По характеру Никита Иванович Панин был точной противоположностью своего прямого, цельного как кремень брата Петра, похожего на римского центуриона. Никита был сделан из другого теста. Гаррис, английский посланник, так писал о нем: «Добрая натура, огромное тщеславие и необыкновенная неподвижность — вот три отличительные черты характера Панина». Почти все современники отмечают эти особенности его личности. На самом известном его портрете кисти художника А. Рослина улыбающийся, умиротворенный Никита Иванович изображен выглядывающим из какой-то нарядной рамы, больше похожей на дачное окошко. Добрый от природы, он не трясся над богатством. Известно, что он раздал девять тысяч подаренных ему государыней крепостных душ своим секретарям, среди которых был драматург Денис Фонвизин. Вообще, Никита Иванович любил жизнь во всех ее проявлениях, обожал приударить за симпатичной дамочкой и особенно любил сладко покушать.
Учитель великого князя Павла Порошин вел дневник, и, читая его, так и видишь сладострастную натуру Панина: «10 октября 1764 года Никита Иванович приказал поставить перед собой канфор и варил устерсы с английским пивом, и прожег себе манжету. Великий князь... с великим примечанием и веселием глядел, как этот суп варится, также и хлеб крошил для супу...» «5 ноября... Никита Иванович подчивал всех бужениной.» «5 октября 1765 г. Никита Иванович нездоров... вчерась был. Причиною тому полагали, что его превосходительство вчерась за ужином у его высочества кушал много арбуза.» 9 августа 1765 года: «Никита Иванович между прочим изволил рассказывать о некоем министре, который такое обоняние имел, что, вошедши в свою столовую, мог носом слышать, которое кушанье недосолено и которое пересолено».
Очаровательный коала
Современники Панина как один сообщают нам о его медлительности, лени. Екатерина II в шутку писала, что Панин обязательно умрет, если куда-нибудь поспешит. Но не будем оболь щаться. Крокодил тоже порой кажется ленивым... Это была форма внешней жизни Панина, его маска. Французский посланник Корберон писал о нем: «Величавый по манерам, ласковый, честный с иностранцами, которых очаровывал при первом знакомстве, он не знал слова нет, но исполнение редко следовало за его обещаниями... В характере его замечательна тонкость... соединенная с тысячью приятных особенностей, она заставляет говорящего с ним о делах забывать, что он находится перед первым министром государыни, эта тонкость Панина может также заставить потерять из виду предмет посольства и осторожность, которую следует наблюдать в этом увлекательном и опасном разговоре».
Из этого описания хорошо видно, что ленивый по повадкам и очаровательный, как коала, Панин был замечательным дипломатом. Неопытная, только что пришедшая к власти после переворота 1762 года Екатерина II тотчас же ухватилась за Никиту Ивановича, сделала его руководителем внешней политики. Она сразу поняла, что Панин как дипломат незауряден — умеет мыслить системно, глобально, у него есть чему поучиться. Не менее десятка лет бок о бок с государыней он определял внешнюю политику страны, стал создателем так называемой Северной системы — союза северных государств во главе с Пруссией и Россией.
Так, силой политических обстоятельств Екатерина II и братья Панины оказались в одной лодке. Младший, генерал, был уважаем в армии, старший умело вел дела внешние, да и во внутренних отлично разбирался. Когда подпоручик Мирович попытался освободить из Шлиссельбургской крепости бывшего императора Ивана Антоновича и начал мятеж, Никита Иванович отреагировал мгновенно. Императрица была тысячу раз благодарна Панину за его быстрые и точные распоряжения по водворению прежнего порядка.
Воспитать «ограниченного» монарха
Все это время Никита Панин был воспитателем наследника. Хорошим или плохим? Некоторые ученые считают, что он был плохим воспитателем: не держал мальчика в ежовых рукавицах, возбуждал его чувственность, говорил в его присутствии о своих любовных романах, рассказывал ему о похождениях Казановы, читал фривольный роман о Жиль Блазе... Кто знает? Чувственность в молодые годы даже монастырское воспитание не может обуздать. Кроме того, это была эпоха Просвещения, эпоха Руссо, когда считалось, что ребенок должен развиваться на свободе, в гармонии с миром и собой. И в этом смысле Панин был хороший воспитатель, он не мучил мальчика назойливым надзором. Из дневника Порошина: «9 октября... Говорил граф Григорий Григорьевич Орлов, не изволит ли его высочество посетить фрейлин. Они живут тут, в близости. Государю цесаревичу хотелось туда идти, однако же в присутствии Ея величества не знал, как ответствовать. Государыня сомнения решила, изволила сказать, чтобы [он] туда шел. Никогда повеление ее с такою охотою исполняемо не было, как сие. За государем были Никита Иванович и граф Григорий Григорьевич... У всех фрейлин по комнатам ходили. Возвратясь к себе, изволил с особливым восхищением рассказывать о своем походе... После рассказов вошел в нежные мысли».
