Мы выходим из офиса и идем мимо шлюх в неоновых стеклянных витринах. Я вспоминаю былые подвиги в этих кварталах.
— Помню, когда мы сюда приехали в первый раз, нам было лет по шестнадцать, да, Рент? — Я оборачиваюсь к Мизу. — Мы тогда сняли одну на двоих. Мы подбросили монетку, и Рент пошел первым, а я ждал снаружи. Когда пришла моя очередь, она сказала: «Надеюсь, ты продержишься дольше, чем твой дружок. Он кончил очень быстро, а потом спросил, может ли он посидеть тут еще немного, и я сделала ему кофе». В общем, я вышел оттуда пару часов спустя, а девочка была в таком состоянии, как будто по ней проехался японский скоростной поезд… — Я смеюсь, потому что мой старый приятель Рент бубнит что-то в том смысле, что с японским скоростным поездом я могу сравниться разве что по скорости. Но я продолжаю, не обращая внимания на его жалкие потуги оправдаться: — И я сказал этому кренделю: «Ну как тебе кофе?»
Мы идем в клуб, Рент на ходу раскланивается со всеми так, как будто его член дюйма как минимум на четыре длиннее, чем те белые тонкие штуки на идиотских картинках, которые мы приклеивали на стенках автобусных остановок. Мы снова тусуемся вместе, и мне это странно. Мне охуительно хорошо, но при этом меня не гложет идиотская ностальгия, а то, что мы по-прежнему не доверяем друг другу, придает всему нашему мероприятию некий элемент интриги.
Я выпиваю несколько рюмок и пару пива, но почему-то совсем не пьянею. Потом Рент обгоняет меня, и все становится точно как в старые добрые времена: его слабость состоит в том, что, несмотря на стоическое отношение к реальности, как только он выпивает определенное количество спиртного, у него начинается настоящий словесный понос. Сейчас он еще невыносимее, чем обычно, он говорит мне, что в последнее время почти не пьет и не принимает «тяжелую» наркоту. К счастью для него, обычно я слишком удолбан, чтобы запомнить ту пургу, которую он там несет. Но только не сегодня, Рент.
— У нас с Катрин ни хрена не получается, — говорит он. — Скорее всего я скоро вернусь в Шотландию. Мне нравится эта афера, она может выгореть. — Он колеблется пару секунд. — Бегби все еще за решеткой?
— Насколько я знаю, ему еще несколько лет сидеть.
— По обвинению в непредумышленном убийстве? Да иди ты, — ухмыляется Рентой.
Я медленно качаю головой.
— Франко вряд ли был примерным заключенным. Этот пидор избил нескольких заключенных. И пару охранников. Так что, я думаю, его еще очень нескоро выпустят.
— Хорошо. Тогда я вернусь.
Это очень хорошие новости для Саймона де Буржуа, или Саймона, который вот-вот станет буржуа. Веселье набирает обороты, потому что Миз предлагает нам кокс, который он купил у марокканских педрил, один из них строит мне глазки как будто меня может заинтересовать его тощая задница. Я сваливаю в сортир вместе с дозой и отправляю в каждую ноздрю по дороге.
После бурной дискуссии о расах и наркотиках, во время которой Рентой пытается обвинить меня в расизме, мы возвращаемся в зал и садимся рядом с Мизом.
— Со мной эти антирасистские штучки не пройдут, Рентон, потому что я написал сценарий. Я ни разу вообще не расист, — говорю я ему и вдруг замечаю, что Миз общается с девочкой с огромным носом. Кажется, что ее нос начинается на середине лба и заканчивается где-то в районе подбородка, где располагается симпатичный маленький ротик. Она такая, бля, такая… мне охуительно хочется заняться с ней любовью, но вместо этого мне приходится слушать Рента, который теперь бубнит мне в ухо что-то насчет кокаина.
А девочка с красивым большим носом между тем встает и уходит, и я поворачиваюсь к Мизу и спрашиваю, кто это, а он отвечает, что это просто его подруга, и я говорю:
— А у нее есть парень? Верни ее. Скажи ей, что она мне нравится. Скажи ей, что я хочу ее выебать.
Он обиженно и серьезно смотрит на меня и заявляет:
— Слушай, это моя подруга. Очень хорошая подруга.
Я тут же «искренне» извиняюсь, но у него, видимо, напрочь отсутствует чувство юмора, поэтому он вполне серьезно принимает мои извинения. Я встаю, чтобы догнать эту девочку возле бара, но вместо этого вдруг оказывается, что я клеюсь к Джил из Бристоля. Я не знаю, умеет ли она читать, писать или водить трактор, я только знаю, что с ней можно как следует поебаться. И, как выясняется, я был прав, мы едем к ней в отель и почти до утра развлекаемся именно таким способом. Я звоню Ренту на мобильник. Он, разумеется, обижен.
— Где тебя черти носят?
