меня он всегда был чудовищем. Огромным зверем, с которым мы выросли под одной крышей и с которым поломали друг другу жизнь.
Теперь же мы остались один на один. Преграды рухнули, и я ощущала себя словно на острие ножа. Грудь жгло.
Вновь оттолкнувшись рукой от стены, я ринулась вперед. Мейсон схватил меня за ворот толстовки и смог бы остановить, если бы я побежала в сторону двери. Или вообще от него. Я же, наоборот, потянулась к нему. Преодолев два шага, которые нас разделяли, я прижалась к Риду. Обняла его и лицом уткнулась в грудь, опаляя дыханием и чувствуя жар его тела, который пробирался даже сквозь рубашку.
Годами мы жили в одном доме. Я была навязчивым ребенком. До того, как мама вложила в мою голову мысль, что Мейсон плохой и от него следует держаться подальше, я часто липла к нему, но, наверное, впервые за все годы обнимала.
Это было дико странно и непонятно. Это было то, что рушило основы моего мира, ведь объятия с Ридом в него просто не вписывались. Но мне уже ничего не было страшно.
Пальцы онемели, настолько сильно я сжимала его рубашку, а сердце билось быстро-быстро. Словно в последний раз. Сейчас, в этих объятиях, я понимала, насколько Мейсон огромен. Куда больше меня. Создавалось ощущение, что раза в четыре минимум.
Я прекрасно почувствовала, что Рид замер с первых же мгновений соприкосновения наших тел. А еще то, что его тело напряглось, хотя и без этого казалось стальным.
— И что это значит?
Услышав вопрос Рида, я открыла глаза, но не смогла оторваться от его рубашки и посмотреть ему в лицо.
— Ты правда так сильно злишься лишь из-за того, что у меня уже был парень?
— Думаешь, тебе это поможет? — голос Мейсона все еще был стальным. Переполненным безумием. Казалось, что в таком состоянии он мог сделать все что угодно, но пока он просто стоял.
Он явно имел в виду объятия.
Понимая это, я отрицательно качнула головой.
— Я думаю, что мне ничего не поможет, просто хочу понять тебя, — отозвалась я. — Попытайся и ты понять меня.
— Понять то, что ты трахаешься с первым встречным? — Мейсон все еще сжимал мою кофту, и мне казалось, что еще немного, и он ее порвет.
— Скорее то, что с самого начала мы действительно могли бы быть семьей, но… — Я замолчала, интуитивно понимая, что тему мамы затрагивать не стоит. Ни сейчас, ни когда-либо. Но ведь именно это сейчас грызло больше всего. Перебирая мысли, я с отчаянием произнесла: — Когда ты поставил на мне клеймо своей игрушки, я испугалась, но в первые дни еще не верила в то, что все может быть настолько плохо. А ты это доказал. Ты ведь не только мою жизнь разрушил. Ты меня уничтожил. Благодаря тебе я узнала, что такое голодать, мерзнуть, испытывать боль от увечий и воспалившихся без лекарств ссадин, которые негде было даже промыть. Прятаться где попало, боясь, что меня в любой момент найдут твои шестерки. Вздрагивать от каждого шороха.
Я подняла голову, посмотрела Риду в лицо, понимая, что и его взгляд направлен на меня.
— Тогда я терпеть тебя не могла. Ты не представляешь, насколько сильно. Смерти тебе желала. Считала, что такое чудовище жить не должно. — Еще пять минут назад я бы побоялась произносить нечто такое Мейсону в лицо, а сейчас мне было все равно. Из-за бушующих эмоций и внутреннего надлома чудовище уже не казалось таким страшным. — Из-за тебя я могла умереть где-нибудь в канаве. Как минимум от обморожения. А тот парень помог мне.
— В благодарность ноги раздвинула? — Мейсон опять пальцами сжал мой подбородок.
— Я из благодарности такое не делаю!
Я стиснула зубы и оттолкнула Мейсона. Он остался на месте. Для него мой толчок ничего не значил. Зато я, покачнувшись, сделала шаг назад, только сейчас понимая, что Рид отпустил мою кофту.
Но это не означало, что ситуация улеглась. Наоборот, она лишь сильнее накалилась. И я ощущала себя так, словно была заперта в клетке со зверем. Огромным и свирепым. Но теперь я понимала, что если продолжу его бояться, точно ничего не изменится.
— Значит, он тебе понравился? — Мейсон еле заметно наклонил голову набок. Движение обманчиво ленивое. Небрежное. — Влюбилась?
— Я не буду говорить про этого парня. Сейчас речь лишь о тебе и обо мне. — Горло все еще жгло, напоминая о том, как Рид совсем недавно сжимал его. Из-за этого чувство самосохранения продолжало бунтовать, но я послала его куда подальше. Хватит с меня. — В тот момент, когда я была с ним, между тобой и мной ничего не было. Даже хуже — ты хотел меня уничтожить, а я желала тебе смерти. Как ты можешь злиться на меня за то, что в то время у меня была связь с другим?
— Почему именно он?
— Я не буду говорить.
— Уверена?
Прозвучало как угроза. Но даже когда он сделал шаг в мою сторону, я осталась на месте. Даже когда он остановился в полуметре от меня, я не шелохнулась.
— Да, Мейсон. Уверена. Потому, что нам… нужно думать о том, что происходит между нами сейчас. Ты говорил, что все может быть иначе, но причинил мне боль, узнав, что у меня был парень. Хотя в тот момент я по твоей вине чуть ли не под скамейками в парке ночевала. А между нами ничего не было и быть не могло. Из-за этого я не хочу отношений с тобой. А если я не хочу, ничего не будет. Не по моей воле. Можешь ломать меня сколько угодно. Ни боль, ни страх не заставят меня делать то, чего я не хочу.
Я не сразу поняла, что говорю на повышенных тонах, но не удивилась бы, даже если бы прокричала эти слова ему в лицо. Потому что разговаривать нормально мы уже не могли. Вернее, мы никогда этого не делали.
— Ты думаешь, что я хочу заставлять тебя болью и страхом? — Взгляд потемневших глаз впился в меня. Мейсон злился.
— А разве ты не это делаешь?
Он сжал низ моей кофты и рывком потянул на себя, буквально вбивая в свое тело.
— Хорошо, Лив. Это моя ошибка. Я ее себе никогда не прощу.
Говоря это, Мейсон наклонился. Свободную руку положил на мой затылок и губами впился в мои. Слишком неожиданно. Когда нервы оголены и такого точно не ожидаешь. Не успеваешь прийти в себя, как соприкосновение губ превращается в жестокое безумие. Мейсон
