Начиналось всё не слишком-то масштабно: в десятке точек нижнего Мыса нанятые на общественные работы люди принялись копать колодцы. Идея была простая: чем дальше от Золотой, тем глубже должен быть колодец — чтобы при постройке коридора сохранялся небольшой уклон, и вода внутри текла сама собой.
Одновременно с этим началось производство литых медных труб диаметром под сорок сантиметров. Тут очень кстати пришлось возвращение смены ополченцев из Медного, нагруженных добытым металлом. По словам их командира, пока ещё добыча велась открытым способом — но ещё несколько таких караванов, и придётся копать.
С ополченцами прибыли Ден и Гена с несколькими своими людьми: присягать на верность, привязываться в Мысе, договариваться с Кириллом. При виде них Ваня набычился и ходил смурной целый день. Пришлось мне тащить его на разговор с бывшими руководителями, чтобы они между собой прояснили все вопросы. Я при разговоре не присутствовал, но после, вечером, поинтересовался — как всё прошло.
— И не знаю… — признался Ваня. — Я на них обижаюсь ещё… Типа того… Но вроде бы мы все вопросы решили.
— Обижаешься на то, что изгнали? — поинтересовался я.
— Обижаюсь на то, что отодвинули! — признался Ваня. — Мы же все трое вместе начинали. Я при них был кем-то вроде тебя при Саше и Кирилле…
— У этой трёхголовой твари… — вмешался Толстый, посмеиваясь.
— …Ещё не понятно, кто при ком! — закончил за брата Вислый.
После неудачной шутки с Птеро они почти всегда находились где-то рядом со своим подопечным. Отношения, конечно, улучшились, но подкалывать новенького близнецы не прекратили — просто стали на порядок аккуратнее.
— Ну-ну! — успокоил я рыжих. — А потом?
— Потом начались беды с Альянсом, и Медоед начал мстить. Мы раз за разом сливались… Я тогда пытался предлагать Дену и Гене варианты, но меня не слушали… А у меня ребята в отряде активные были, долго не выдержали и стали разбегаться.
— Так чего сам-то не ушёл? — спросил я. — Просто я бы при таком отношении собрал манатки и пошёл бы на вольные хлеба.
— А я привязался ко всем… — признался Ваня. — В итоге, всех «своих» я растерял, а чужие так и не приняли. И закончилось всё ты знаешь, чем… У меня уже сил не было постоянно перед всеми пресмыкаться. Ну то есть, отношения налаживать… И только как-то всё затихло, а тут вы…
— И да, ты знаешь, чем всё это «затихло» закончилось! — хохотнул Толстый.
— Через день пришёл Альянс, и всё случилось по новой! — кивнул Вислый.
— Теперь знаю, — Ваня кивнул. — Но когда выгоняли, это, блин, трагедией было…
Ваню, в принципе, можно было понять. Парень он, если уж честно, решительный, а тут пожертвовал своими принципами — и всё ради людей, к которым привязался. Он к ним привязался, зато они к нему — нет. Вот и получилось, что получилось… Так что прежде чем жертвовать своими людьми, сто раз надо подумать, а нужен ли ты ещё кому-нибудь…
Нагибатор продержался целый день. А на следующий пришёл ко мне и стал спрашивать, когда же мы пойдём в страшный бой, чтобы заработать опыта и побыстрее выплатить долг. Пришлось долго объяснять этому романтику, что мы не всегда можем позволить себе бегать по лесам, иначе просто некуда будет возвращаться. Само собой, его это не убедило, и ушёл он крайне недовольный… Ну как ушёл? Отошёл шагов на двадцать и начал возмущаться несправедливостью мира — за что ему сразу предложили потаскать глину, если силу девать некуда. Глину он таскать стал, но возмущаться — не прекратил.
Так прошёл ещё один день. Стены будущего форта и жилища ударников, наконец, выползли из-под земли, и начал строиться первый этаж. Ямы в нижнем Мысе были выкопаны — глубина позволяла брать воду из моря, не трогая воды Золотой. Началась разработка проекта канализации. Всё больше и больше жителей втягивалось в процессы обустройства — и теперь стало окончательно понятно, что канализация у нас всё-таки будет. Да и народ начал довольно бодро строить печи для обжига кирпичей, собираясь возводить каменные и кирпичные жилища по всему Мысу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
На следующий день, когда по всему посёлку закипели работы — приплыл Харчик. Заметили его в обед, когда из-за мыса на западе вынырнули первые плоты, но добрался до нас он только поздним вечером. Погода снова испортилась — дул ветер, наносило тучи, а на море установилось сильное волнение. Очередное короткое «лето» закончилось — и начиналась местная «зима». Пока более крупных климатических циклов мы заметить не успели, а вот такие нас вполне устраивали. Но очередной шторм здорово помешал торговцам, так что прибыли они почти в полной темноте и даже плот сразу покидать не стали.