Но у Панина-педагога была мечта, о которой поначалу мало кто догадывался. Он хотел вложить в душу Павла дорогие ему политические принципы и идеалы. Ведь это такой уникальный шанс — воспитать будущего русского царя, тем более что цесаревич Павел очень любил Никиту Ивановича, дававшего ему свободу и не мучившего его наставлениями. Простой, доброжелательный, немного потешный, но необыкновенно умный и тонкий, как змей, да еще с целым ворохом забавных, поучительных, смешных историй на всякий случай жизни, он заменял Павлу отца и мать...
По мысли Панина Павел должен был стать необыкновенным императором, который ограничил бы собственную власть, в корне изменил политический строй России, раз и навсегда избавил страну от самодержавия, точнее — от самовластия, когда «сила персон действует более, чем власть мест государственных». Попытка достичь этого через Екатерину, предпринятая Паниным в ходе реформы Сената в 1763 году, провалилась. Государыня не желала ограничения своей власти даже во имя благих, так ценимых ею же целей. Никита Иванович был огорчен, но не очень. У него было козырной туз — наследник, юноша, который доверял ему и был искренне привязан к своему воспитателю.
Власть дана для блага людей
...Вдвоем — старый, опытный царедворец и подросший цесаревич — засиживались за разговорами, гуляли и вели доверительные беседы. О чем они говорили, нам узнать не суждено, но негромкий, мягкий голос Никиты Ивановича слышен в его завещании, которое он, умирая в 1783 году, оставил для своего воспитанника. Оно названо «Рассуждение о непременных законах». «Верховная власть, — сказано там, — вручается государю для единого блага его подданных. Государь — подобие Бога, преемник на земле высшей его власти, не может равным образом ознаменовать ни могущества, ни достоинства своего иначе, как постановляя в государстве своем правила непреложные, основанные на благе общем и которых не мог бы нарушить сам, не престав быть достойным государем. Без сих правил, без непременных государственных законов непрочно ни состояние государства, ни состояние государя.» Хорошие, правильные, но неисполнимые в России идеи. Почему? Это уже другой вопрос...
Охота и отставка
Павел рос, впитывая, как губка, идеи Никиты Ивановича. Направленность этих идей, да и само влияние Паниных на юношу не нравились Екатерине, ее фавориту Григорию Орлову и его братьям. Орловы всюду говорили, что Никита и Петр Панины сами желают прийти к власти, как только цесаревич достигнет совершеннолетия. После этого время Екатерины, захватившей престол в 1762 году, формально закончится — сын может быть полноценным государем... И на Никиту Панина началась охота. А так как он сам был большой мастер интриги, то завязалась упорная подковерная борьба... Фонвизин, секретарь Никиты Ивановича, писал, что главные усилия Орловых состоят в том, чтобы тотчас, как Павлу исполнится семнадцать лет, отстранить от него воспитателя. Так и произошло: в 1771 году Екатерина дала Панину отставку и удалила его от двора.
Павел болезненно пережил историю низвержения Панина. «Великий князь, — писал Фонвизин, — тужит очень, видя худое положение своего воспитателя... Брата своего он (Панин. — Е. А.) в Петербург привезти боится, чтоб еще скорее ему шею не сломали, а здесь ни одной души не имеет, кто бы ему был истинный друг.»
Отставка уязвленного Стародума
Действительно, у Никиты Ивановича единственным, лучшим, довереннейшим другом оставался его брат Петр. Как уже сказано, братья поразительно отличались друг от друга темпераментом, характером, да и внешностью: один — суровый, высокий, военный, другой — мягкий, круглый, домашний. Но при этом они были удивительно дружны, относились друг к другу с нелепостью и любовью, которую пронесли до конца своей жизни. В ранней юности Никита писал брату: «Всеконечно себя почитаю быть вам братом и другом на то, чтоб все хорошее и худое делить пополам».
