Красивое название станции в сторону Юрмалы: Золитуде.
В поисках янтаря мы ездили на запад от Юрмалы. Деревни, отмеченные на карте, в реальности представляют собой шесть домов. Дома добротные, вокруг лес. За грибами или черникой ходят как за водой – между прочим. Пляж такой же широкий, но безлюдный. В песке нет окурков, следов ног, он плотный и ровный. Когда по песку быстро проводишь кроссовкой, он издает звук, как шина при резком торможении. Песок почти белый и самый мелкий, что мне приходилось видеть. Янтаря и здесь нет. В широкой полосе леса между берегом и шоссе растет крупная черника, почти такая же, как под Плесецком.
Однажды утром поехал сюда специально за черникой. Много комаров.
Тянут свои тоскливые песенки. Куртку не оденешь – жарко. Комары атакуют с полчаса, потом улетают по более важным делам.
А что же с янтарем? Стоит поискать на морском побережье, а не у
Рижского залива, возможно там сосна ближе к берегу.
Решили съездить в Лиепаю. Лариса немного простудилась и осталась.
Я купил банку шпрот в дорогу (чтобы не умереть с голоду) и поехал.
Поехал ночным поездом из Риги и был в Лиепае на рассвете. Вернуться предполагал следующим вечером. Мне известно расписание поездов и время в пути.
Вышел на мощеную рыночную площадь. Ряды деревянных прилавков под навесами, пока еще пустые. Два дворника вяло метут булыжник. По периметру двух – трехэтажные дома с облупившейся штукатуркой. Пошел по тропинке в парк – нужно найти скамейку, позавтракать. Тропинка поднимается на пригорок, а обзор закрывают ветви больших лип.
Оказалось кладбище. Так неожиданно. Никаких заборов, указателей.
Старые липы, а под ними могилы без оград.
Все-таки нашел парк и лавочку, позавтракал несравненными шпротами.
Пришел в центр Лиепаи. Городской карты у меня нет. Не знаю, что здесь интересного, какие достопримечательности. В киосках и книжных магазинах городских карт нет, нет и открыток с видами города. В десятом, по счету, киоске нашел черно-белые открытки без комментариев. Лиепая пустая и тихая. Много военных частей. Просто одна за другой. Пока ходил несколько раз сталкивался с одной и той же парой иностранцев. Судя по одежде иностранцев. Вышел к морю.
Здесь пляж уже, чем в Юрмале. Дюны покрыты кустарником. Сосен нет.
Нет здесь янтаря. Может быть сосны там, вдали, где море сходится с зеленью берега? На пляже почти никого – прохладно. Из холодной пенистой воды вышла девушка с улыбкой и капельками на коже. Прошел немного на запад, в песке металлическая табличка: 'Стой! Запретная зона!'. Тут я вспомнил, что пуля дура, а штык – молодец и повернул назад. Вернулся в город, перекусил и на вокзал. Времени около четырех. На перроне задремал. Рядом на лавочке говорят по-русски, наверное, тоже едут в Ригу. Вдруг они рванули с места. Электричка подошла. Я с ними. Проехали минут пятнадцать. Проходит контролер. Он сказал мне, что я ошибся, сел на другую электричку. Одна колея.
Заехал в Литву. Вышел на тихой станции и стал ждать обратной электрички. Электрички из Лиепаи в Ригу идут через четыре часа.
Вернулся в Юрмалу только следующим утром.
В 89-м или 90-м году началась предвыборная кампания по выборам в
Верховный совет. От Москвы соперничали Ельцин и директор ЗИЛа
Браков. Браков чтобы быть ближе к народу, стал появляться в столовой для служащих в лабораторном корпусе. Но щи ему наливали не народные.
Однажды мы узнали, что в нашем актовом зале часа в три будет выступать Ельцин. Наш отдел находится на другом конце завода в бытовом корпусе АСК. Когда тепло, мы выходим курить на крышу второго этажа. И в этот раз вышли и увидели, как подъехал полный автобус с тележурналистами, камерами, осветительными штативами.
Билеты на встречу с Ельциным партия распределила заранее, среди самых достойных. Перед входом в зал толпятся рабочие, окончившие смену. После прохода достойных, вдруг запустили всех желающих. И мы завалились в зал. Мест нет, стоим. Ребята из нашего отдела слушали
Ельцина часа полтора. Потом пришлось идти за пропусками, иначе их закроют соседи из отдела АСУ и сдадут под охрану до завтра. Встречу транслировало заводское радио. В отделах и конторах, везде слушали.
Ельцин победил с результатом 95 к 5. Браков перестал ходить в общую столовую. Заводское радио до сего безобразия всегда бойкое в начале дня, в обед и в конце, молчало две недели.