День сто сорок шестой!
Вы продержались 145 дней!
Плутон сегодня в первый раз после перелома сиганул вниз с обрыва, пытаясь снова разбудить посёлок. Однако и он припозднился, осторожно пробираясь по месту стройки — дабы опять не сломать себе что-нибудь важное — и я спать хотел, поэтому просто не проснулся. Зато когда на улице началось какое-то нездоровое оживление, пришлось подниматься, одеваться и идти проверять, что случилось.
Случилось всё на торговой площади, и если бы у Филиппа Львовича имелись полнофункциональные мозги гения политики и обществознания, он мог бы и заранее предсказать такой ход событий. Но Филя потому и Филя, что думает он часто после того, как что-то случилось, зато на ус мотает…
— Ай, не подходи! Ни шагу ко мне! И к моему драгоценному лоточку, дылда! — голос Харчика я услышал раньше, чем увидел его самого.
— Так… Я не поняла, на что ты намекаешь? — это уже Бамбина.
— Да уж точно не на прекрасных дам! — сразу исправился торговец. — А ты не подходи!.. Не подходи, кому сказал! Там стой!.. У тебя руки длинные, и так дотянешься, если купить захочешь.
— Да будет тебе известно, что я — не разбойник, грабящий караваны! — ну вот и раскрылся вопрос, что там происходит (хотя я ещё не дошёл, но голос Нагибатора узнать могу). — Я воин, мужчина и должен по-мужски встретить врага на поле боя, один в один.
— Вот и иди в поле, а к прилавку больше ни шагу! — завопил Харчик.
— Неужели тебя совсем не интересует прибыток? Ты же торговец! — возмутился гигант.
— Я тебя два раза видел! — не смутился Харчик. — И оба раза от тебя не было прибытка — одни сплошные расходы! Не подходи!!!
— А может, поторгуем, жмотяра? Вроде он не нападает… — это уже голос Паскаля.
— Нет!!! — возопил Харчик. — Всем — отступаем! Тревога!.. Разорение!..
Я, наконец, вышел на торговую площадь и увидел именно то, что и рассчитывал увидеть: Харчика и его большой прилавок, перед которым он встал, широко раскинув руки. За прилавком стоял меланхоличный Паскаль, а перед ними на полушаге застыл растерянный Великий Нагибатор, решивший, видимо, спустить немного опыта в нашей «унылой действительности».
Рядом, само собой, собралась целая толпа любопытствующих, которые весело посмеивались, наблюдая за концертом.
— Филипп!!! — увидев меня, Харчик задумался ровно на секунду. — Филипп, беги!!! Эта каланча сейчас вызовет тебя на бой!!! Вы подерётесь и разнесёте мне прилавок, поломаете товар!!!
— Харчик, это мы уже с ним проходили! — ответил я, приближаясь. — Пару прилавков, действительно, разнесли. Но вот твоему пока ничего не угрожает.
— Что?! — Харчик переводил взгляд с меня на Нагибатора и обратно. — Вы его победили?!
— Великого Нагибатора никто не победил! — гордо ответил гигант. — Лишь обманом, неправедным судом и угрозой ректального кормления смогли они призвать меня на службу!
— Я не хочу знать эти подробности! — заметил из-за прилавка Паскаль.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что, Нагибатор, решил закупиться для будущих великих подвигов? — спросил я, останавливаясь рядом с гигантом.
— Ну раз вы прервали череду моих подвигов, то почему бы и нет? — удивился Нагибатор. — Раз жизнь теперь томит, как ровный путь без цели! Как пир на празднике чужом!.. Можно и порадовать себя какой-нибудь покупочкой!
— Паскаль, а что ты нам с утра в трубки забивал? Что это, глюк? — Харчик забыл, что должен был защищать прилавок, и с удивлением уставился на Нагибатора.
