– Никаких поблажек, – отчеканила я.
– Но ведь тебя тоже накажут, – не сдавалась старшенькая. – И даже больше нашего!
– Конечно, накажут. Но я уже говорила – моего решения это не изменит.
– Но Соули! – пропищала Лина. Не выдержав, громко шмыгнула носом.
Я отступила и решительно указала на лестницу:
– Быстро к себе!
Сестры не шелохнулись. Застыли, старательно изображая раскаяние. Лина все чаще и отчетливей шмыгала носом, явно готовилась зарыдать. Мила выразительно молчала, буравила взглядом пол.
Ну вот, как всегда. Как пакостить, они смелые, как отвечать – жалкие и несчастные.
– Девочки, не вынуждайте меня…
– Не вынуждать на что? – пробурчала младшенькая.
Сперва хотела ответить, после окинула сестричек пристальным взглядом и решила закончить этот спор раз и навсегда. Крикнула так громко, как только могла:
– Фиска! Фиска, иди сюда!
Служанка вынырнула из глубин дома прежде, чем близняшки сообразили, насколько далеко их завело упрямство.
– Фиска, девочки наказаны, – объяснила я. – Запри их понадежней. И не выпускай, пока родители не позовут.
– Это несправедливо! – взвизгнула Мила.
– Соули, ты не можешь! – поддержала Лина.
К счастью, Фиска думала иначе. Сцапала девчоночьи запястья и потащила сестричек к дальнему чулану. Пересилить простую работящую женщину «благовоспитанные» девицы не могли. И хотя Лина все-таки разрыдалась, мое сердце не дрогнуло. Они сами не захотели уйти в спальню, так о чем плакать?
Пока старшая служанка гремела ключами и засовами, я мерила шагами прихожую и пыталась побороть новый приступ паники. Перед мысленным взором то и дело всплывало лицо Райлена. Измученное, усталое, овеянное тьмой. О Богиня! Помоги ему! Сбереги, спаси!
Здесь, вдали от Райлена, намерение бороться с грозой казалось неправильным и чересчур опасным. И даже понимание того, что брюнету помогают двое довольно неплохих магов, не утешало.
– Госпожа Соули, что-то еще? – вопросила Фиска.
Я подпрыгнула от неожиданности, спросила резко:
– Где отец?
– Так он… – Служанка опять засмущалась, нервно скомкала передник. Потом выдохнула и призналась: – Они с госпожой Далирой в гостевой домик поехали.
– Зачем? – изумилась я.
– Ну… Госпожа Далира сказала, там интерьеры менять нужно. Вот они и решили – посмотреть, обсудить.
Глупость. С каких это пор папа интересуется цветом обоев и текстиля? Впрочем, не важно.
– Вели кому-нибудь съездить, предупредить о господине Рэйсе. И побыстрей, пока гроза не разыгралась.
– Не могу, – ответила служанка. – Господин Анрис приказал не беспокоить. Предупредил, что головы поотрывает.
О Богиня! Только этого не хватало!
– А как же господин Рэйс? – растерялась я.
Фиска пожала плечами и бросила красноречивый взгляд на окно. Я тоже глянула – проклятая туча и не думала отступать. И если до гостевого домика и обратно доехать еще можно, то поездка в Вайлес равносильна самоубийству.
– Выпроводить его все равно нельзя, – озвучила мои мысли прислужница. – Стало быть, придется ждать, пока гроза не уйдет.
Я обреченно вздохнула и поплелась к гостиной. Как все-таки невыгодно быть старшей!
Глава 24
Седовласый господин Рэйс нашелся в кресле у незажженного камина. Едва я вошла – тактично поднялся, поклонился. Я ответила усталой улыбкой – совершенно не представляла, как буду развлекать внезапного гостя.
Разговор начала с правды:
– К сожалению, отец задерживается.
– Сильно? – осведомился потенциальный покупатель.
– Увы… – Я развела руками.
Объяснять Рэйсу, что папа с мамой обсуждают интерьеры гостевого домика, не хотелось. Разум судорожно пытался найти иное оправдание, но зря. К счастью, гость на пояснениях не настаивал, и я облегченно сменила тему:
– Желаете чаю?
Губы собеседника растянулись в улыбке, я не сразу сообразила почему. В следующее мгновение в дверях гостиной появилась горничная с подносом. На отполированном до блеска серебре стояла бутылка вина, два высоких бокала и приличная к случаю закуска.
– Поставьте здесь, – распорядился господин Рэйс, указывая на низкий столик.
Служанка проворно выполнила указание. Поклонилась сперва седовласому, после мне и стремительно вышла, а я… попросту онемела. Ну ничего себе!
Гость деловито приблизился к столику, неспешно наполнил бокалы и сделал приглашающий жест.