Ельцина любили. 'В Верховный совет заходит террорист с автоматом:
– Кто здесь Ельцин? – Я. – Боря, пригнись'.
В первые месяцы как вернулся из армии, случился какой-то субботник. Ребят из отдела сняли на уборку территории. Убирали, убирали. Перекур. Разговор зашел о Горбачеве. Я говорю, какой он правильный, а они улыбаются,… да нет, посмотрите, как много он…, а они улыбаются. Позднее я понял, почему ребята улыбались.
Сразу всего не объяснишь человеку, оторвавшемуся от цивилизации на полтора года. Горбачева перестали уважать после кровавого разгрома мирных демонстраций сначала в Тбилиси, потом в Вильнюсе. В обоих случаях он отсутствовал в стране и всегда делал вид, что его подвели. Ну, и пустые полки в магазинах тоже сделали свое дело.
В стране плохо с одеждой и обувью. Если появляется что-то стоящее, его в миг расхватывают. В ателье от маминой работы мне сшили драповое пальто. Там же куплена ондатровая шапка – мечта бюрократа.
Стараюсь по возможности покупать соответствующую обувь, сорочки и галстук. Димка, бывший мой отчим, тоже носил добротное пальто и ондатровую шапку зимой. Тоже из маминого ателье. За многие годы десятки раз я бывал у мамы на работе или сталкивался с ее сослуживцами в домах отдыха. Мне нравятся эти спокойные, холеные, хорошо одетые люди. Может быть, даже я пошел бы туда работать, если бы имел строительную специальность, как мама.
Внутри Совмина существует неофициальное деление на категории. Моя мама входит в среднюю – инженерно-технические работники. Ниже стоят служащие, водители, обслуживающий персонал. Выше – референты, дальше
– начальники отделов и министры. Каждая категория имеет свои привилегии и не пересекается с другими. То есть для уборщиц и водителей своя поликлиника, свои дома отдыха, свои заказы к празднику, свои ордера в ателье и так далее. У меня сложилось впечатление, что референт это человек, обладающий необычными способностями. Он знает что-то такое, что не знает и начальник управления у нас на заводе. И мне хочется внешне быть похожим на референта. В золотистом крепдешине за баранкой 'Москвича' я проеду на машине по колхозу Ильича.
В 89-м, в августе у мамы был юбилей. Она отдыхает в Тетьково, а я работаю. Решил инкогнито приехать к ней. Взял день за свой счет и поехал. Поезд пришел в Кашин часа в три утра. Первый автобус поехал в Верхнюю Троицу в шестом часу. Вышел и в полной тишине двинулся к дому отдыха. Солнце еще не встало. На территории тоже пусто. Ворота открыты и корпус тоже. Ни одной души, все спят. Откуда-то выскочила горничная, спросил ее, как мне найти маму. Мама обрадовалась мне.
Сначала я немного подрых, а потом мы провели день вместе. Часа в три дня мы не спеша, шли к автобусной остановке. Лучше ехать автобусом в
Тверь, а оттуда электричкой, чем через Кашин. Красный Икарус пришел чуть раньше и пожелал нам всего хорошего. Пришлось тормозить частника. Я это делал впервые. Четвертый грузовик остановился, посадил, про оплату не говорили. У меня на коленях четырехлитровая банка с маминой черникой. Красивая дорога. Дороги на юг от Москвы, по которым мне случалось ездить, малолесные, обзор закрывает строй тополей и кусты акации – снегозащитная полоса. А здесь совсем другое. Видно далеко вперед и в стороны. Дорога вьется. Уютные деревеньки у дороги и вдалеке. Местность холмистая. С пригорка на километры видны поля и леса. Ехали часа два. Заплатил три рубля. Из
Твери электрички ходят в Москву часто.
Мне нравится самостоятельная жизнь на Палашевском. Что хочу – то и делаю. Однажды захотелось помыть старые стены на кухне. Подкрашиваю, где нужно, заменяю старые разбитые выключатели, выбросил кучи старого хлама, купил два набора эстонской столовой посуды, набор кастрюль, зеркало в ванную. Сделал сиденье для табуретки и подставку у мойки для посуды. Лариса днем занимается с бабушкой, а вечером учится. Многие вещи нам дарит Няня – вошедшую в моду тефаль – сковороду, хрустальные бокалы, жестяные коробки для круп. В магазины мы ходим с Ларисой вместе. Удобно, один стоит в кассу, другой в очереди в отделе. Домой несу полную сумку продуктов. Мы ходим в магазин самообслуживания на Большой Бронной между Козихинским и
Богословским переулками кажется, (ныне этот магазин – жалкая картина), в булочную на углу Козихинского и Спиридоньевского, в молочный на малой Бронной. В молочном однажды встретил Георгия
Тараторкина, его театр рядом. На малой Бронной неплохой овощной.