— Это было вчера. Солнце уже завершило полукруг своего ежесуточного оборота. Мне в голову пришла мысль посетить одну из ловушек на тигров, поставленную моими руками. Я покинул свой крааль[145], который вы, господа, я надеюсь, почтите вашим визитом, и пришел на эту поляну. Я был один, мой персонал выполнял срочную работу, и я не хотел отвлекать его от дела. Это было неосторожно. Когда я оказался перед ловушкой, то констатировал, что дверь, удерживаемая подвижным брусом, была приподнята. Из этого я сделал вывод, что никто не попался. Тем не менее я решил проверить, на месте ли приманка и хорошо ли работает рычаг. Ловким змеиным движением я проскользнул в узкое отверстие.
Рука Матиаса ван Гёйтта совершила изящное волнообразное движение, свойственное змее, которая пробирается в высокой траве.
— Когда я достиг дна ловушки, — продолжал зверолов, — я осмотрел четверть козы, эманации[146] которой должны были привлекать сюда гостей этого уголка леса. Приманка оказалась нетронутой. Я собрался уходить, когда случайным движением руки задел за спуск; шест распрямился, подъемная дверь упала, и я попался в собственную западню. И никакой возможности выйти из нее.
На этом месте Матиас ван Гёйтт на минуту остановился, чтобы как можно лучше дать понять всю серьезность своего положения.
— Однако, господа, — вновь начал он, — не скрою от вас, что сначала я взглянул на вещи с комической стороны. Я был в заключении, ну и пусть! Нет смотрителя, который открыл бы мне дверь тюрьмы, согласен! Но я надеялся, что мои люди, видя, что я не вернулся в крааль, обеспокоятся моим долгим отсутствием и пойдут на поиски, которые рано или поздно приведут их сюда. Это было делом времени.
Ибо что делать в жилище, если не мечтать? — как сказал один французский баснописец. Итак, я мечтал, время шло, мое положение не менялось. Пришел вечер, я почувствовал голод. И, сообразив, что лучшее, что я мог сделать, — обмануть голод при помощи сна, отнесся к своему положению как философ и глубоко заснул. Ночь прошла спокойно среди глубокой тишины леса. Ничто не потревожило моего сна и, возможно, я бы еще спал, если бы не был разбужен необычным звуком. Подъемная дверь ловушки поднялась, и день потоком хлынул в мое темное убежище. Мне ничего не оставалось, как выскочить наверх!.. Каково же было мое смятение, когда я увидел орудия смерти, направленные в мою грудь! Еще секунда — и я был бы поражен насмерть! Час освобождения мог оказаться последним в моей жизни!.. Но господин капитан соизволил признать во мне создание, подобное ему… и мне остается лишь поблагодарить вас, господа, за то, что вы вернули мне свободу.
Таков был рассказ зверолова. Надо признаться, что нам с трудом удавалось скрывать улыбку, которую вызывали его манера говорить и жестикуляция.
— Так, значит, сударь, — спросил его Банкс, — ваш лагерь находится в этой части Тарриани?
— Да, сударь, — ответил Матиас ван Гёйтт. — Как я уже имел удовольствие вам сообщить, мой крааль не далее чем в двух милях отсюда, и, если вы пожелаете оказать мне честь вашим посещением, я был бы счастлив вас там принять.
— Конечно, господин Ван Гёйтт, — сказал полковник Монро, — мы нанесем вам визит!
— Мы охотники, — добавил капитан Худ, — и устройство крааля нас очень интересует.
— Охотники, — воскликнул Матиас ван Гёйтт, — охотники!
И он не сумел помешать своей физиономии выразить, что к сыновьям Немврода он не испытывает глубокого уважения.
— Вы охотитесь на зверей… чтобы убивать их, конечно? — обратился он к капитану.
— Только чтобы их убивать, — ответил Худ.
— А я только, чтобы ловить их! — заметил зверолов и сделал величественный жест, исполненный гордости.
— Ну что ж, господин Ван Гёйтт, мы не составим вам конкуренции, — отпарировал капитан Худ.
Зверолов покачал головой. Тем не менее наша принадлежность к клану охотников не заставила его взять назад свое приглашение.
— Господа, не желаете ли последовать за мной? — спросил он, любезно кланяясь.
Однако в этот момент в лесу раздались голоса, и полдюжины индийцев показались на повороте аллеи.
— А вот и мои люди! — сказал Матиас ван Гёйтт.
Затем, приблизившись к нам и приложив палец к губам, он слегка вытянул губы и произнес:
— Ни слова о моем приключении! Не надо, чтобы персонал знал, что я попался в собственную ловушку, как простое животное. Это могло бы в какой-то мере уронить мое достоинство, а я должен всегда его сохранять в их глазах.
Знак согласия с нашей стороны успокоил его.
— Хозяин, — сказал один из индийцев, бесстрастное и умное лицо которого привлекло мое внимание, — хозяин, мы вас ищем больше часа, не имея…
— Я был с этими господами, они желают проводить меня до крааля, — ответил Ван Гёйтт. — Но прежде чем уйти, надо привести в порядок это устройство.
По приказу зверолова индийцы приступили к ремонту ловушки.
Тем временем Матиас ван Гёйтт пригласил нас осмотреть ее внутреннюю часть. Капитан Худ скользнул туда, я последовал за ним. Нашему хозяину было маловато места для жестикуляции, но он вел себя там, как если бы был в салоне.
— Мои комплименты, — сказал капитан Худ, осмотрев конструкцию. — Очень хорошо придумано!
— Не сомневайтесь, господин капитан, — отвечал Матиас ван Гёйтт. — Такого рода ловушки бесконечно предпочтительнее прежних рвов с кольями из твердого дерева и гибких деревьев, согнутых дугой и со скользящей петлей на конце. В первом случае у животного распорот живот, во втором оно удавлено. Это, конечно, не важно, когда речь идет только об истреблении диких зверей! Но мне, тому, кто говорит с вами, они нужны живые и здоровые, без всяких повреждений!
— Очевидно, — заметил капитан Худ, — мы работаем разными способами.
— Мой способ наверняка лучше, — отозвался зверолов. — Если спросить зверей…
— Я их никогда не спрашиваю! — ответствовал капитан Худ.
Решительно, общение капитана Худа и Матиаса ван Гёйтта давалось им с трудом.
— Однако, — спросил я у поставщика зверей, — когда животные попадаются в ловушку, как вы их оттуда достаете?
— Возле ловушки ставится клетка на колесах, — ответил Матиас ван Гёйтт, — пленники сами бросаются в нее, а я переправляю их в крааль спокойным и медленным шагом, каким ходят домашние быки.
Едва он закончил эту фразу, как снаружи послышались крики.
Нашим первым желанием — моим и капитана — было: поскорее выбраться из ловушки.
Что же произошло?
Змея-хлыст, самая коварная из змей, была перебита пополам палкой, которую еще держал в руке один из индийцев. Все случилось в тот миг, когда ядовитая рептилия бросилась на полковника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