Я сообщаю ему, что я нашел себе милую девочку, а он может возвращаться домой к своей сумасшедшей бабе и наслаждаться единственным видом секса, который ему доступен, а именно мозгоебством. Кстати сказать, а как звали ту малахольную бабу, с которой он встречался когда-то давно… Хэзел. Да, хоть все и меняется, на самом деле все остается таким же, как было.
Эта Джил — девчонка что надо, милая, непритязательная барышня, у нее выходной, и она занимается именно тем, чем занимаются все милые, непритязательные барышни на выходных _ здоровым сексом. На следующее утро мы проходим обязательную в таких случаях процедуру обмена телефонными номерами.
Я немного расстроен, что мне не удается позавтракать на халяву в ее отеле, потому что мне нужно еще добраться до квартиры Рентона и забрать свою сумку. Я еду туда и почти ожидаю увидеть его в сладких объятиях Миза и марокканцев, но мне открывает дверь Катрин в халате.
— Саймон… — говорит он своим мрачным драматическим голосом.
Рентой наверху, он валяется на диване в оранжевом махровом халате и щелкает пультом, переключая программы на телике. У меня в голове возникает образ морковки-переростка.
— Марк, у меня села мобила, я могу взять твою? Мне нужно отправить сообщение этой горячей девочке.
Он встает и извлекает телефон из кармана пиджака. Я вбиваю текст.
ЗДРАВСТВУЙ КУКОЛКА. ВСЕ ЖДУ МОМЕНТА КОГДА СМОГУ ДОБРАТЬСЯ ДО ТВОЕЙ МИЛОЙ ПОПКИ. НАДЕЮСЬ ЕЕ НЕ СЛИШКОМ РАСТЯНУЛИ В ТЮРЯГЕ. СКОРО ОНА СНОВА БУДЕТ МОЕЙ. ТВОЙ СТАРЫЙ ДРУГ
Я достаю записную книжку и вбиваю номер Франко. Сообщение отправлено. Зовите меня Купидоном.
Я быстро прощаюсь и отправляюсь на станцию, где сажусь в электричку до аэропорта. Уже в электричке меня пробивает, что Рентой мог спиздить чего-нибудь ценное, и проверяю вещи. Мой великолепный свитер от Рональда Мортерсона на месте. Но что самое главное, не было ли там чего-то, что могло меня выдать? Я знаю этого кренделя — наверняка он облазил всю сумку. Но вроде бы все на месте.
В аэропорту я беру такси и еду прямиков в бар. Рэб с народом уже на месте. Видимо, тоже студенты. Приволокли с собой оборудование: бетакамы, цифровые камеры, 8-миллиметровые камеры, монитор, аппаратуру для записи звука и осветительные приборы. Рэб представляет мне своих друзей — Винса и Гранта, — и мы идем наверх.
Декорации у нас выдержаны в стиле минимализма, куча матрасов на полу. Они устанавливают оборудование. Актеры уже потихонечку собираются. В комнате царит почти осязаемая атмосфера всеобщего возбуждения. У меня перехватывает дыхание, когда в комнату входит Никки. Она подкрадывается ко мне и мурлычет мне на ухо:
— Ну, как там в Амстердаме?
— Отлично, подробности позже, — улыбаюсь я и поворачиваюсь, чтобы помахать Мелани. Моя вторая ведущая актриса — очень сексуальная леди, в том случае, если вы любите холодную рыбу, но вряд ли это можно назвать изысканной кухней. Она могла бы быть очень красивой при благоприятных экономических и социальных условиях. В общем, до Никки ей далеко. Когда у меня возникают подобные мысли, мне остается только благодарить Господа за то, что у меня мать итальянка.
Мои актеры. Очень, кстати сказать, неплохой состав. Кроме Мел, Джины и Никки, есть еще Джейн, девочка, что работает с Никки в сауне, и эта шведка (или норвежка) Урсула, которая, может, не слишком роскошно выглядит, зато отменно ебется. Есть еще Ванда, шлюха Майки, которая из-за своих удолбанных глаз выглядит несколько странно и сидит в углу, скрестив ноги. Я, Терри и его приятели-ебари — Ронни и Крейг. Рэбу и его команде явно не по себе.
На репетиции сразу же стало ясно, что у меня будут большие проблемы с Терри и его лавочкой. По части секса все очень даже неплохо, благо, практики у них было достаточно, но они совершенно не понимают разницы между просто еблей перед камерой и съемкой порнофильма. Более того, с актерской игрой все совсем уже плачевно. Даже самые элементарные диалоги — а они действительно элементарные, дальше некуда, — и те у них не выходят. Придется мне постараться, чтобы внушить им уверенность в себе, начав с того, что у них действительно получается. Так что сначала мы снимаем шесть сексуальных сцен, начиная с оргии, которая вообще-то является финальной. Но эта сцена должна вдохновить их и помочь создать ощущение esprit de corps, сиречь командного духа.
У нас изначально возникло слишком много проблем. Мелани по сценарию играет роль девочки-подростка, что, может быть, и нормально, с учетом ее возраста. Но я смотрю на ее руки, где вытатуировано «Брайан» и «Кевин».
