короткое замешательство. Похоже, здесь не знали, как поступать с обреченными пленниками, которые сопротивляются просто так, из куража. Гвардеец слева решил проявить инициативу, схватил меня за локоть. Замечательно. В следующую секунду он рухнул на землю, подвывая и держась за коленку. Интересно, у них тут предусмотрена пенсия по инвалидности?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