«Да что вы себе позволяете?!» – хотела воскликнуть я, но в каждом его движении было столько изящества и власти, что вопрос застрял в горле. В душе вспыхнуло нехорошее предчувствие.
– Госпожа Соули, перестаньте… – с улыбкой протянул седовласый. – Я же вижу, что вы расстроены. Поэтому попросил принести вина. Чай не лучшее лекарство от нервов, поверьте.
О Богиня! Что он несет?
– Простите, господин Рэйс, но я не ценитель вин.
Гость смерил веселым взглядом, но настаивать не посмел:
– Как знаете…
Прежде чем занять соседнее кресло я вызвала Фиску и потребовала чаю. Очень хотелось устроить старшей служанке разнос, но пришлось ограничиться испепеляющим взглядом. Как бы там ни было, а скандал при госте не лучший способ удержать лицо. Зато отличный повод убедить покупателя в том, что семейство Астиров напрочь лишено выдержки, которую так ценят аристократы.
– И о чем же вы печалитесь, госпожа Соули? – Рэйс пошел в атаку раньше, чем успела рот раскрыть. Вопрос прозвучал учтиво, почти невинно, но я не обольщалась.
– Гроза, господин Рэйс. Гроза… – А ведь почти правду сказала.
Усмехнулся. Сделал большой глоток из бокала и вновь уставился на меня. Улыбка, как ни странно, была приятной и, кажется, искренней.
Несколько минут взаимного молчания, и я все-таки сумела взять себя в руки, отбросить воспоминания о беспрецедентной наглости и спросить:
– Надолго в Вайлес?
– Нет. Уеду сразу же, как закончу дела.
Очень хотелось поинтересоваться: а куда уедете? Но я не решилась. Уточнять статус гостя тоже боязно было – мало ли! Дарайхарки очень ценны и очень дороги, а те, для кого их растим, невероятно богаты. Ну а в том, что у богачей даже слуги с причудами, любой знает. Задашь вот такому господину Рэйсу «не тот» вопрос, и все, прощай сделка.
Гостиная опять потонула в молчании. В этот раз тишину нарушил не голос – стук каблучков. Фиска принесла чай. Она же передвинула столик так, чтобы и я, и господин Рэйс могли спокойно дотянуться до закусок.
– Может, пирожных подать? – уточнила прислужница.
Я отрицательно качнула головой, с благодарностью приняла чашку. Увы, сделать больше одного глотка мне не удалось…
– А альбомы с фотографическими карточками у вас есть? – поинтересовался седовласый.
– Конечно. – Я едва удержалась, чтобы не стукнуть себя по лбу. Как сама не додумалась?! Отец совсем недавно эти альбомы сделал, все уши прожужжал, что теперь, прежде чем отправляться на конюшни, будет демонстрировать карточки.
Увы, Фиска уже ушла, поэтому пришлось топать в кабинет отца самолично. Гость меня извинил и, кажется, тоже испытал облегчение. Все-таки взаимное молчание – штука крайне неприятная. Зато когда я вернулась и протянула увесистый альбом – просиял, отставил бокал и занялся разглядыванием фотокарточек.
Я же с чувством выполненного долга вернулась на место и ухватила чашку.
– Очень красивые лошади, – протянул господин Рэйс.
Улыбнулась уголком рта и мысленно взмолилась Богине, чтобы альбома хватило надолго. Сделала глоток чая, потом еще один, третий… и лишь на четвертом заметила странный привкус.
– Что-то не так? – не отрываясь от карточек, осведомился гость.
– Не так, – ответила я и едва не опрокинула чашку. О Богиня! Я же совсем не это сказать хотела!
Меня смерили пристальным взглядом. А потом назвавшийся Рэйсом громко захлопнул альбом и спросил:
– Так что же вас печалит, госпожа Соули?
– Гроза, – уверенно повторила я.
– А если подумать?
– О Богиня… Если подумать, меня печалит Линар, Райлен, сестры. Неуместная отлучка родителей, поведение слуг и вы, господин Рэйс.
– Я? – искренне изумился гость.
– Ну да. Мы едва знакомы, а вы смеете распоряжаться в нашем доме и вообще… ведете себя так, словно я вам задолжала.
Брови собеседника вползли на середину лба, а я почему-то добавила:
– Шестьсот тысяч золотых, не меньше.
– Что? – тихо переспросил он.
– Что слышали.
Седовласый откинулся на спинку кресла, смерил очень пристальным взглядом.
– Рассказывай, – строго велел он.
– О чем? – парировала я, вернула чашку на столик.
Это действие сопровождалось все тем же невероятно пристальным взглядом, а едва я потянулась за кусочком сыра, господин Рэйс шумно вздохнул и сказал:
– О Всевышний! Неужели не действует?
– Что не действует? – борясь со странной апатией, переспросила я.
Гость замолк, но ненадолго.
– Госпожа Соули, вы упомянули долг. Почему именно шестьсот тысяч?
