Завещание
Перевод Ю. Тынянова
Пора духовную писать,Как видно, надо умирать.И странно только мне, что я ранеНе умер от страха и страданий.
О вы, краса и честь всех дам,Луиза! Я оставляю вамШесть грязных рубах, сто блох на кроватиИ сотню тысяч моих проклятий.
Тебе завещаю я, милый друг,Что скор на совет, на дело туг,Совет, в воздаянье твоих, — он краток:Возьми корову, плоди теляток.
Кому свою веру оставлю в отца,И сына, и духа, — три лица?Император китайский, раввин познанскийПусть поровну делят мой дух христианский.
Свободный, народный немецкий пыл —Мыльный пузырь из лучших мыл —Завещаю цензору града Кревинкель;Питательней был бы ему пумперникель{176}.
Деяния, коих свершить не успел,Проект отчизноспасательных делИ от похмелья медикаментТебе завещаю, германский парламент.
Ночной колпак, белее, чем мел,Оставлю кузену, который умелТак пылко отстаивать право бычье{177};Как римлянин истый, молчит он нынче.
Охраннику нравственных высот,Который в Штутгарте живет, —Один пистолет{178} (но без заряда),Может жену им пугать изрядно.
Портрет, на коем представлен мой зад, —Швабской школе; мне говорят,Мое лицо вам неприятно{179} —Так наслаждайтесь частью обратной.
Завещаю бутылку слабительных водВдохновенью поэта{180}; который годСтрадает он запором пенья —Будь вера с любовью ему в утешенье.
Сие же припись к духовной моей:В случае, если не примут вещей,Указанных выше, — все угодьяК святой католической церкви отходят.
СОВРЕМЕННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
Гимн
Перевод П. Вейнберга
Я меч, я пламя.
Я светил вам во тьме, и когда началась битва, я сражался впереди, в первом ряду.
Вокруг меня лежат трупы моих друзей, но мы победили.
Мы победили, но вокруг меня лежат трупы моих друзей. Среди триумфальных песен ликованья звучат похоронные хоралы. Но у нас нет времени ни для радости, ни для скорби. Снова грохочут барабаны, предстоит новая битва…
Я меч, я пламя.
Германия
Перевод Л. Пеньковского
{181}
(Лето 1840 года)Германия хоть и младенчик пока,Но в кормилицах — солнце: ребенокНе мирным питается молоком,А пламенем бурным с пеленок.
Питаясь так, растет по часам,И кровь бурлит в аорте.Соседские ребятки, выС мальчуганом этим не спорьте!
Сей неуклюжий богатырекДуб может вырвать из почвыИ вам раздробить хребты, черепаРазмозжить. От него — все прочь вы!
В нем общее с Зигфридом{182}, с тем молодцом,Кто в песнях воспет был недаром,Кто, меч отковав, наковальню своюРассек единым ударом.
Да! Будет день — как Зигфрид, тыУбьешь ненавистную гидру.Хейза! Как мамка твоя в небесахСмеяться будет хитро!
Убьешь, и ее сокровища всеЗахватишь ты в наследство.Хейза! Как будет на солнце тогдаСиять золотой венец твой!
По эту и по ту сторону Рейна
Перевод Д. Минаева
Резвость мягкая и живость,Грациозная болтливость,Смех, чарующая ложь,Лихорадки страстной дрожьИ любви живой порывы —Вот, французы, чем сильны вы!
Немцы — как того не видеть? —Мастера лишь ненавидеть.Эту ненависть излитьНужно им во что б ни стало,И чтоб яд ее вместить —Гейдельбергской бочки мало.
Политическому поэту
Перевод Ю. Тынянова
{183}
Поешь, как некогда Тиртей{184}Пел своего героя,Но плохо выбрал публику,И время не такое.
Усердно слушают тебяИ хвалят дружным хором —Как благородна мысль твоя,Какой ты мастер форм.
И за твое здоровье питьВошло уже в обычай,И боевую песнь твоюПодтягивать, мурлыча.
Раб о свободе любит петьПод вечер в заведенье.От этого питье вкусней,Живей пищеваренье.
Георгу Гервегу
Перевод А. Голембы
Гервег, стальной жаворонок!Ликуя, взвиваешься ты в вышину,К священному солнцу, в пылу упования;Ужели и впрямь озарилась ГерманияИ, зимы сразив, прославляет весну?
Гервег, стальной жаворонок!Ты лихо взмываешь в простор голубой,Теряя из виду земли очертания.Лишь в строфах твоих, воплощеньем желания,Цветет та весна, что воспета тобой!
«Сова изучала пандекты…»
Перевод Т. Сильман
{185}
Сова изучала пандекты,И римское право, и глоссы;В Италию явившись,Спросила: «Где здесь Каносса?»
А дряхлые вороныСидят, опустивши крылья,И ей отвечают: «КаноссаПокрыта прахом и пылью.
Ее бы построить снова,Да где нам, сидя на соснах?У нас и мрамора нету,И нет гостей венценосных».
Силезские ткачи
Перевод В. Левика
{186}
Угрюмые взоры слезой не заблещут!Сидят у станков и зубами скрежещут.«Германия, саван тебе мы ткем,Вовеки проклятье тройное на нем.Мы ткем тебе саван!
Будь проклят бог! Нас мучает холод,Нас губят нищета и голод,Мы ждали, чтоб нам этот идол помог,Но лгал, издевался, дурачил нас бог.Мы ткем тебе саван!
Будь проклят король и его законы!Король богачей, что ему наши стоны!Он последний кусок у нас вырвать готовИ нас перестрелять, как псов.Мы ткем тебе саван!
Будь проклята родина, лживое царствоНасилья, злобы и коварства,Где гибнут цветы, где падаль и смрадЧервей прожорливых плодят.Мы ткем тебе саван!
Мы вечно ткем, скрипит станок,Летает нить, снует челнок,Германия старая, саван мы ткем,Вовеки проклятье тройное на нем.Мы ткем тебе саван!»
Наш флот
Перевод В. Левика
{187}
(Навигационные стихи)Когда-то вам пригрезился флот.Мы весело выплыли в море.Попутный ветер надул паруса,И мы понеслись на просторе.
Фрегатам дали мы имена,Увенчанные славой.Гофман фон Фаллерслебен{188} и Прутц{189}Возглавили строй величавый.
Поодаль бежал люгерок Фрейлиграт.Над ним, как месяц пригожий,Сиял царя мавританского бюст(Тот месяц был чернокожий).
И Майер, и Пфицер, и Келле, и ШвабПоплыли грузно и гордо.На каждом, с дубовой лирой своей,Торчала швабская морда.
За ними шхуна Бирх-Пфейфер{190} плыла —Краса морского семейства.На ней черно-красный с золотом флагГерманского адмиралтейства.
На реи мы лазили, на бушприт,Карабкались по тросам.Мы были в куртках, в широких штанахПодобны заправским матросам.
Иной любитель домашних чаевИ семьянин по призваньюСтал ром тянуть, жевал табакИ сыпал отборной бранью.
У всех началась морская болезнь.На Фаллерслебене вскоре,На старом брандере — каждый блевал,Уж так полагается в море.
Как дивно мы грезили! Целый бойВо сне провели мы победно.Но утром, чуть солнце взошло, наш флот,Как сон, растаял бесследно.
Мы, растянувшись, лежали опятьВ отечественной постели,Зевали, и протирали глаза,И хором загалдели:
«Земля кругла, какого рожнаМутить спокойные воды!Объехав мир, к началу путиПриходят всегда мореходы».
Новый Александр
