«Сама доброта и скромность сама…»
Перевод А. Голембы
Сама доброта и скромность сама,Она моим ангелом стала;Строчила чудесные письма мне,Цветов и травы не топтала.
Когда же приблизился свадьбы срок,Узнал о том весь околоток,Берта сглупила, родне угодив,Послушав кузин и теток.
Она преступила клятву свою,Что я ей прощаю охотно:Она ведь в супружестве жизнь моюИспортила б бесповоротно!
Ах, все вероломство женское в нейТеперь для меня воплотится!Желаю благополучно я ейОт бремени разрешиться.
В соборе
Перевод М. Замаховской
Каноника дочка меня ввелаВ святого храма приделы.Был рост ее мал, коса светла,Косынка с плеча слетела.
Я осмотрел за два грошаГробницы, кресты и свечи.Мне стало жарко — чуть дыша,Смотрел я на Эльсбет плечи.
Разглядывал я со всех сторонСвятых, что храм украшали.Там — аллилуйя! — на стеклах оконРаздетые дамы плясали.
Каноника дочка рядом со мнойСтояла в церковном притворе.Глаза у нее — как фиалки весной,И все я прочел в их взоре.
Каноника дочка меня увела,Покинул я храма приделы.Был рот ее мал, а кожа светла,Косынка с груди слетела.
Холодные сердца
Перевод А. Линдегрена
{171}
Как тебя в картонном царствеВ блеске зрительного залаЯ увидел, ты Джессику,Дочь Шейлока, представляла.
Чист был голос твой холодный,Лоб такой холодный, чистый,Ты сияла, точно глетчер,В красоте своей лучистой.
И еврей лишился дочки,Ты нашла в крещеном мужа…Бедный Шейлок! А Лоренцо —За него я плачу вчуже!
Повстречались мы вторично;Вспыхнув страстию великой,Стал твоим я дон Лоренцо,Стала ты моей Джессикой.
Как меня вино пьянило,Так тебя — любви проказы,И лобзал твои я очи,Эти хладные алмазы.
Тут я начал бредить браком,Точно вдруг рехнулся разом,Или близость донны КларыЗаморозила мне разум?
После свадьбы очутилсяЯ в Сибири. Что же это?Холоднее снежной степиЛоже брачное поэта.
Я лежал так одинокоВ этих льдах, я мерз все хуже,И мои продрогли песниВ честь любви — от страшной стужи.
К пылкой груди прижимаюЯ подушку — с снегом льдину:Купидон стучит зубами,А жена воротит спину.
«Что за роскошь, соразмерность…»
Перевод П. Быкова
Что за роскошь, соразмерностьЧленов гибких, форм упругих!И головку-чаровницуШейка стройная колеблет!
В умилительно задорном,Дивном личике смешалисьНега женщины во взореС детской кротостью в улыбке.
И когда б, местами только,Не налег на эти плечиПрах земной густою тенью, —Я б сравнил тебя с Венерой,
С Афродитою, богиней,Из волны морской восставшей,Излучающей сиянье,Да и вымытой отлично…
«Очи, смертные светила!..»
Перевод М. Фромана
«Очи, смертные светила!» —Было песенки начало,Что когда-то мне в ТосканеВозле моря прозвучала.
Пела песенку девчонка,Сеть у моря починяя,И смотрела так, что началЦеловать ее в уста я.
Песенку и сеть у моряВспомнил я, когда, тоскуя,Увидал тебя впервые, —Дай же рот для поцелуя!
«Человек от этого счастлив…»
Перевод Ю. Тынянова
Человек от этого счастлив,Человек от этого слег.Имеешь трех милых любовницИ только пару ног.
К одной бегу я утром,К другой в вечерний час,А третья после обедаСама приходит как раз.
Прощайте вы, три дорогие,Лишь две ноги у меня;Я лучше поеду в деревнюСозерцать красоту бытия.
Китти
«Весь день я в усладах небесных провел…»
Перевод В. Левика
Весь день я в усладах небесных провел,Весь вечер вкушал я блаженство.Вино было крепко, душа весела,Но Китти была — совершенство!
Горячие губы впивались в меняТак бурно, так сладострастно!Глаза, потемнев, заклинали меняТак нежно, так робко, так властно!
Обманом бежал я. Покуда, смеясьОна играла со мною,Я руки прекрасные Китти связалЕе расплетенной косою.
Саксонские дворяне на Лейпцигской ярмарке
Шарж неизвестного художника
Цветная гравюра
1820-е годы
«Вчера блеснуло счастье мне…»
Перевод В. Левика
Вчера блеснуло счастье мне,Сегодня изменилоИ женской верностью меняОпять не одарило.
Они из любопытства всеМоей любви искали,Но, в сердце заглянув мое,Мгновенно убегали.
Одна бледнела, уходя,Другая усмехалась,Лишь Китти молвила: прости!И горько разрыдалась.
К Дженни
Перевод Л. Гинзбурга
Мне — тридцать пять, тебе — пятнадцать…Но, Дженни, ты ль вообразишь,Кого ты мне напоминаешь,Какую рану бередишь?
В году семнадцатом я встретилТу, что была моей судьбой,Всем — от походки до прически —Столь дивно схожую с тобой.
Ах, как по ней я убивался,Отправясь в университет!И не она ли говорила,Что без меня ей жизни нет?..
Но вот, едва прошло три года,Я в Геттингене узнаюО том, что замуж за другогоНевесту выдали мою.
Был майский день. Цветы пестрели,Ручьи весенние текли,И выползал навстречу солнцуПоследний червь из-под земли.
И только я, теряя силы,Томился, бледный и больной.И богу одному известно,Что было пережито мной…
Но я, как видишь, исцелился.И ты едва ль вообразишь,Кого ты мне напоминаешь,Какую рану бередишь.
Песнь песней
Перевод В. Левика
Женское тело — те же стихи!Радуясь дням созиданья,Эту поэму вписал господьВ книгу судеб мирозданья.
Был у творца великий час,Его вдохновенье созрело.Строптивый, капризный материалОформил он ярко и смело.
Воистину женское тело — песнь,Высокая песнь песней!Какая певучесть и стройность во всем!Нет в мире строф прелестней.
Один лишь вседержитель могТакую сделать шеюИ голову дать — эту главную мысль —Кудрявым возглавьем над нею.
А груди! Задорней любых эпиграммБутоны их роз на вершине.И как восхитительно к месту пришласьЦезура посредине!
А линии бедер: как решенаПластическая задача!Вводная фраза, где фиговый лист —Тоже большая удача.
А руки и ноги! Тут кровь и плоть,Абстракции тут не годятся,Губы — как рифмы, но могут при томШутить, целовать и смеяться.
Сама Поэзия во всем,Поэзия — все движенья.На гордом челе этой песни печатьБожественного свершенья.
Господь, я славлю гений твойИ все его причуды,В сравненье с тобою, небесный поэт,Мы жалкие виршеблуды.
Сам изучал я песнь твою,Читал ее снова и снова.Я тратил, бывало, и день и ночь,Вникая в каждое слово.
Я рад ее вновь и вновь изучатьИ в том не вижу скуки.Да только высохли ноги моиОт этакой науки.
Прощание
